Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1

Ни на красный день, ни на чёрный

Ни на красный день, ни на чёрный Не скопил я добра, а вдруг… Побреду я дорогой горней, Для кого-то последний друг. Оглянусь – и услышу звоны, Поминальных копеек медь, Да слезой упадёт с иконы Луч случайный… Но умереть Как-то совестно, ведь неполон Без меня будет белый свет… Ведь какой-никакой я – клоун, Ведь какой-никакой – поэт.

Повидаться хотел, не успел

Повидаться хотел, не успел, Лишь кресты да могильные плиты. Погулял здесь, видать, беспредел, Даже волки – и те перебиты. Что ж ты, Родина, сыплешь пшено Сквозь корявые пальцы тумана, Здесь уже позабыли давно, Что такое «небесная манна». И лицо обжигающий снег Здесь понятней любого привета… Но навстречу идёт человек, Окружённый искринками света.

Вселенский разум должен остеречь

Вселенский разум должен остеречь Россию от трагического шага Земных скорбей… Прочитаны предтеч Послания, как письма из Гулага. На каменных страницах пирамид Давно известны знаки звёздных кодов, Где космос разрушения таит И гибельный исход земных народов, Где мистика с пророчеством слились В единый хаос новых разрушений, Где, словно свечку в храме, теплит жизнь Не явленный ещё вселенский гений.

Даже псы от холода скулили

Даже псы от холода скулили. Даже воздух звонок был и чист. Уходил в безвестность звёздной пыли Бывший зек и бывший коммунист, Чтоб замёрзнуть в угольных отвалах, Превратившись в каменную твердь, Чтобы для волков и для шакалов В списках и в доносах умереть. Чтоб потом весеннее светило, Растопив забвение и лёд, В хронике времён (под грифом «Было») Высветило русским путь вперёд.

Вне времени. Таинственный ли свет

Вне времени… Таинственный ли свет, Космический ли код иных миров Подвластен мне. И звёздный силуэт, Незримый переводчик вечных слов, Дарует от бессмертия ключи В каком-нибудь из снов, И словно бред, Я обречён записывать в ночи Души и духа зыбкость и сюжет, Сознанье до безумья доводя, Довольствуясь тщетой и нищетой… Вы слышите – как капельки дождя Неслышно бьются в воздух золотой…

Да мы ещё посмотрим, сколько масок

Да мы ещё посмотрим, сколько масок В запасе у меня… Гуляй, народ, На празднике, А мне вот не до плясок, Я водку пью на десять лет вперёд, Чтоб позабыться здесь. Да будь что будет. Качается крыльцо и тесен дом. Никто меня за горе не осудит И за печаль не упрекнёт потом. А веселиться? Пусть другим услада — Плясать да петь, традиции храня… Вот маска свадьбы, где невеста рада И счастлива, что бросила меня.

Навестить родных на Пискарёвке

Навестить родных на Пискарёвке… У плиты могильной тишь и мреть… Голуби, как божии коровки, Не пытаясь в небо улететь, Крошки из ладони без испуга Склёвывают, Словно боль утрат — Из времён трагического круга, Где впечатан в вечность Ленинград.

Не пишу, а значит – не поэт

Не пишу, А значит – не поэт. Растерял я свой Господний стих По дорогам одиноких лет И теперь в молчании затих. Всё ещё надеюсь на авось — Вдруг да вновь сподобится душа Прозвенеть, как дождь, и вкривь, и вкось По стальному лезвию ножа, Камышовой музыкой взлететь Над водой, встречающей рассвет. Рано научившемуся петь Поздно понимать, что не поэт.

Мне было у кого учиться слову

Мне было у кого учиться слову, И вот теперь на перепутьях лет Пишу письмо поэту Старшинову И шлю Вам от Морозова привет. Не властна смерть, годины и стихии, Несовпаденья и размытость дат… Мне холодно в теперешней России, Но этим-то я нынче и богат. Расплещет ветер строки посвящений, Забудет, но во времени своём — Поэт всегда хоть чуточку – но гений… И это слово памятью о нём.

Померанье

Забрёл на полустанок, До утра Мне оставалось ждать, А время года Была зима — Тяжёлые ветра, И минус двадцать пять была погода. Собаки выли, и стелился снег, Дороги заметая, а в сторожке У печки грелся старый человек, Сметая со стола ладонью крошки. И показалось мне, что это я — Уют найдя, найдя успокоенье, Вобрав в себя дороги бытия, В ладонь сметаю вечности мгновенья.

Юлия МОРОЗОВА

Крестный путь

По ступеням, по струнам, по нотам, По стопам, по камням, по откосам. Луч сверкнул – за седьмым поворотом. Город скорби. Виа Долороза. Километры изломанных сводов. Лабиринты распахнутых арок. Лавки мытарей, искариотов Осквернили святыню базаром. Сквозь врата замирающих улиц Голос неба несётся с амвона. Три креста на вершину взметнулись От Голгофы к руинам Сиона. Склоны гор замурованы в мрамор. Ветер стонет в ладонях заката. Ночь. Бегу переулком, дворами — Напрямик, наугад, без возврата. Девять звеньев сплетаются в вечность. На губах – Триединое Имя. Остановка. Падение. Встреча — На ступенях Иерусалима.

На суде

Помню – пошатнулся потолок, Подкосились слабые колени. Женщина держалась за платок, По её лицу скользили тени. Стены уплывали под откос. Устрашали чёрные сутаны. Серый снег седеющих волос, Вместо глаз – слезящиеся раны. В пальцах дрожь, надорванная нить. Прогибался пол в судебном зале. Крикнула: «Как смеете судить! Вы – законники на пьедестале!» За решёткой дочка видит мать. Опустеет дом с лучами солнца. Камнем брошено: «Арестовать». На запястьях заблистали кольца. Женщину с надломленной судьбой Ждут Кресты, тюремные объятья. Дочь немеет, глядя на конвой, Уводящий маму на распятье.