Поэты и революция

Колхоз «Миртайя»

Где испокон седых вековЗемлицу холил местный житель,Трудом добыв еду и кров, —Колхоз назвали «Разрушитель».Сама история поройИронизирует печально:Как будет жить колхоз такой —Ответ в названии буквально.Согнав хозяев крепких с мест,Рассеяв их по всей Сибири,И финнов выселив окрест,Остаться с кем хотели в мире?Со старых снимков на меняГлядят прадедушкины братья,Но до сегодняшнего дняСудьбу их не смогла узнать я.Нам горько думать, пусто жить,Кукушечьим безгнёздым стаям,Когда времён порвалась нить,И мы корней своих не знаем.

Память 1937-го

Бабушке Элме

Томасовне Вильки

Бабушка чудесно вышивалаАккуратным крестиком и гладью,Только занималась этим мало,Небольшого заработка ради.Вышитые коврики, подушкиНе водились в маленькой квартире,Да расспросов не любила слушатьБабушка, хоть мы в ладу и миреЖили с ней…И пролетели годыПрежде, чем узнала я случайно:Вышиванье – память про невзгоды,Тяжкая под ним скрывалась тайна.Нет, дорога гладью не лежала:Мастерство нерадостным трудомЕй в тюремной камере предстало,Из «Крестов» та вышивка крестом.Оттого узорные салфеткиДля неё – не праздничный уют,А сквозь стенку перестук соседки,Весть, что на допросах снова бьют.

Легенда Крестовой горы в Токсове

Вспоминаю я часто легенду одну,Вырастают преданья из жизни самой.На Крестовой горе крест стоял в старину,И возникла коммуна под этой горой.На Крестовой горе отгремела дуэль,Был один из противников насмерть сражён.Вспоминает погибшего старая ель,Головою качает: не лезь на рожон.Под Крестовой горой – быт политкаторжан,Гомонящий во двориках сереньких дач.Им за прежнюю доблесть правительством данШанс решенья житейских нехитрых задач.Коммунары картошку сажают в золу:В годы голода – самый картошечка смак.Клубеньки семенные лежат на полу,И гостей принимает радушный Маршак.Здесь Зиновьев проездом порою бывал,Киров жёг под сосной золотой костерок.И никто из гостей в это время не знал,Что судьбы переменчивой близится срок.Нет, дуэли старинные – штучный товар!Не на всех напасётся Россия крестов:Забушует лихой репрессивный пожар,Превращая товарищей в злейших врагов.На Крестовой горе не найти старый крест,О коммуне не помнят хозяева дач,Но когда ветер сосны качает окрест,В шуме леса мне слышится сдержанный плач.

Призраки Ингрии

Аникайнен и Эльфенгрен —Имена былины достойны.Девятнадцатый год гремел,Красно-белые длились войны.Как на Токсово бодро шлиДобровольцы – лишь знает ветер.Возле Грузина полеглиОчень многие, пулю встретив.Дни у Ингрии сочтены,Вся история – две недели,И Крестами Белой СтеныНаградить едва ли успели.Лишь почтовой марки квадрат,Где в рисунок кирху вписали,Знатоку набалладить радО республике в Кирьясале.Кто из наших рассудит дней,Выбор чей из двоих фатальней,Кто виновней, а кто правей —Эльфенгрен или Аникайнен?

Эльфенгрен возглавил добровольческую армию и вёл её от шведской границы к Токсову, Если бы авантюра удалась, возникла бы республика Ингрия, Уже были напечатаны почтовые марки нового государства с изображением токсовской кирхи, учреждён орден – Крест Белой Стены. Не случилось. Республика с центром в Кирьясале продержалась недели две… В этих же краях действовал отряд «красного финна» Аникайнена.

* * *

«Акмеизм – тоска по мировой культуре»

О. Мандельштам

Век двадцатый входилНеожиданно, резко и броско.Паровозом дымил,Как закушенной зло папироской.Крепко сжата в рукеСмерть несущая дура-винтовка,Свежий шрам на щеке,И военная стать, и сноровка.Он плечом вышибалОсобнячные двери и рамы.Он врывался как шквал —Только в обморок падали дамы.Красотой мир спасти,К сожаленью, уже не по силам.Где бы силы найти,Чтоб простить всё, что гнуло, косило?Но под грубою той,Залихватски-жестокою минойВека облик инойПросквозит обречённо-незримый.На фронтах, в лагеряхВ час вечерний, усталый и нежный,Не забыл о стихахКто-нибудь в безнадёжной надежде.И осталось в веках,Словно голос печальный из бури:– Акмеизм – тоскаПо утраченной миром культуре!

Прогулка

Н. Гумилёву

Под полуночным и унылым,Надрывно плачущим дождёмНева и бредила, и стылаНа ложе глинистом своём.Поскольку непременным пунктомПроекта утренней зариГлухое рокотанье бунтаБурлит у города в крови,И я, хоть мне иное свято,Походкой быстрою и мернойИду от улицы МаратаДо набережной Робеспьера,Чтоб угадать в боренье света(Рассвет кровав и ветер лих)Георгиевский крест поэтаИ пулей перебитый стих.

Михаил Аникин

Тяжёлый сон

И снился мне тяжёлый сон России,В нём было всё: и голод, и война…На мавзолее – ложные «святые»И тяжкий крест несущая страна.Мне снился вождь лукавый и усатый,Он весь в крови был – с головы до пят.Ему осанну пел отряд пернатыхЗа то, что он в стране построил ад.Я в этом сне был узником молчащим,Меня никто и слышать не хотел…Когда же я проснулся в настоящем —Здесь хор пернатыхТу же песню пел!

* * *

Власть советская,Соловецкая,Власть безбожная,Власть острожная,Власть обманная,Власть дурманная,Вечно пьяная…Власть – желанноюНынче стала вдругДля обманутых…Ну-ка шире круг,Где ты,Мамонтов?

* * *

Ни Мамонтовых нету,Ни Морозовых…Совсем другие нынче на плаву…Живём в России, отгремевшей грозами,Упавшими росинками в траву.Что ждёт страну – опять никто не ведает,Опять царит разруха в головах…Алёша спит, Добрынюшка обедает,Один Илья, как прежде, На часах.А Соловей – разбойник заливается,На всех дорогах выставил кордон…И всё-таки Россия просыпается,Её не так-то просто Взять в полон!

Передача Исаакия

Ленин, Сталин твердили: вот-вотБудем жить мы в счастливом грядущем…К звёздам, к небу стремился народ,Забывая о хлебе насущном.Коммунисты костры развели,Комсомольцы иконы сжигали…А потом их самих повелиПо этапам марксистского «рая».Лишь тогда осознали они,Что нельзя было рушить святыни…Кто там снова разводит огни,Позабыв об Отце и о Сыне?Дух Святой не потерпит того,Чтобы храм становился музеем…Он ведь подлинный,Он ведь – живой,Не хулите его,Ротозеи!

Империя

Империя пока ещё живаИ будет жить – всем вопреки клевретам!Ещё в века течёт её Нева,И гимназисты отдыхают летом.Большевики почти сошли на нет,Хотя кровавым Сталиным пугают…А что как встанет вдруг из адских бездн?Да нет, не встанет,Бог не попускает!А вот царя народу бы пораВновь обрести – разумного, простого…Что наша жизнь? Она, брат, не игра…Потяжелее, чем у Льва Толстого!Тот, как известно, всё-таки был графИ жил вполне безбедно на природе…А мы тут все запутались: кто прав,А кто ворует при любой погоде.Так и живём, надеясь, что пройдётИ этот год, с его бедой и смутой…Империя жива, Нева течёт,И дети верят: Завтра будет утро!

Дармоед Дали

А Сальвадор ДалиНе строил корабли…Он в космос не летал,Страну не сберегал.Был тунеядцем он,По правде говоря…Куда смотрел Законвсе его друзья?Его б в Басманный суд,Его б на Колыму…Там он узнал бы трудИ понял, что – к чему.Тогда бы никогдаОн кисти бы не брал,Картин бы не писал,В которых – ерунда.Таких, как он, у насБыл не один барак.Хозяин всех в свой часОтправил их в Гулаг.И Сальвадор ДалиТам строил корабли…И умер он вдали,Безвестным погребли.