Поездом к океану
Шрифт:
Возможно, потом они еще кого найдут. Мадлен и при вечно отсутствующем муже очень старалась. Да, надо нанять ей помощницу, а дальше видно будет. Если ферма начнет себя окупать — чего еще желать-то?
Очевидно того, чтобы на ее теле все достаточно быстро зажило. На душу надеяться, наверное, уже нечего. У него всего-то неделя отпуска. Как же так вышло, что она давным-давно стала мадам Беллар? Почему не подождала всего-то один-единственный год, когда его демобилизуют из Констанца? Ведь все-все могло случиться совсем иначе.
Когда он вернулся, Мадлен еще спала. Он проведал ее в комнате. Дыхание показалось ему ровным и тихим. Это его вполне устраивало. Кое-как он соорудил им обоим завтрак, а потом
Потом они оба того дня не вспоминали. Не для чего. Мужчина, который вырос из мальчика Анри, поцеловал женщину, которая выросла из девочки Мадлен. И незачем об этом думать. Потому что внутри все уже отгорело. Оставалась лишь нежность. Не самое худшее, что могло остаться, к слову.
Несмотря на начало, эта неделя в Тур-тане вышла исполненной покоем и тишиной. Покой был долгожданным, тишина — благословенной. И то, и второе — обманчивым. Задуманным, распланированным он не занимался, лишь в самом конце, когда и Мадлен стало уже получше, велев ей найти женщину, которая возьмет на себя кухню. Готовила его маленькая кузина не так ловко, как мадам Кейранн.
Днями они приводили в порядок домик управляющего, прикидывая, что в нем можно бы изменить до приезда постояльца. Души в порядок не приводили — для того слишком еще рано. Да и Юбер не был способен возрождать умершее, он мог лишь жалеть и заботиться, впервые ощущая, что и сам нуждается в том, чтобы заботились о нем.
Шли дожди. Океан сердился, взметая и разбивая о камни у маяка волны в три-четыре человеческих роста. Соленая вода долетала до самых окон, смешиваясь с пресной и стекая по стеклу ручьями так, что казалось — стихия вот-вот поглотит их окончательно. Но двоим, пережившим крушение и потоп, все ни по чем. Они разводили огонь в очаге и вечерами читали книги и газеты. Тел не лечили тоже — тела заживают сами.
В предпоследний день подполковник Юбер ездил в Дуарнене. Обещанных самому себе нарядов для Мадлен он так и не купил, зато купил самые красивые серьги, какие только нашлись у местного ювелира — золотые, с крупными сапфирами, обрамленными мелкими бриллиантами. Красивее этих камней ни одна женщина в их многочисленной семье не носила. И дороже тоже. На них ушли последние деньги, что водились в его карманах, и после этой безрассудной покупки Юбер надолго сел на мель.
Но они стоили улыбки в глазах его маленькой кузины, когда он на прощанье дарил их ей, поймав себя на мысли, что никогда никому и ничего вот так не дарил — без повода, лишь потому что захотелось.
— Кажется, ты сотворил величайшую глупость из тех, что я за тобой знаю, — проворчала Мадлен, крепко его обнимая.
— Могла бы порадоваться. Женщины обычно радуются подаркам!
— Да я рада! Только ведь и матери не покажешь. Скажет, что ты сошел с ума — тебе же хуже. И куда мне их носить, скажи на милость?
— Носи их дома, когда я буду приезжать. Или, если захочешь, съездим с тобой в Ренн или даже в Париж, станем ходить на вечеринки, в оперу. Будешь самой красивой.
— Самой красивой! — передразнила его Мадлен и поморщилась. Но, переведя взгляд на свое отражение в зеркале, у которого они оба стояли, покуда они мерили серьги, вновь чуть заметно улыбнулась. — Ей-богу, купил бы лучше яблоневых саженцев. Виноград здесь почти не растет, а из яблок можно попробовать делать сидр. Или бренди.
— Заниматься этим все равно некому и недосуг, — развел руками Юбер.
— Поглядим. Была бы земля — люди на нее найдутся. Мне ведь идет?
— Тебе идет больше всего на свете.
[1]
Дуарнене в пятидесятых годах назывался «красным городом», поскольку правительственные должности там неоднократно занимали члены ФКП, таким образом превращая коммуну в коммунистический муниципалитет. Кроме того, среди населения был высок уровень протестных настроений, что наряду с общебретонским стремлением к независимости делало Дуарнене малопривлекательным как для развития туризма, так и для капиталовложений в местные предприятия.[2] Бретонский эмсав (брет. — восстание, бунт, возвышение) — термин, впервые использованный в 1912 году Тальдиром (бретонским писателем, типографом, издателем, автором гимна Бретани — «Древняя земля моих отцов». Наст. имя — Франсуа Жафрену). В современном значении: общность объединенных культурных и политических групп, представляющих интересы бретонской нации и продвигающих бретонский язык.
Париж, Франция, несколько дней спустя
— Думаю, нам просто необходимы в сложившихся обстоятельствах ваши мозги. Они у вас весьма продуктивно работают, — проговорил пожилой генерал Каспи, занимавший большое кожаное кресло во главе стола, за которым собралось некоторое число людей, задействованных в готовившейся операции. Цели своего присутствия здесь Юбер пока не понимал, но тот факт, что он тоже приглашен, и не кем-нибудь, а самим де Латром в короткой телефонной беседе, свидетельствовал о заинтересованности остальных участников в его кандидатуре, а на роль консультанта или участника — подполковнику сейчас должны были подробно разъяснить.
– В этом радиусе, — генерал ткнул в карту на севере Вьетнама, в Тонкине, — по нашим предположениям расположена база повстанцев. Отсюда они регулярно проводят вылазки, нападая на наши грузы. Вот здесь, — он провел пальцем вдоль обозначения дороги, — двухсоткилометровая трасса, и это второй путь после потерянного RC 4[1] по опасности и по значимости для наших опорных пунктов. Поскольку возможности защитить его нет, мы опасаемся, что уже к весне он станет отправной точкой нашего конца. Одной кровавой дороги им мало, решили устроить вторую.
— Было бы сложно сказать, что мне непонятно их стремление, — хохотнул подполковник. — Они попросту выдавливают нас с севера.
— Да, — включился Антуан де Тассиньи, сидевший с краю стола, как раз возле Юбера и явно повлиявший на его присутствие на этом совещании, — если не удержим этот участок, то, можно сказать, что север мы потеряли. У нас не так много шансов, господа, и те тают с каждым днем. Китай открыто поддерживает маоистов, и наша материальная база изношена. Де Латр считает промедление подобным смерти, как было с RC 4. Это приведет к большим жертвам… И в конце концов, все будет зря, включая победы последних месяцев. Нам нужно, необходимо укрепиться.
— На этом участке? — Юбер ткнул в карту.
— На этом участке, — утвердительно кивнул генерал.
— А попроще задач не было? Вот здесь, — он обвел пальцем часть указанной территории, — горы и джунгли. Мы не особенно хороши на такой местности, господа. И де Тассиньи прав — материальная база ветшает… без поддержки извне теперь уже не обойтись.
— Вы воевали в Альпах, — дернул бровью Риво, так же присутствовавший на совещании. Последний год прошел для старика лучше предыдущего хотя бы уж в том, что его весьма активно привлекали к консультациям по индокитайскому вопросу как начальника кинематографической службы — сведения, получаемые в Иври-сюр-Сен, были неоценимы для армии. «Мы еще повоюем», — говаривал он последнее время, и его супруга всерьез опасалась, как бы ее сумасброду не взбрело в голову отправиться в Сайгон или, тем паче, на север.