Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

1978

«То снился он тебе, а ныне ты — ему…»

Мне Тифлис горбатый снится… [285]

Осип Мандельштам [286]

То снился он тебе, а ныне ты — ему. И жизнь твоя теперь — Тифлиса сновиденье. Поскольку город сей непостижим уму, он нам при жизни дан в посмертные владенья. К нам родина щедра, чтоб голос отдыхал, когда поет о ней. Перед дорогой дальней нам всё же дан привал, когда войдем в духан [287] , где чем душа светлей, тем пение печальней. Клянусь тебе своей склоненной головой и воздухом, что весь — душа Галактиона, что город над Курой — всё милосердней твой, ты в нём не меньше есть, чем был во время оно. Чем наш декабрь белей, когда роняет снег, тем там платан красней, когда роняет листья. Пусть краткому «теперь» был тесен белый свет, пространному «потом» — достаточно Тифлиса.

285

Эпиграф — начальная строка стихотворения О. Мандельштама.

286

Мандельштам Осип Эмильевич (1891–1938) — поэт.

287

Духан — небольшой ресторан, трактир.

1978

ГАГРА КАФЕ «РИЦА» [288]

Фазилю Искандеру [289]

Как будто сон тягучий и огромный, клубится день огромный и тягучий. Пугаясь роста и красы магнолий, в нём кто-то плачет над кофейной гущей. Он ослабел — не отогнать осу вот, над вещей гущей нависает если. Он то ли болен, то ли так тоскует, что терпит боль, не меньшую болезни. Нисходит сумрак. Созревают громы. Страшусь узнать: что эта гуща знает? О, горе мне, магнолии и горы. О море, впрямь ли смысл твой лучезарен? Я — мертвый гость беспечности курортной: пусть пьет вино, лоснится и хохочет. Где жизнь моя? Вот блеск ее короткий за мыс заходит, навсегда заходит. Как тяжек день — но он не повторится. Брег каменный, мы вместе каменеем. На набережной в заведенье «Рица» я юношам кажусь Хемингуэем. Идут ловцы стаканов и тарелок. Печаль моя относится не к ним ли? Неужто всё — для этих, загорелых и ни одной не прочитавших книги? Я упасу их от моей печали, от грамоты моей высокопарной. Пускай всегда толпятся на причале, вблизи прибоя — с ленью и опаской. О Море-Небо! Ниспошли им легкость. Дай мне беды, а им — добра и чуда. Так расточает жизни мимолетность тот человек, который — я покуда.

288

Рица — озеро в Абхазии.

289

Искандер Фазиль Абдулович (р. 1929) — поэт, прозаик.

1979

НАДПИСЬ НА КНИГЕ: 19 ОКТЯБРЯ

Фазилю Искандеру

Согласьем розных одиночеств составлен дружества уклад. И славно, и не надо новшеств новей, чем сад и листопад. Цветет и зябнет увяданье. Деревьев прибылен урон. На с Кем-то тайное свиданье опять мой весь октябрь уйдёт. Его присутствие в природе наглядней смыслов и примет. Я на балконе — на перроне разлуки с Днём: отбыл, померк. День девятнадцатый, октябрьский, печально щедрый добродей, отличен силой и окраской от всех, ему не равных, дней. Припёк остуды: роза блекнет. Балкона ледовит причал. Прощайте, Пущин [290] , Кюхельбекер [291] , прекрасный Дельвиг мой, прощай! И Ты… Но нет, так страшно близок ко мне Ты прежде не бывал. Смеётся надо мною призрак: подкравшийся Тверской бульвар. Там дома двадцать пятый нумер меня тоскою донимал: зловеще бледен, ярко нуден, двояк и дик, как диамат. Издёвка моего Лицея пошла мне впрок, всё — не беда, когда бы девочка Лизетта со мной так схожа не была. Я, с дальнозоркого балкона, смотрю с усталой высоты в уроки времени былого, чья давность — старее, чем Ты. Жива в плечах прямая сажень: к ним многолетье снизошло. Твоим ровесником оставшись, была б истрачена на что? На всплески рук, на блёстки сцены, на луч и лики мне в лицо, на вздор неодолимой схемы… Коль это — всё, зачем мне всё? Но было, было: буря с мглою, с румяною зарёй восток, цветок, преподносимый мною стихотворению «Цветок», хребет, подверженный ознобу, когда в иных мирах гулял меж теменем и меж звездою прозрачный перпендикуляр. Вот он — исторгнут из жаровен подвижных полушарий двух, как бы спасаемый жонглёром почти предмет: искомый звук. Иль так: рассчитан точным зодчим отпор ветрам и ветеркам, и поведенья позвоночник блюсти обязан вертикаль. Но можно, в честь Пизанской башни [292] , чьим креном мучим род людской, клониться к пятистопной блажи ночь напролёт и день-деньской. Ночь совладает с днём коротким. Вдруг, насылая гнев и гнёт, потёмки, где сокрыт католик, крестом пометил гугенот [293] ? Лиловым сумраком аббатства прикинулся наш двор на миг. Сомкнулись жадные объятья раздумья вкруг друзей моих. Для совершенства дня благого, покуда свет не оскудел, надземней моего балкона внизу проходит Искандер. Фазиля детский смех восславить успеть бы! День, повремени. И нечего к строке добавить: «Бог помочь вам, друзья мои!» Весь мой октябрь иссякнет скоро, часы, с их здравомысльем споря, на час назад перевели. Ты, одинокий вождь простора, бульвара во главе Тверского, и в Парке, с томиком Парни [294] прости быстротекучесть слова, прерви медлительность экспромта, спать благосклонно повели…

290

Пущин Иван Иванович (1798–1859) — декабрист, А. С. Пушкин называл И. И. Пущина своим первым и бесценным другом.

291

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797–1846) — декабрист, русский писатель, поэт, лицейский друг А. С. Пушкина.

292

Пизанская башня — колокольная башня (55,86 м), часть ансамбля городского собора Санта-Мария Маджоре (XII–XIV вв.) в итальянском городе Пиза.

293

Гугеноты — французские протестанты (приверженцы кальвинизма), преследовавшиеся католической церковью и правительством во Франции XVI–XVIII вв.

294

Парни Эварист Дезире де Форж (1753–1814) — французский поэт.

19 и в ночь на 27 октября 1996

«Смеркается в пятом часу, а к пяти…»

Илье Дадашидзе [295]

Смеркается в пятом часу, а к пяти уж смерклось. Что сладостней поздних шатаний, стояний, скитаний в пути не так ли, мой пёс и мой посох? Трава и сугробы, октябрь, но февраль. Тьму выбрав, как свет и идею, не хочет свободный и дикий фонарь служить эдисонову [296] делу. Я предана этим бессветным местам, безлюдию их и безлунью, науськавшим гнаться за мной по пятам поземку, как свору борзую. Полога дорога, но есть перевал меж скромным подъемом и спуском. Отсюда я вижу, как волен и ал огонь в обиталище узком. Терзаясь значеньем окна и огня, всяк путник умерит здесь поступь, здесь всадник ночной придержал бы коня, здесь медлят мой пёс и мой посох. Ответствуйте, верные поводыри: за склоном и за поворотом что там за сияющий замок вдали, и если не замок, то что там? Зачем этот пламень так смел и велик? Чьи падают слёзы и пряди? Какой же избранник ее и должник в пленительном пекле багряном? Кто ей из веков отвечает кивком? Чьим латам, сединам и ранам не жаль и не мало пропасть мотыльком в пленительном пекле багряном? Ведуний там иль чернокнижников пост? Иль пьется богам и богиням? Ужайший мой круг, мои посох и пёс, рванемся туда и погибнем. Я вижу, вам путь этот странный знаком, во мгле что горит неусыпно? — То лампа твоя под твоим же платком, под красным, — ответила свита. Там, значит, никто не колдует, не пьет? Но вот, что страшней и смешнее: отчасти мы все, мои посох и пёс, той лампы моей измышленье. И это в селенье, где нет поселян, — спасенье, мой пёс и мой посох. А кто нам спасительный свет посылал — неважно. Спасибо, что послан.

295

Дадашидзе Илья Юрьевич (р. 1942) — грузинский поэт, переводчик.

296

Эдисон Томас Алва (1847–1931) — американский изобретатель.

Октябрь-ноябръ 1979 Переделкино

ДЕНЬ-РАФАЭЛЬ [297]

Чабуа Амирэджиби [298]

Пришелец День, не стой на розовом холме! Не дай, чтобы заря твоим чертам грубила. Зачем ты снизошел к оврагам и ко мне? Я узнаю тебя. Ты родом из Урбино [299] . День-Божество, ступай в Италию свою. У нас еще зима. У нас народ балует. Завистник и горбун, я на тебя смотрю, и край твоих одежд мой тайный гнев целует. Ах, мало оспы щёк и гнилости в груди, еще и кисть глупа и краски непослушны. День-Совершенство, сгинь! Прочь от греха уйди! Здесь за корсаж ножи всегда кладут пастушки. Но ласково глядел Богоподобный День. И брату брат сказал: «Брат досточтимый, здравствуй!» Престольный праздник трёх окрестных деревень впервые за века не завершился дракой. Неузнанным ушел День-Свет, День-Рафаэль. Но мертвый дуб расцвел средь ровныя долины. И благостный закат над нами розовел. И странники всю ночь крестились на руины.

297

Рафаэль Санти (1483–1520) — итальянский живописец и архитектор, один из ярких представителей Высокого Возрождения.

298

Амираджиби Чабуа (Мзечабук Ираклиевич) (р. 1921) — грузинский писатель.

299

Урбино — город в Центральной Италии, в котором родился Рафаэль Санти.

Февраль-март 1982 Таруса

НОДАР ДУМБАДЗЕ [300]

Именно сейчас, в этот солнечный день, я вдруг вспомнила другой солнечный день вблизи Тбилиси. Мы были вместе с Нодаром Думбадзе [301] , меня попросили посадить маленькое дерево на память. Мне сказали, что это дерево — клён. Я тогда была очень счастлива, весела и всех тех служителей парка просила: только, пожалуйста, никогда не забудьте о нём, всё-таки оно клён, оно, может быть, не очень привьётся здесь. Могла ли я думать при том ослепительном сиянии неба, при цветении земных произрастаний, могла ли я думать, что мне следовало печься всей душой не о дереве, которое в сохранности, а о том человеке, который стоит рядом со мной и смеется.

300

Впервые опубликовано в книге: Солнечное сердце. Воспоминания о Н. Думбадзе. Тбилиси: Мерани, 1988.

301

Думбадзе Нодар Владимирович (1928–1984) — грузинский писатель.

Я знаю Нодара столько, сколько помню себя в соотношении с Тбилиси, в соотношении с Грузией. Мы умели смешить друг друга. Когда он однажды хворал и мне сказали, что лучше его не беспокоить, я всё-таки помчалась к нему домой и стала шутить и говорить: «Ах, это всё пустое, Нодар! Ничего, как-нибудь всё это обойдется!»

Когда я печалилась, Нодар смешил меня. Я знаю, что он пришел для того, чтобы причинить людям радость, может быть, самой драгоценной чертой его человеческого таланта (я сейчас уже не говорю, что хорошо помню его блистательное литературное начало, то начало, которое принесло ему успех и всеобщее признание). Я думаю, что черта смеяться и смеяться как бы не над тем, что вокруг, а именно как бы над собой, смеяться над печалью, которая тебя именно осенила, может, и была той драгоценностью, которая входила в талант Нодара. Правда, я знаю, что, кроме того, что он сделал для людей как писатель, он старался помочь им как-то иначе, то есть разными способами, поскольку у него были такие возможности, и знаю, как много он делал. Однажды, я помню мы были участниками одной поездки, возвращались поездом в Тбилиси, и я ему сказала: «Нодар, ты хочешь помочь очень многим людям, и у тебя для этого есть самые разные способы и возможности, но не отвлекает ли это тебя от твоего художественного дела? Может быть, главная помощь, которую художник может оказать и причинить другим людям, — это только его творчество».

Нодар тогда мне ответил: «Но иначе не выходит. Тот художник, который может художественно помочь людям, он нечаянно еще всасывается в разные проблемы человеческого существования и хочет им помочь даже в чем-то малом».

Я говорила о том, что мы много смеялись, всегда, даже когда Нодар был болен. Я, кстати, всю его семью и детей его так люблю, и они это знают. И хочу сказать, что, если человек пришел на белый свет не для того, чтобы опечалить того, кто его видит и кто его слышит, пусть мы всегда будем думать о Нодаре Думбадзе как о человеке, который умеет смеяться, и тут просто несколько строчек из моего стихотворения: смысл так прост, что уста человека, которые даны ему для изъявления души, могут открываться только по благородному поводу, и, пожалуй, этими строчками я завершила бы то, о чём говорила:

Но если так надобно Снова, не зря, не для зла, неспроста, Но только для доброго слова, для смеха Откройтесь уста!

1987

«ПРОЩАЙ, СВОБОДНАЯ СТИХИЯ» [302]

Я приняла весть и убрала лицо в ладони. Не то чтобы я хотела утаить лицо от людей: им не было до меня дела, ведь это было на берегу моря, люди купались, смеялись, пререкались, покупали разные предметы, покрикивали на детей, возбужденных припёком юга и всеми его соблазнами, так или иначе не вполне дозволенными. Я услышала сильную, совершенную тишину. Неужели дети и родители наконец послушались друг друга? Нет, просто слух мой на какое-то время стал невменяем, а внутри стройно звучало: «Прощай, свободная стихия…» Пора домой, на север, но звучание это, прозрачной музыкой обитающее в уме, на этот раз, наверное, относилось к другому прощанию. Среди людей и детей, вблизи или вдалеке от этого чудного бедного моря, где погибают дельфины, я никогда не встречала столь свободного человека, каковым был и пребудет Сергей Параджанов [303] .

302

Впервые опубликовано в «Литературной газете» 1 августа 1990 г. Название — начальная строка стихотворения А. С. Пушкина «К морю» (1824).

303

Параджанов Сергей Иосифович (1924–1990) — выдающийся кинорежиссер, один из классиков российского кино.

Я еще сижу, закрыв лицо руками, у меня еще есть время видеть то, что вижу. Вот я в Тбилиси, поднимаюсь круто вверх на улицу Котэ Месхи [304] . Я знаю, что не застану обитателя комнаты и веранды, он опять в тюрьме, он виноват в том, что — свободен. Он не умещается в предложенные нам обстоятельства, он вольный художник, этой волей он заполняет пространство и тем теснит притеснителей, не знающих, что это они — обитатели той темницы, где нет света, добра, красоты. Нечто в этом роде тогда я написала в единственном экземпляре [305] , лучше и точнее, чем сейчас. Письмо такое: просьба, мольба, заклинание, Может быть, оно сохранено. Вот опять я поднимаюсь в обожаемое место любимого города, а сверху уже раздаются приветственные крики, сам по себе накрывается самобраный стол, на всех людей, на меня, на детей моих и других сыплются, сыплются насильные и нежные подарки, всё, что под руку попадется, А под руку ему попадается то, что или содеяно его рукой, или волшебно одушевлено ее прикосновением. При нём нет мёртвых вещей. Скажем: крышечки из фольги для молочных и кефирных бутылок, небдительно выкинутые лагерными надзирателями. А на них выгравированы портреты товарищей по заключению: краткие, яркие, убедительные образы. Дарил он не крышечки эти, для меня драгоценные, всё дарил всем, и всё это было издельем его души, фантазии, безупречного и безграничного артистизма, который трудно назвать рукодельем, но высшая изысканность, известная мне, — дело его рук. Избранник, сам подарок нам, — всенепременно даритель. Столь предаваясь печали, застаю на своем лице улыбку. Он и меня однажды подарил: взял на руки и опустил в окно квартиры, где сидела прекрасная большая собака. Она как-то смутилась и потупилась при вторжении подарка. Через некоторое время, открыв ключом дверь, вошли хозяева. Собака и я сидели с одинаково виноватым выражением. Хозяева нисколько не удивились и стали накрывать стол. Параджанов недальним соседом приходился им, и всё это было в Тбилиси.

304

Месхи Котэ (Яков Семенович) (1857–1914) — грузинский актер и режиссер.

305

«…я написала в единственном экземпляре…» — имеется в виду письмо Б. Ахмадулиной к Э. А. Шеварнадзе, бывшему в то время первым секретарем ЦК КП Грузии, от 12 апреля 1982 г.

Я имела счастье видеть его в Грузии, в Армении и в Москве, где всегда жестко и четко меня осеняла боль предчувствия или предзнания. К чувству и знанию боли мне еще предстоит притерпеться.

Параджанов не только сотворил свое собственное кино, не похожее на другое кино и ни на что другое, он сам — был кинематограф в непостижимом идеале, или лучше сказать: театр в высочайшей степени благородства, влияющей даже на непонятливых зрителей.

Вот, поднимаю лицо. Всё так, как следует быть. Люди купаются, пререкаются, покупают, покрикивают на кричащих от радости детей. Да будут они благословенны! Я всё слышу, но глаза видят препону влаги. Между тем — прямо перед ними ярко и хрупко алеет цветок граната. «Цвет граната» [306] — это другое. Но здесь сейчас цветет гранат.

306

«Цвет граната» («Саят-Нова») — знаменитый фильм С. Параджанова (1968).