Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

О КОРОЛЯХ И КНЯЗЬЯХ

В сердцах — разлад, в стране — разгром, Когда король — дитя умом Или князья взбесились, Обогатиться силясь. Пусть у сиятельных князей Пошире будет круг друзей! Советчиков — иомене! И заперт путь к измене!.. Нередко — боже, помоги! — Слуга последнего слуги Самим монархом правит, Коль ум того оставит. Негоже волку бить мышей! В отличие от малышей, Жуков не ловит сокол! Король чтоб ручку чмокал Презренному ростовщику?! Бывало ль это на веку?.. Мечтаючи о ссуде, Он продал честь Иуде! Мне смертный холод сердце сжал: Я из страны бы прочь сбежал, Когда моя бы воля... Сидящий на престоле Всегда окажется в беде, Поскольку всюду и везде Монархи правят худо! И, стало быть, не чудо, Что их наказывает рок И настает отмщенья срок: Вступает час расплаты В дворцовые палаты. Монарх! Господень чти завет: Господне слово, божий свет Не заслоняй собою — Иль будешь бит судьбою! Что власть, что хитрость, нрав крутой, Когда — взгляни — комар простой Кусает то и дело Твое монаршье тело. И ты не знаешь, как спастись (Терпеньем надо б запастись)... А сколько раз бывает: Блоха повелевает Могущественным королем, Резвясь и прыгая на нем! Мы оба смертны: я и он. В чем высший равенства закон? Король и я — мы оба — Добычей станем гроба. Лишь к праведному королю Я в услуженье поступлю, И будет мной воспетым, Кто ясным светит светом... У нас — живущих — своего Нет и не будет ничего. Будь мало или много: Все занято у бога. Всё, хоть всего не перечесть — Душа и плоть, добро и честь,— На время нами взято, Чтоб возвратить когда-то... Я правду вам открыть хочу. Но нет уж... Лучше промолчу, Чтоб честным разговором Не привести к раздорам. Восплачь, немецкая страна! Суды, правители, казна, Все, посланное богом, Отмечено подлогом.. Во всем — бесчинство и разбой! Все, все глумится над тобой! Все люди — изуверы. И никому нет веры. Что мне прославленная знать? Ее я не желаю знать! К чему мне быть богатым? Для помыканьн братом?! Скажите, от каких особ Произошел соломы сноп? Не тот ли подороже, Что родом от вельможи? Предавшись пагубной тщете, Мы воду носим в решете. Все носим мы и носим, Ну, а зачем — не спросим.

О СОКРОВИЩАХ И ДЕНЬГАХ

Твое богатство, толстосум, Твой бедный совращает ум. Глубоко в землю клад зарыл, А ум и сердце разорил. Трепещет сердце и дрожит: Надежно ль клад в земле лежит Не будет у стяжателя Ни друга, ни приятеля.

О РИМЕ

Где гордый возвышался Рим — Чертополох, бурьян мы зрим. Сие наглядная картина: Вот что князьям сулит кончина! Во прахе пред Петром святым, Болезнью, голодом томим, Просил калека подаянья. И кроткий голос состраданья, В ком боль и скорбь отозвались, Сказал: «Восстань и исцелись! Не серебра не жаль, ни злата Во имя исцеленья брата. Все, все тебе я отдаю, Чтоб излечить болезнь твою!..» О, если б папу нам такого — Подобие Петра святого, О, если бы такой нам клир! Воспрял бы христианский мир!.. Мы бремя тягостное носим И папу о подмоге просим. Что значит: ближнего любить? Нам, трижды грешным, пособить. А что на деле происходит? Он нас поборами изводит, Забывши совесть и смущенье. Плати — и получай прощенье! Лежат готовые облатки. Взял, заплатил, и — все в порядке! А ведь в долгу мы не пред ним,— Лишь перед господом одним, И только бог прощать нам вправе, Коль мы смиримся, не лукавя. Нет, нет, не папе нас прощать! Ему бы души укрощать, А не куражиться над нами!.. Побит он мог бы быть камнями За то, что Рим плодит обман, Мороча бедных христиан. Благословенья ли, проклятья Готов от папы вое приять я, Была б его нелживой речь!.. Пусть беспощадно рубит меч, Коль наказанье справедливо! Но посмотрите: что за диво — Вам говорю не сгоряча: У папы в ножнах — два меча! Два — сразу! В тех же самых ножнах! Событие из невозможных! Один другого иступил!.. Зачем так папа поступил? Владыка церкви христианской Давно к империи Германской Хотел бы подобрать ключи... Вот и попортились мечи! Но знали в Риме сети той, Которой рыбу Петр святой В морских волнах ловил когда-то... Рим ловит земли, деньги, злато, Святому не в пример Петру, Злу угождая, не добру.

КРАФТ ФОН ТОГГЕНБУРГ

* * *

Кто мечтает кануть в благодать, Пусть прильнет скорей к зеленой липе: И тогда он сможет обладать Пышностью ветвей в цветущей кипе. Там детский хор птенцов поет И крону украшает. И этот майский, райский вид Сердца влюбленных чудно возвышает. На лугу — обилие цветов, Блеск весны проник в дела отчасти И насытить радостью готов Тех, кто не раздавлен гнетом страсти. И я бы ликовал вовсю, Когда бы столь упрямо Над болью искренней моей Одна прекрасная не издевалась дама. Смейся, смейся, алый рот, но впредь Не терзай мой нрав, мое здоровье,— Лучше приучись на них смотреть, Добрый смех являя в добром слове. И даже майским цветникам Сегодня невозможно Взбодрить мой дух, но, боже мой, Вам подобреть ко мне совсем не сложно! Рощицы, лужайки и стрижи, Солнце мая в синеве атласной Меркнут рядом с розой госпожи, Рядом с розой губ моей Прекрасной. Мгновенно гаснет солнца свет, Когда встречаю розу эту — Цветущий ароматный рот, Бокал с росой, напитка слаще нету. Пребывал в блаженстве только тот, Кто сумел сорвать удачно розу. Сколько роз вокруг цвело, цветет,— Этой розе вялость не в угрозу. Сорви, о, сколько можешь, роз, Принадлежащих Даме,— Как быстро на ее устах Сменяет роза розу перед нами!

ФОН БУВЕНБУРГ

* * *

Кто это с улыбкою привета Нам кивает, спрятавшись в траве, Кто хлопочет, рук не покладая? Это разноцветье, это лето Птах пасет в зеленой синеве, Это радость бродит молодая! Не ее ль разбуженная сила Нее спешит закончить в свой черед? Дай бог, чтобы осень заключила С честью круг положенных работ. Ах, когда б не слабая надежда, Легче умереть от вечных «нет», Чем тягаться с прихотью чужою. Да живу зачем-то, жду прилежно: Как за ночью следует рассвет, Так влачусь и я за госпожою. Может, ее сердце и смирится, Призовет меня: мой господин. Смей, несчастный, я его добиться, Я бы стал счастливей всех мужчин. Если окропить козлиной кровью, И алмаз возможно расколоть, А уж нрав ее переупрямить Обхожденьем можно и любовью. Если виноват, казнил бы плоть, Господи, за что же душу ранить? О любовь, вознагради сторицей, За страданье отплати добром, Радостью воздай — и да святится Смысл высокий в имени твоем!

ШТЕЙНМAP

* * *

Я награды не имел От тебя, кому я пел За одну надежду. Так спою я лучше ей. Той, что сбросила с ветвей Майскую одежду. Старой повести конец, Горестно известный: В ней всегда любви певец Неудачник честный. Так смотри: я преступил Через повесть эту: Ну-ка! Волю обрести, Жизнь разгульную вести Я пойду по свету. Осень, лаской одари И в сообщники бери Против солнечного мая. Прочь, любовное нытье! Здравствуй, новое житье,— В услуженье поступаю. Буду скромным новичком. «Штейнмар, я решу потом. Прежде чем на службу взять, Я сперва хотела б знать, Как споешь ты в честь мою». Ну-ка? Слушай, как спою? Осень, слушать начинай-ка. Ты, хозяйка, начиняй-ка Жирной рыбой тесто, Вин заморских не жалей, Ставь свинину, кур, гусей,— Для всего есть место, Блюда громозди на стол да корми на славу нас: Осушу до дна бокал, ни кусочка не оставлю от жаркого и колбас. Стой, хозяйка, на одном: Ну-ка! Горестное сердце утешается вином. Что ни дашь мне, все приму, В пьянке мерка ни к чему. Пусть утроба пышет жаром, Мы глотком собьем угар, Жар потушим, как пожар, Попотеем мы не даром, Обмахнемся опахалом. Снедь тащи к нам из сусека, Чтобы рот у человека Стал душистым, как аптека. Я перед вином немой. Ну-ка! Наливай, хозяйка, в дружбе ты со мной. Воротами стал мой рот: Сквозь меня куда-то прет Снедь с вином в охотку. Ей с дороги не свернуть, Здесь один проезжий путь: Славлю эту глотку. Как-то раз я съел гуся, он прошел совсем не туго. Послужить возьми меня, осень, милая подруга. Вся душа горит, поверь. Ну-ка! Укажи, куда ей спьяну выпрыгнуть теперь.

Буквица из «Апокалипсиса», Альби. Вторая половина XI века

УЛЬРИХ ФОН ВИНТЕРШТЕТТЕН

* * *

«Эх, и нравы ныне! — Старая ворчит.— Что в трактирной песне? Ну-ка, разбери! Слушают разини, А про что бренчит, Не поймешь, хоть тресни, Пес ее дери! День и ночь в проулке этом Раздаются крики, Склада-лада нет в пропетом, Только шум великий!» Слышалась тогда Песенка такая: «Старая карга, Ты совсем седая!» «Зря ты пилишь пария,— Дочка молвит ей,— Ничего худого В этом пенье нет. Вaрит пивоварня Пиво для парней, Пьют, поют толково — Что им твой запрет!..» «Он тебя украсть пытался Из моей кровати. Как-то черт дурной остался Около дитяти». Слышалась тогда Песенка такая: «Старая карга, Ты совсем седая!» «Матушка родная,— Дочка говорит,— Вспомни-ка, на милость, Кто украсть хотел. Вижу, дума злая Зря тебя гневит, Зря ты рассердилась, Что шинкарь запел. На него напрасна злоба: Брат ведь был виновен». Бабка ей: «Порочны оба. Каждый красть проворен». Слышалась тогда Песенка такая: «Старая карга, Ты совсем седая!» «Людям сумасбродным Хочешь ты помочь, Эка дурь,— сказала С укоризной мать.— На пути негодном, Дерзкая ты дочь! Что с тобою стало? Я хотела б знать. Думаешь, тебе он кротко Песню посвящает? Tы совсем не та красотка, Кто его прельщает». Слышалась тогда Песенка такая: «Старая карга, Ты совсем седая!» Гордая девчонка, Глаз не опустив, Песенку запела,— Робкой не была. Повторяла звонко Песенки мотив, Сладко так звенела,— И печаль сплыла. Мать вздыхает: «Ах, несчастье! Зря себя морочишь. Я от пенья жду напасти. Не сбежать ли хочешь?» «Мама,— дочка молвит,— да, Я хочу в поля, где жатва, Или все равно куда».

ГЕСС ФОН РЕЙНАХ

* * *

Вот какая грусть — Мне от страсти больно, Страсть велела: пусть Жертва добровольно Направит помыслы на гибельный предмет. Ах, прорву бед Моя влюбленность предлагает мне в ответ! Розовый овал Щек так свеж привольно, Свет облюбовал Впрямь, а ие окольно Ту, перед кем слабеет плоть моя и суть. Ах, как-нибудь Устрой, прелестница, и скорбь мою избудь! Сладкая моя, Лучше сердобольно Возлюби, ведь я Гибну добровольно, И жжет меня влеченья огненный венец. О, мой птенец, Дай утоленье, а иначе мне конец.

КОНРАД ВЮРЦБУРГСКИЙ

* * *

На газоны Росы пали, Розы щедро Окропив. И бутоны Краше стали, Робко недра Приоткрыв. Птичка села Близ цветка, Звонко пела И пьянела От цветочного медка. Должен в страсти Подчиняться Чести Норов наш хмельной, Чтоб на счастье Повенчаться Мужу С умною женой. У любви своя цена, Велика Наверняка, Но плати ее сполна. Свой успех Венчал изменой, Воровато Сцапал плод: Сок утех Любви растленной Кисловато Свяжет рот. Не изменой заплати: Только с верной, Неразменной Страстью Счастье По пути.

* * *

Когда два сердца трепетно Рассвета ждут, с опаской Ловя денницы луч На небе мутном,— Тогда, мой друг, Конец их тайным ласкам: Бежит любовник-вор, Застигнут утром. И поутру, тоской влеком, Он слезы точит, Весельем он в тот день Себя не позабавит. Тот, кто в любви игру тайком Прекрасных жен вовлечь захочет, Тот утро мудрое Вперед худой ославит.

* * *

На земле другого нет тайника такого, Где любовь с повадкой хитрой вас настичь готова,— Кроме сердца дорогого, вечно близкого, родного, Сердца женщины одной. Ах, как счастлив тот, кого знак любви отметит И украдкой отличит одного на свете. Благородный этот знак па виду не светит, Ускользает стороной И несет добычу к ней, К милой женщине моей. Там она в поре своей Прячет друга поскорей. Никуда из тайника не уйти ему, не скрыться, Там любовь ее таится, Для любимого она там на ласки не скупится; И велит за поцелуй поцелуем расплатиться. Там закон любви земной.

* * *

Ах, кротким суждено скончаться рано!.. Страшащихся обмана, В чьем сердце честь живет, Господь не оставляет: Поспешно избавляет От тягот злых мирских забот. Они живут на свете мало? Чтоб радости познала Их чистая душа скорее там, Средь ангелов, в заоблачном просторе, В стройном хоре... А черным душам заперт путь в небесный храм. Господь злодея тем накажет, Что долго мыкаться обяжет На горестной земле — В грязи, в грехах, в разврате, Лишенным благодати, И, наконец, низринув в ад, Пребыть в кромешной мгле.