Погасни свет, долой навек

Глава вторая

Элинор привыкла подниматься рано, даже летом – с первыми лучами солнца. Легкий завтрак, чашка чая и кусок хлеба с маслом, и небольшая прогулка помогали ей скоротать время до того момента, когда проснется ее подопечный. На прежнем месте в обязанности Элинор входило также будить, умывать и одевать детей, пару капризных маленьких чертенят. В доме мистера и миссис Гамильтонов, и это можно было счесть величайшей удачей ее жизни, за этим следила специально приставленная к Джеймсу горничная. Элинор не приходилось по утрам и вечерам сражаться с юным мистером Гамильтоном, который отличался большой непоседливостью и упрямством. Иногда бедной Джинни, горничной, требовалось не меньше получаса, чтобы втиснуть мальчика в костюмчик, и, уж конечно, он недолго оставался чистым и аккуратным. Но то была не забота Элинор. Ее работа начиналась в девять, когда, позавтракав в детской, Джеймс поднимался в классную комнату и начинались занятия. Мальчика требовалось наилучшим образом подготовить к школе, и Элинор старалась изо всех сил. Она действительно считала нынешнее свое место работы маленьким раем.

Честно говоря, в сравнении с прежними так оно и было.

Мистер Гамильтон, которым Элинор не могла не восхищаться украдкой, всегда был неизменно учтив. Был он также и щедр, но Элинор не на что было тратить деньги, и нечаянные премии она относила в банк, планируя однажды начать копить на… что-нибудь. Мечты ее никогда не простирались слишком далеко. Миссис Гамильтон также была необыкновенно щедра и выгодно отличалась от прежних хозяек. Она настояла в первую же неделю, что оплатит платья Элинор, хотя так и не было принято, и даже пыталась пару раз отдать что-то из своих вещей. Платьев у миссис Гамильтон было великое множество, светлых, ярких, восхитительных совершенно, но Элинор неизменно отказывалась. Она оставалась верна своим строгим немарким нарядам и только радовалась, что может себе теперь позволить ткань отличного качества и тщательно заделанные швы. Новые платья сидели точно по фигуре, нигде не врезались, не натирали, и шерсть не кусала целый день кожу – как было с одеждой, которую приходилось носить в пору работы у прижимистых Эллисонов. Что до невзрачности нарядов, Элинор всегда старалась знать свое место.

А еще она старалась не лезть в чужие дела, не совать свой нос куда не следует и, уж конечно, не разносить сплетни. Этим она выгодно отличалась от горничных, болтливых и бестолковых, которые сменяли друг друга, недолго задерживаясь на месте. Миссис Гамильтон, при всех ее прочих достоинствах, совершенно не умела выбирать прислугу. Впрочем, это уж точно было не дело Элинор, и она предпочитала держать свое мнение при себе.

За эту семью Элинор намерена была ухватиться цепко, ведь на прежних местах работы она недолго задерживалась, и это могло создать ей не лучшую репутацию и проблемы в будущем. Хватало уже и того, что пришлось скрывать некоторые подробности своего прошлого. Какие бы мелкие недостатки ни могли сыскаться у Гамильтонов, они ни в какое сравнение не шли с тем, что мистер Суонси, первый работодатель Элинор, делал ей самые непристойные предложения, притом – в присутствии миссис Суонси, которая и бровью не вела. У Суонси было трое крикливых детей, две беременные горничные, и жили они в глуши. Попробуешь позвать на помощь – никто тебя не услышит. Элинор продержалась у них не больше трех месяцев. Потом был мистер Гарднер, который в объявлении называл себя «почтенным вдовцом с двумя прелестными малышами», а оказался престарелым повесой со сворой охотничьих собак. И, наконец, Эллисоны, которые вполне устраивали бы Элинор, если бы не урезали ее жалование за малейшую провинность, да просто за косой взгляд. Нет, Гамильтоны были ее счастливым билетом, настоящей удачей в жизни. Да и с Джеймсом она легко поладила.

Мальчик был при всей непоседливости славный и удивительным образом походил на отца. Пусть не внешне, он скорее унаследовал миловидное круглое лицо и румяные щечки своей матери. Но по характеру Джеймс был вылитый мистер Гамильтон: обаятельный и способный растопить женское сердце с первого взгляда. Когда они гуляли по парку, не проходило и пяти минут, как вокруг собиралась толпа матрон, чтобы поахать и угостить юного мистера Джеймса леденцом или пакетиком орехов. Мальчик принимал это внимание как должное, а Элинор, хоть и понимала, что должна привить ему хорошие манеры и научить пристойному поведению, сама не могла сопротивляться.

Совершенно не могла сопротивляться.

Элинор стянула перчатку, она терпеть не могла прикосновение скользкой ткани, и смахнула с ресниц набежавшие слезы.

– Вам как обычно, мисс Кармайкл?

Элинор растеряно оглянулась, не сразу сообразив, где же находится. Ах, все верно. Булочная. Сегодня утром она встала, позавтракала и пошла привычным маршрутом, и ноги сами вынесли ее к булочной на углу. Здесь они с Джеймсом всегда покупали немного хлеба, чтобы накормить птиц в парке.

– Д-Да, Джимми, – выдавила Элинор, натягивая перчатку.

Расплатившись за булочки, она поспешила покинуть магазин, но в парк не пошла. Заставив себя развернуться, Элинор направилась в противоположную сторону. Прижимая к себе пакет с покупками, она шла и шла, раскланиваясь со старыми знакомыми, с соседями, с няньками, гувернантками и горничными, что служили в этом квартале, и старательно делала вид, что в доме мистера Гамильтона ничего необычного не происходит.

Когда миссис Гамильтон ушла в первый раз, Элинор была напугана и шокирована. И еще больше шокировало ее поведение обычно такого любезного и заботливого мистера Гамильтона: он не был ни удивлен, ни встревожен. И, как оказалось, не зря. Спустя полдня принесли телеграмму, в которой миссис Гамильтон сообщила, что «прекрасно обосновалась в пансионе, погода отличная, и вода здесь поистине целебная». Она вернется, как только почувствует себя лучше. А потом это повторилось еще и еще раз. Мистер Гамильтон лишь кивал и покорно оплачивал счета своей жены.

Постепенно в сердце Элинор прокралась жалость. Мистер Гамильтон не делал ничего способного обидеть жену, он был сама предупредительность, сама заботливость, и тем не менее миссис Гамильтон раз за разом сбегала, точно рвущаяся из клетки птица. Среди слуг начинали уже ходить сплетни самого мерзкого характера, и Элинор, как могла, пресекала их. Ей, конечно, хотелось бы сделать больше. Элинор все бы отдала, только бы мистер Гамильтон… здесь Элинор всегда обрывала себя, не позволяя ни мечтать, ни загадывать. Велела себе мыслить разумно и рационально. Велела себе соблюдать правила приличия и не воображать лишнего. Это лишь в романах у благородных господ на чердаке живет сумасшедшая жена, а сердце его между тем отдано простой, скромной гувернантке. В реальной жизни давно уже нет чердаков, жене – нормальная она или безумная – вполне прилично уехать на воды, а гувернантке следует знать свое место. К тому же, признаться, в глубине души Элинор ненавидела романы, полные неестественных, в жизни не встречающихся характеров и ситуаций. У нее, в конце концов, есть своя работа.

Была.

В последний раз, уйдя – следует говорить «сбежав»? – из дома, миссис Гамильтон забрала с собой Джеймса. Телеграммы, вопреки обыкновению, получено не было.

Напряжение все копилось, копилось, и днями вдруг Элинор начало мерещиться невесть что. Взять хотя бы тот странный след в гардеробной! Будь жива тетушка Эмилия, она непременно сказала бы, что миссис Гамильтон и Джеймса похитили феи. В какую-то минуту Элинор и сама почти поверила в подобную ерунду. Обстановка к тому располагала: коридор в полумраке, открытая дверь в спальню хозяйки – горничных в доме мистера Гамильтона не помешало бы хорошенько отругать за такую беспечность и за вечные сквозняки, что вызывали эти незакрытые двери. В самой комнате сладкий запах духов, зловещий скрип дверцы гардеробной и странный след. Воображение Элинор сыграло не в первый раз против нее, и она, перепугавшись, бросилась к мистеру Гамильтону, чтобы рассказать о следе. В точности как тетя Эмилия в худшие ее дни. Голова тетушки была полна подобных идей, полна теней и призраков, и Элинор так и не сумела разобраться, верила ли та хотя бы во что-то, или все это было только ради рекламы.

Часы на перекрестке пробили полдень, и Элинор поняла, что безнадежно опоздала. Давным-давно она должна была прийти домой с прогулки. Пусть Джеймса сейчас нет, но он ведь может вернуться в любой момент. Элинор хотела в это верить.

Едва не выронив пакет с булочками, она поспешно развернулась, подобрала подол юбки и пошла так быстро, как только позволяли приличия. Пришлось задержаться на перекрестке, пропуская несколько экипажей, а затем, конечно же, развязался шнурок на левом ботинке. Элинор терпеть не могла тратить время на застегивание пуговичек, выбирала простую, удобную обувь, но за это приходилось платить такими вот мелкими неприятностями. Пришлось присесть, хотя выглядело это не слишком изящно и не очень прилично, и завязать шнурки. Выпрямившись, Элинор вновь прижала пакет с булочками к груди (ну что с ними теперь делать? Надо было все же скормить птицам!) и собралась уже пересечь улицу. И замерла.

Шагах в десяти от нее, возле фонаря, стоял мужчина, высокий, красивый, прилично одетый – совершенно определенно джентльмен. Он поигрывал часами на цепочке, не сводя глаз с дома Гамильтонов. Лицо его, волосы с легкой сединой показались Элинор смутно знакомыми, но она никак не могла уловить, где же видела этого человека. А еще – иррационально, совершенно бессмысленно – он показался ей зловещим. Да и то правда, зачем бы приличному человеку сверлить взглядом чужой дом? Кто он? Филер? Журналист? Появилась шальная мысль, что нужно подойти к нему и спросить, но Элинор себя одернула. Это невозможно, это неприлично, и, в конце концов, на это у нее не хватит духу. Значит, решила она, нужно рассказать мистеру Гамильтону. Может быть, это его старый приятель. А может, человек, злоумышляющий что-то против семьи.

Тут Элинор вновь одернула себя. Так можно до любой ерунды додуматься, и в воображении, достаточно богатом, этот загадочный джентльмен станет любовником миссис Гамильтон или ее похитителем.

Перейдя дорогу, Элинор обернулась, намереваясь хорошенько рассмотреть и запомнить джентльмена, но под фонарем уже никого не было.

Мистера Гамильтона дома не оказалось, а делиться с кем-либо еще своими подозрениями Элинор не хотелось. Не зная, как поступить, она какое-то время переходила из комнаты в комнату, пытаясь создать хотя бы видимость работы, но все было бесполезно. Заняться ей было нечем. Дружбы с прочими обитателями дома она не завела. Горничные менялись слишком быстро и были к тому же в большинстве своем глупыми и необразованными девушками, на уме у которых лишь наряды и ухажеры самого низкого качества. С кухаркой можно было поговорить разве что о суфле и пудингах, но готовила Элинор скверно. Что касается экономки, миссис Симпсон, то к ней и подступиться было страшно. Эта властная, во всех смыслах монументальная женщина порой казалась хозяйкой в доме больше, чем миссис Гамильтон. Элинор ее побаивалась.