Погоня за чёрным колдуном
Шрифт:
– Но ты ведь пытался. Натор рассказал мне, что ты хотел изменить уклад жизни, а затем, когда не вышло, вернул всё в прежнее русло.
– Да, только теперь мне никто не верит! И я никому тоже не верю. Если бы ты знала, как это сложно: жить, зная, что любой из твоих друзей может вонзить тебе нож в спину! Метафорически конечно… Это людское выражение, мы презираем коварство и подлость. Наверное, мне просто страшно. Я сам виноват, я дал слабину, я дал тиграм почувствовать вкус свободы и безнаказанности. А теперь расплачиваюсь…
– Ты не прав, Эбайдин. Не знаю, как остальным, но Натору ты можешь доверять всецело. Он пытался помочь тебе, когда ты бросил его в тюрьму.
– Да, теперь я это понимаю. А ещё я с тобой пытался драться… ну и дурак!
– Ты не дурак.
– Ты сделаешь это для меня?
– Конечно, сделаю. Я видела твою душу – ты добр и отважен. Тебе всего лишь не хватает опыта и уверенности, а это дело наживное.
– Что такое «имиджа»?
– Это твой образ, то, как видят тебя люди. То есть тигры. А тебе нужно, чтобы они видели, какой ты на самом деле. Что ты смел, честен и глубоко верен своему народу.
– Но как? Я же всеми силами стараюсь показать им свои добрые намерения! Но теперь этого уже никто не видит.
– Ты уверен?
Красный замялся, а я улыбнулась ему:
– После нашего поединка многие уже поменяли своё мнение. Я думаю, нам осталось ещё немного для того, чтобы вернуть тебе доброе имя.
– Да, это было бы здорово, – он тоже улыбнулся, но как-то невесело, – но дело в том, что, помимо этого, есть ещё проблемы, с которыми у меня не получается справиться.
– Какие?
– Это… я не знаю, как объяснить, – теперь красный ещё больше посерьёзнел, пытаясь подобрать слова. – Об этом говорил ещё Хартхор. С каждым годом тигрят рожается всё меньше. Я бы с радостью взял вину на себя, на ошибки своего правления, но это началось ещё до моего рождения. Мы стараемся об этом не распространяться, но народ видит, что что-то не так. При моей бабке здесь жили три тысячи тигров, теперь же не насчитывается и одной. Мы вымираем. И я ничего не могу с этим сделать! Ни я, ни Натор! И самое страшное, что мне, из-за моей долгой жизни, скорее всего, предстоит увидеть, как погибнет Сидиен…
– А вот это уже проблема! – я озабоченно почесала затылок. – Пожалуй, нам нужно пригласить Натора для этой беседы, ты ведь не возражаешь?
– Нет. Раз ты говоришь, что я могу ему доверять…
– Да, Эбайдин, ты всё-таки дурак! – улыбнулась я ему.
– А почему ему можно, а мне нет? – Асфири полыхала праведным гневом у ворот замка, грозя поцарапать ещё безбородое личико молодого стражника. – Я – подруга Синего тигра! Ты должен впустить меня тоже!
– А как же я?! – подбежал Элни, услышав крики аж из конюшни, где обхаживал своего Мохнатика, вернувшегося с прогулки в поле. Конечно за время их расставания, меланхоличного пони миновали все беды и неприятности, облившие нас с головой ведром помоев, но всё же он никак не мог доверить своего верного скакуна каким-то там громадинам с хвостами. Но у дверей замка творился какой-то непорядок, и его обязательно нужно было проконтролировать. – Почему это меня никто не позвал?!
– Вот именно, Фирус, ты должен пропустить нас! Натора ведь пустили! А я с ней знакома намного дольше, чем он! – Асфири стала нос к носу со смутившимся пареньком, и сложила руки на груди, показывая свою непреклонность.
– Что там происходит? – над крыльцом показалась голова Эбайдина. Асфири задрала голову к балкону, на который не посчастливилось выйти красному, и обрушила гнев на него:
– Этот молокосос смеет не пускать нас к Аябэль!!!
– Вообще-то этот «молокосос» старше тебя на три года, и он выполняет мой прямой приказ: не пускать в замок никого!
– А мы тут при чём?! – заверещал фирь. – Мы не кто-то из «никого», мы – друзья Даши! Ой. Вернее Аябэль. Так что пусть
эта ушастая морда пропустит нас, или я за себя не отвечаю!!!Эбайдин обречённо вздохнул, и махнул рукой Фирусу, чтобы тот посторонился. Конечно, ведь разъярённый фирь, это грозное оружие, как тут не испугаться?
Я повернула голову к распахнувшейся двери и встала навстречу друзьям. Как я рада, что эти весёлые мордашки не оставляют меня. В их обществе как-то казалось, что всё будет хорошо.
Натор лишь укоризненно покачал головой, двигая стул, чтобы освободить места за столом.
– А что, мы ужинать не будем? – невинно осведомился фирь.
– Нет, Элни, – улыбнулась я ему, – пока рано. У нас есть дела, которые нужно обсудить, а потом и поедим.
– Так у вас тут тайный совет?! – глаза Асфири засияли. – Я так и знала! Значит, мы правильно пришли! Почему вы нас сразу не позвали?
– Ну, собственно, мы вас вообще не звали, – бестактно заявил Эбайдин, лицо фиря пошло красными пятнами, и мне пришлось заступиться.
– Элни, просто у нас тут очень серьёзный разговор. Это касается судьбы Сидиена. Но, конечно, ты и Асфири имеете право присутствовать, это ведь вы привели меня сюда. Если, конечно, тебя не утомят разговоры о политике…
– Я же говорила! – опять просияла Асфири, устраиваясь на стуле подле Натора.
– Ну что ж, тогда продолжим, – Эбайдин вновь уселся рядом со мной.
– Да, пожалуй, – вздохнула я. – Натор, что ты раскопал?
– А что вы обсуждаете? – фирь нахально схватил оставленный по чьему-то беспечному недосмотру кусок булки с тумбочки у стены, к которой прижимался его стул. Наверное, я разбросала.
– Да, что за проблема-то? – поддержала его тигрица.
– На повестке дня у нас два вопроса, – ребята поёрзали, удивляясь моим странным оборотам речи. – Первое: вернуть расположение народа его Владыке Эбайдину. Но с этим мы справимся достаточно быстро, тем более что решение второй проблемы нам помогло бы. А вот второй вопрос… Натор, может, лучше ты?
Белый кивнул, и начал рассказ:
– Ты, Асфири, ещё молода, и не знаешь, что когда-то Сидиен был густонаселённым государством, у нас даже была собственная армия, которую в своё время призывали на помощь и люди, и даже эльфы. Наше государство насчитывало три больших города и двенадцать маленьких поселений. Всё северное побережье Ирту было под нашим контролем. Но это было очень давно. Многие сотни лет мы жили, процветая. Мы вели торговлю, наши послы были в обеих столицах, и даже какое-то время на другом континенте! Но постепенно, нас становилось всё меньше. Это было незаметно поначалу, но если сравнить то, что было раньше, и то, что есть сейчас – мы на грани катастрофы. По древним записям я могу судить, что тысячу лет назад население тигров состояло более чем из двадцати тысяч граждан. Теперь нас не больше восьми сотен, считая тех, кто покинул государство. Я, как и мои предшественники, не могу найти причину, но если мы не найдём её сейчас, через двести лет от нас не останется ничего, кроме записей в летописях других народичей…
– Но как?! – Асфири подскочила с места. – Это же невозможно! Я же родилась! И сестра моя родилась, и у неё сейчас пузо такое, что хоть на тачку укладывай!
– Да, это так. Тигрята всё ещё рождаются. Но вспомни сама, как много других семей, живущих многие годы и так и оставшиеся бездетными?
– Ну да, конечно, есть такие. У моей мамы подруга так живёт. Но тут дело не в этом, она просто рожать не хочет, и всё…
– Вот именно, – перебил Натор, – не хочет. И очень много тех, кто не хочет. А знаешь почему? Не потому что они свободны или хотят пожить своей жизнью, это не проблема, этого никто не запрещает, тем более, если ты трудишься на пользу своему народу. И не потому, что у нас нет поддержки, ты сама росла дочерью Сидиена, мы же не как люди, – пояснил он для меня. – Мы растим детей все вместе, каждый из нас родитель в той или иной степени, и к чужим детям относимся, как к своим. Они не хотят, потому что у них нет желания становится матерью. Что-то лишило тигриц нормального природного инстинкта материнства.