Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
Достижения отечественной и зарубежной литуанистики конца XIX — начала XX в. были обобщены в курсе лекций А. Е. Преснякова по истории Западной Руси (опубликованном лишь тридцать лет спустя, в 1939 г.), содержавшем множество оригинальных и ценных наблюдений, и в «Очерке истории Литовско-Русского государства» М. К. Любавского [42] . В дальнейшем, в 20-е гг. нынешнего столетия, объем литуанистических исследований в нашей стране заметно сократился, а в 30–40-х гг. они практически прекратились. Между тем в Польше продолжали выходить статьи и книги по истории Великого княжества Литовского. Вероятно, под влиянием советско-польской войны 1920 г. прошлое отношений с Россией вызывало особый интерес. В 1922 г. вышла работа Я. Натансона-Леского о восточной границе Литовского государства в XIV–XVI вв. [43] В монографии тщательно прослеживалось изменение русско-литовской границы на фоне политических взаимоотношений двух держав, определялись территориальные потери Литвы в результате войн рубежа XV–XVI вв. Интересно, однако, что позиция местного населения, проживавшего в зоне боевых действий, не стала предметом изучения польского ученого: под его пером оно выглядело как безгласная и пассивная жертва московской агрессии. Это же относится и к работам коллег Я. Натансона-Леского — З. Скопиньской, Ф. Конечного, В. Бяловейской, исследовавших отдельные аспекты русско-литовских отношений второй половины XV в. [44]
42
Пресняков А. Е.Лекции по русской истории. Т. II. Вып. 1. М., 1939; Любавский М. К.Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. Изд. 2-е. М., 1915.
43
Natanson-Leski J.Dzieje granicy wschodniej Rzeczypospolitej. Cz. I. Granica moskiewska w epoce jagiellocskiej. Lw'ow — Warszawa, 1922.
44
Skopi'nska Z.Traktat 31 sierpnia 1449 roku w 'swietli polityki Litwy i Moskwy w latach 1440–1453 // AW. R. V. 1928. S. 108–150; Koneczny F.Litwa a Moskwa w latach 1449–1492. Wilno, 1929; Bialowiejska W.Stosunki Litwy z Moskwa w pierwszej polowie panowania Aleksandra Jagiello'nczyka (1492–1499) // AW. R. VII. 1930. S. 59–110, 726–785.
Другим
45
Fijalek J.: 1) Opisy Wilna az do polowy wieku XVII-go. // AW. R. II. Wilno, 1924. S. 131–158; 2) Los unji florenckiej w Wielkiem Ksiestwie Litewskiem za Kazimierza Jagiello'nczyka. // Sprawozdania z czynno'sci i posiedze'n Polskiej Akademji Umiejetno'sci. Rok 1934. T. 39. Stycze'n 1934. № 1. S. 21–24; Chodynicki K.Ko'sci'ol prawoslawny a Rzeczpospolita Polska. Warszawa, 1934; Lapi'nski A.Zygmunt Stary a ko'sci'ol prawoslawny. Warszawa, 1937.
В 30–40-х гг. в Польше вышел также ряд работ обобщающего характера: вопросы внутренней и внешней политики Литовского государства XV–XVI вв. на большом фактическом материале рассматривались в новых монографиях Л. Коланковского и Ф. Папэ, в книге З. Войчеховского; внутреннее состояние литовского общества анализировал В. Каменецкий [46] . Однако во всех названных работах восточным землям Великого княжества внимания практически не уделялось. На этом фоне особо выделяется капитальное исследование С. Кучиньского, посвященное судьбам чернигово-северских земель XIV — начала XVI вв. [47] Автор уточняет генеалогию местных княжеских родов, выясняет состав их владений; история «верховских» и северских уделов изучается в книге на фоне литовско-татарских и литовско-московских отношений; детально описывается присоединение этих уделов к Русскому государству на рубеже XV–XVI в. Все эти ценные наблюдения польского исследователя учтены в предлагаемой работе. Вместе с тем определенным недостатком книги С. Кучиньского является отсутствие обобщений; кроме того, автор не выявил различий в статусе отдельных черниговских и северских князей, невыясненными остались мотивы и этапы их перехода на московскую службу, в то время как религиозные причины — преследование православных в Литве — Кучиньский вслед за другими польскими учеными считает лишь официальным предлогом, умело использованным Иваном III в чисто политических целях [48] .
46
Kolankowski L.Dzieje Wielkiego Xiestwa Litewskiego za Jagiellon'ow. T. I. Warszawa, 1930; idem.Polska Jagiellon'ow. Dzieje polityczne. Lw'ow, 1936; Pap'ee F.Aleksander Jagiello'nczyk. Krak'ow, 1949; Wojciechowski Z.Zygmunt Stary (1506–1548). Warszawa, 1946; Kamieniecki W.Spolecze'nstwo litewskie w XV wieku. Warszawa, 1947.
47
Kuczy'nski S.Ziemie czernihowsko-siewierskie pod rzadami Litwy Warszawa, 1936.
48
Ibid. S. 305–306, 308, 309.
В послевоенной зарубежной историографии наиболее интересными исследованиями, посвященными судьбам земель Литовской Руси в интересующий нас период, стали монографии Хорста Яблоновского и Освальда Бакуса, вышедшие почти одновременно в середине 50-х гг. [49] По своему замыслу и затронутым проблемам эти работы ближе всего подходят к нашему исследованию. В книге X. Яблоновского впервые в историографии проблема политической ориентации русского населения Великого княжества Литовского является предметом специального изучения. Рассмотрев вопрос о положении православной церкви в Литовском государстве XV в., автор приходит к выводу, что она в тот период не подвергалась преследованиям, политике великих князей литовских была присуща веротерпимость [50] , поэтому X. Яблоновский присоединяется к мнению польских исследователей о том, что религиозные мотивы не могли побудить верховских и иных пограничных князей к переходу на московскую службу [51] ; решающим фактором, вызвавшим эти княжеские «отъезды», он считает резкое возрастание в конце XV в. военного давления Москвы на восточные рубежи Великого княжества [52] . Что касается промосковских симпатий, X. Яблоновский, полемизируя с К. В. Базилевичем, полностью отрицает какое-либо движение в пользу Москвы среди русского населения Литовского государства в описываемое время [53] . Убедительность этих выводов западногерманского исследователя ослабляется, однако, тем, что проведенный им анализ положения славянских земель Великого княжества Литовского явно недостаточен: в частности, совершенно обойдены молчанием города Литовской Руси, а князья представлены как какая-то однородная масса.
49
Jablonowski H.Westrussland zwischen Wilna und Moskau. Leiden, 1955; Backus O. P.Motives of West Russian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow, 1377–1514. Lawrence (Kansas), 1957.
50
Jablonowski H.Westrussland… S. 51, 54–55.
51
Jablonowski H.Westrussland… S. 130–131.
52
Ibid. S. 126–128, 132.
53
Ibid. S. 132.
Последнее замечание с еще большим основанием может быть отнесено к монографии О. Бакуса, посвященной именно выяснению мотивов княжеских «отъездов» в Москву. Едва ли предложенное американским историком решение проблемы можно считать удачным: априорно предложив свыше десятка возможных мотивов, наиболее серьезными он счел пограничные стычки, негодование по поводу фаворитизма в отношении менее знатных лиц и усиления власти литовской администрации в восточных районах Великого княжества [54] . Не вытекающие ни из анализа статуса княжеской знати в Литве, ни из показаний источников, эти выводы являются совершенно произвольными. Главный недостаток работы О. Бакуса, как и X. Яблоновского, на наш взгляд, в абстрактном, недифференцированном подходе к изучению местного населения, в данном случае — князей: выяснение мотивов их «отъезда» теряет смысл, если не видеть разницы между удельным князем (например, Воротынским) и измельчавшими княжатами вроде Мосальских.
54
Backus O.Motives… P. 98, 107–110.
В послевоенной советской историографии с возрождением (после долгого периода господства социологических схем) конкретно-исторических исследований возобновилось и изучение русско-литовских отношений XV–XVI вв., а также судеб славянских земель, входивших в состав Литовской державы. Однако само Великое княжество Литовское в целом было как бы предано забвению: каждая из республик — Литва, Белоруссия, Украина — интересовалась только прошлым своей части этого былого государственного образования. В результате отдельно изучались собственно литовские города, отдельно — украинские и белорусские [55] . Региональный подход дал и свои положительные плоды: был введен в оборот большой фактический материал, появились монографические исследования, посвященные конкретным городам [56] и землям [57] . Меньше «повезло» российским городам: до сих пор нет ни одного специального исследования, посвященного истории Смоленска, Брянска, Торопца, Дорогобужа, Вязьмы или заоцких городков в литовский период. Советские историки интересовались их судьбой лишь с момента их вхождения в состав Русского государства [58] . Недавние работы А. Ю. Дворниченко [59] не восполняют указанный пробел, так как они посвящены изучению эволюции городского строя на славянских землях Великого княжества Литовского в целом, не содержат нового фактического материала и к тому же обнаруживают сильную зависимость от историографии прошлого века: так, в выводе А. Ю. Дворниченко о том, что введение магдебургского права в городах Литовской Руси было подготовлено разрушением единства города и земли, происходившим под влиянием развития феодализма [60] , — можно увидеть несколько модифицированную концепцию В. Б. Антоновича. Эта зависимость от предшествующей историографии еще заметнее в изданной в 1993 г. монографии того же автора о русских землях Великого княжества Литовского [61] : целые разделы книги основаны на обобщении существующей литературы, а данные источников привлекаются лишь для иллюстрации выдвигаемых положений. Автору как будто неизвестно о наличии неопубликованных книг Метрики за конец XV — начало XVI в., но и опубликованный материал используется выборочно, в виде «примеров», количество которых, как неоднократно заверяет исследователь, «можно было бы увеличить» [62] . При таком подходе к источникам неизбежен схематизм: перед читателем проходит эволюция некоего «среднего» города, столь же общи и схематичны социальные портреты князей, бояр, мещан и иных групп населения.
55
Отамановский В. Д.Развитие городского строя на Украине в XIV–XVIII вв. и магдебургское право // ВИ. 1958. № 3. С. 122–135; Сас П. М.Феодальные города Украины в конце XV — 60-х годах XVI в. Киев, 1989; Копысский З. Ю.Социально-политическая история городов Белоруссии XVI — первой половины XVII в. Минск, 1975; Грицкевич А. П.Частновладельческие
города Белоруссии в XVI–XVIII в. Минск, 1975; Юргинис Ю. М.Судьба магдебургского права в литовских городах // История СССР. 1975. № 4; Lietuvos miestu istorijos saltiniai. Т. 1–2. Vilnius, 1988–1992.56
См., напр.: История Минска. Минск, 1957; Полоцк: Исторический очерк. 2-е изд. Минск, 1987; Мелешко В. И.Могилев в XVI — середине XVII в. М., 1988.
57
Хорошкевич А. Л.Очерки социально-экономической истории Северной Белоруссии в XV в. Автореф. докт. дис. М., 1974; Русина Е. В.Северская земля: генезис и историческая эволюция в XV — начале XVI в. Автореф. канд. дис. Киев, 1991.
58
Ширяев С. Д.Смоленск и его социальный ландшафт в XVI–XVII веках. Смоленск, 1931; Тихомиров М. Н.Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 346–378, 407 сл.
59
Дворниченко А. Ю.О предпосылках введения магдебургского права в городах западнорусских земель в XIV–XV вв. // Вестник ЛГУ. Сер. ист. языка, лит. 1982. № 2. С. 105–108; он же.О характере социальной борьбы в городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI–XV вв. // Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1985. С. 82–92.
60
Дворниченко А. Ю.О предпосылках… С. 106.
61
Дворниченко А. Ю.Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.). Очерки истории общины, сословий, государственности. СПб., 1993.
62
Там же. С. 41, 170, 197. Подробный критический анализ книги А. Ю. Дворниченко дан в статье: Кром М. М.Новые книги по истории славянских земель Великого княжества Литовского // Архив русской истории. Вып. 5. М., 1994. С. 248–253.
Хотя региональный подход, изучение отдельных славянских земель Литовской державы, позволил получить важные результаты, однако отсутствие исследований в масштабе всего Великого княжества затрудняет обобщение накопленных наблюдений, — на что справедливо обращают внимание польские ученые (в частности, Ю. Бардах [63] ), продолжающие подобные обобщающие исследования, — например, городского строя в пределах всего Литовско-Русского государства [64] .
63
Bardach J.О dawnej i niedawnej Litwie. Pozna'n, 1988. S. 79.
64
Ochma'nski J.W kwestii agrarnego charakteru miast Wielkiego ksiestwa Litewskiego w XVI wieku // Studia historica w 35-lecie pracy naukowej Henryka Lowmia'nskiego. Warszawa, 1958. S. 279–294; Aleksandrowicz S.Geneza i rozw'oj sieci miasteczek Bialorusi i Litwy do polowy XVII wieku // Acta Balto-Slavica. Т. VII. Bialystok, 1970. S. 47–108; Bardach J.Miasta na prawie magdeburskim w Wielkim Ksiestwie Litewskim od schylku XIV do poiowy XVII stulecia // Kwartalnik Historyczny. R. LXXXVII. 1980. № 1. S. 21–51 (переизд. в дополненном виде: Bardach J.O dawnej i niedawnej Litwie. S. 72–119).
С начала 50-х гг. в отечественной историографии возобновилось также изучение русско-литовских отношений и истории вхождения восточнославянских земель в состав Русского государства на рубеже XV–XVI вв. Надолго утвердившаяся в советской исторической науке концепция этих событий сложилась под влиянием нескольких идеологических схем: с одной стороны, идущая еще от московской книжности XVI в. и усиленная официозно-славянофильской литературой XIX в. идея о противостоянии «истинно-православной» Руси католическому Западу, а с другой — марксистский тезис о решающей роли народных масс в истории и требование классового подхода. В итоге получилась версия о том, что масса русского населения Литовского государства, страдавшая (уже в XV в.) от католического гнета, стремилась перейти под власть Московского государства и на рубеже XV–XVI вв. благодаря успешной политике русского правительства воссоединилась наконец с единоверными братьями.
Подобный взгляд применительно к Смоленску высказал еще в 1940 г. В. П. Мальцев: «народные массы Смоленской земли, бывшие в XV в. под властью Польско-Литовского (? — М. К.) государства и испытавшие тяжелый национальный гнет, стремились к национальному освобождению и к соединению с Москвой». Именно поддержка народных масс обеспечила победу Москвы в борьбе за Смоленск — подчеркивал историк [65] . Далее он уточнял, что «союзниками Москвы» в этой борьбе были только городские низы — мещане и черные люди, в то время как верхушка — бояре и паны — были сторонниками Литвы [66] . Та же версия, но уже в отношении всех славянских земель Литовского государства, представлена в монографии К. В. Базилевича о внешней политике России второй половины XV в., опубликованной в 1952 г. Уже в 80-х гг. XV в. историк усмотрел «сильное движение православного населения в сторону присоединения к Москве» [67] ; а вот антимосковские настроения, по его мнению, были свойственны лишь «крайне узким кругам местной феодальной знати» [68] . И в 1500 г., считает К. В. Базилевич, имело место «большое национальное движение, охватившее русское население»; помощью населения объясняются легкие успехи русских войск в указанном году [69] . Однако для подобных ответственных выводов требуется специальное исследование положения русских земель в Великом княжестве Литовском, которого ни В. П. Мальцев, ни К. В. Базилевич не провели. Отсутствуют у них и ссылки на источники, подтверждающие версию о массовой поддержке населением действий московских войск. При этом нужно отметить, что наличие в книге К. В. Базилевича ряда недостаточно обоснованных положений не лишает ее в целом высокой научной ценности: благодаря тщательному анализу источников, обширному фактическому материалу, важным конкретным наблюдениям она до сих пор остается наиболее обстоятельным исследованием внешней политики России при Иване III (включая русско-литовские отношения), несмотря на появление впоследствии новых работ по этой теме [70] .
65
Мальцев В. ПБорьба за Смоленск (XVI–XVII вв.). Смоленск, 1940. С. 5.
66
Там же. С. 32, 34, 36–37.
67
Базилевич К. В.Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV в. М., 1952. С. 153.
68
Там же. С. 223.
69
Там же. С. 436, 452.
70
Греков И. Б.Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV–XVI вв. М., 1963; Хорошкевич A. Л.Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980; Зимин А. А.Россия на рубеже XV–XVI столетий. М., 1982.
Тезис о стремлении славянского населения Великого княжества к воссоединению с Русским государством, активной помощи его московским войскам повторялся во всех обобщающих трудах по истории России, Белоруссии, Украины и Литвы, изданных в 50–70-х гг. XX в. [71] В наиболее развернутом виде эта концепция была изложена в диссертации и статьях А. Б. Кузнецова. В восстании Глинских 1508 г. исследователь увидел проявление «национально-освободительной борьбы» в Литовском государстве, а жителям Смоленска приписал, вслед за В. П. Мальцевым, стремление к воссоединению с Россией [72] . Аргументация А. Б. Кузнецова подробно разбирается нами в тексте исследования.
71
Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV — начало XVII в. М., 1955. С. 147–154; История СССР с древнейших времен до наших дней. В 12-ти тт. Т. II. М., 1966. С. 133–135, 139; История Белорусской ССР. Т. I. Минск, 1961. С. 73, 109–110; Псторыя Беларускай ССР у пяці тамах. Т. I. Минск, 1972. С. 163, 169, 224; История Украинской ССР. Т. I. Киев, 1969. С. 117, 152–153; Історія Украінськоі РСР. У 8 тт. Т. І. Київ, 1979. С. 67–68: Lietuvos TSR istorija. I tomas. Vilnius, 1957. P. 171–175; История Литовской ССР. Вильнюс, 1978. С. 71, 98.
72
Кузнецов А. Б.К вопросу о борьбе Русского государства за воссоединение западнорусских земель в начале XVI в. // Труды НИИ ЯЛИЭ МАССР. Вып. 27. Саранск, 1964. С. 26–43; он же.Борьба Русского государства за Смоленск и его освобождение в 1514 г. // Там же. Вып. 30. Саранск, 1966. С. 148–159; он же.Борьба Русского государства за воссоединение западнорусских земель (Первая четверть XVI в.). Автореф. канд. дис. М., 1966. Та же концепция без каких-либо существенных изменений повторена в недавно изданной новой книге этого исследователя: Кузнецов А. Б.Внешняя политика Российского государства в первой трети XVI века. Саранск, 2002.
Идеологическая догма о вековой нерушимой дружбе братских славянских народов заставляла историков находить ее проявления даже там, где для этого не было никаких оснований. Так, украинский исследователь Д. И. Мышко утверждал, без ссылки на источники, будто в 1490-х гг. на Чернигово-Северщине «население всюду с радостью ожидало русские войска, чтобы быстрее избавиться от литовского господства» [73] . Зато случаи участия славянских народов в войнах с Россией всячески замалчивались. Например, в «Историко-экономическом очерке» г. Витебска сказано, что в результате опустошительных войн в XVI в. этот пограничный город особенно пострадал: с 1502-го по 1536 г. предместья Витебска выжигались каждые семь лет [74] , — однако стыдливо умалчивается о том, чьи же войска столько раз разоряли окрестности города; непонятно также, на чьей стороне во время этих тяжких испытаний оставались горожане. Зато чуть ниже, сообщив о таких же опустошениях в годы Ливонской войны, авторы резюмируют: все это не сломило волю витеблян, «которые все чаще и чаще смотрели на Московскую Русь как на единственного избавителя» [75] . Справедливость последнего утверждения можно оценить, если учесть, что и в первой трети XVI в., и в 1560-х гг. Витебск осаждали именно московские войска!
73
Мишко Д. І.Українсько-російськи зв’язки в XIV–XVI ст. Київ, 1959. С. 47.
74
Витебск. Историко-экономический очерк. Минск, 1974. С. 19.
75
Там же.