Пограничный легион
Шрифт:
Судья молча помахал ею перед его носом и пальцем указал на троих мертвых бандитов.
С пеной у рта Французик принялся что-то кричать на своем родном языке.
Толпа, как один человек, шагнула вперед и замерла в напряженном молчании.
– Говорите по-английски, - приказал судья.
– Я все скажу! Я все скажу вам!
В эту минуту Жанна почувствовала, как рука Келса сильно рванулась вперед. В глаза ей ударил ослепительно яркий синий свет, и грянувший выстрел почти оглушил её. Горячий порох опалил ей щеку. Французик вдруг быстро согнулся и рухнул с платформы.
Одно мгновение царила мертвая тишина, и, казалось, все окаменели от неожиданности.
Долгое время ноги Жанны не касались земли. Но, несмотря на дерущихся и напиравших людей, она все время чувствовала на себе руку Джима и, в свою очередь, тоже из последних сил уцепилась за него. Внезапно толкотня и пинки прекратились. Поддерживаемая Джимом, она взобралась на откос, и глазам их представилось странное зрелище. Виселица была окутана густым облаком пыли, группа председательствовавших с револьверами в руках, насторожившись, стояла возле нее, не зная, кого ей следует ожидать здесь. В воздухе мерно покачивались мертвецы, а вдали неслась громадная перепуганная толпа. Выстрел Келса создал страшную панику. Ни один из золотоискателей больше не знал, кто принадлежал к судьям, а кто к бандитам. Решительно каждый ожидал страшной кровавой расправы и, не доверяя своему соседу, в паническом ужасе стремился укрыться куда-нибудь.
Прижавшись к Джиму, Жанна долгое время не могла проронить ни одного слова. Оба они напряженно прислушивались. Некоторые честные золотоискатели вернулись к эшафоту, где стояла тесная группа членов карательной комиссии, и постепенно воздух снова наполнился гулом взволнованных голосов.
– Ну и здорово!
– прошептал Джим, все ещё не веря происшедшему.
– Он был ужасен, - шепнула в ответ Жанна.
– Про кого ты говорил?
– Про Келса.
– Да, если хочешь, ужасен, но я бы сказал - грандиозен. Эдакая отвага! Десятки судей и тысячи золотоискателей кругом, и он все-таки бросил им вызов. Но он знал, что произойдет после его выстрела.
– Нет. Он вовсе и не думал об этом, - серьезно заявила Жанна.
– Я чувствовала, как он дрожал. Я видела его лицо... О! На первом плане у него была только мысль о гибели его собственной власти, и уже на второй, предательство Французика. Мне кажется, что этот выстрел означает скорее отчаяние и слабость Келса... Он больше не может владеть собой, хотя бы в его револьвере была всего-навсего одна пуля.
Джим посмотрел на Жанну, как будто её слова были настолько же убедительны, как и непонятны.
– Ну что ж! Во всяком случае выстрел был сделан вовремя как для него, так и для нас, - ответил он нерешительно.
– А как ты думаешь, удалось ему уйти или нет?
– боязливо спросила Жанна.
– Конечно. Они спаслись бы все до одного.
– Если бы люди Келса были послушны и верны ему, он никогда бы не погиб.
– Похоже на то, что ты жалеешь об этом.
– О, мне очень стыдно... я не хотела именно так выразить свою мысль. Я не знаю... но мне ужасно жаль Келса. Мне пришлось столько
перенести из-за него, выстрадать... Моя судьба была так тесно связана с его, да не только это! Обе наши с тобой жизни целиком зависели от него.– Я понял тебя, дорогая, - серьезно сказал Джим.
– Но что нам-то делать теперь? Какое все-таки странное чувство свобода.
– Да, надо подумать.
Долгое время они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Жанна пробовала придумать что-нибудь, однако её рассудок не подчинялся ей. Оба они были словно оглушены.
К заходу солнца волнение золотоискателей улеглось. Исчезли и замаскированные судьи, и только кучка любопытных все ещё толпилась возле виселицы с её черными покачивавшимися жертвами. Жанна заметила, что судьи также сунули в петлю и изменника Француза. Полные презрения, они повесили его уже трупом. Что могло быть ужаснее, чем эти четыре темные, безжизненные фигуры? Лежащий на земле мертвец все-таки ещё сохраняет достоинство смерти. Здесь же была отнята не только жизнь, но также и величие смерти, и перед глазами предстал обнаженный ужас.
– Жанна, мы должны покинуть Ольдер-Крик, - вдруг решительно заявил Клайв.
– Неизвестно, что ещё вздумают затеять эти головорезы. Гульден, например.
– Пойдем пешком. Если мы купим лошадей или будем ждать почтовую карету, то нам придется вести разговоры с разными людьми, а я страшно боюсь...
– Но, голубок милый, повсюду рассеяны бандиты. Разбойниками кишат все леса, все тропинки, и где бы мы ни были, нас все равно ожидает опасность.
– Мы будем идти ночью и отдыхать днем.
– Невозможно! Такое расстояние и ни капли провианта.
– Ну, пройдем хоть часть пути.
– Нет. Мы возьмем два места в Баннек. Если в фуре будет много народу, то дадут вооруженный конвой. Но надо узнать, когда она поедет. Пойдем сейчас в лагерь.
Тем временем наступила ночь, и отдельные огни замелькали в темноте. Чем дальше они шли, тем больше встречали людей. Темнота подбадривала всех. Снова засияли шумные игорные дома и кабаки. Беззаботный Ольдер-Крик вернулся к своей прежней разгульной жизни. Почтовая контора находилась сразу за "Последним слитком". В палатке хмуро горела желтая лампа. Подойдя к конторке, Джим обратился к сидевшему за ней человеку:
– Скажите, когда отходит почтовая карета в Баннек?
– Когда мы отошлем её, - грубо ответил человек, поднимая свои острые глаза на Джима.
– Ну, а когда это будет?
– Вас это не касается.
– Но я хочу купить два места.
– А, это другое дело! Подойдите ближе и дайте-ка взглянуть на себя... Го-го-го! Да никак это молодой Клайв. Я совершенно не узнал вас. Мы за эти дни стали немножко придирчивы.
Лицо мужчины просияло. Сердце Жанны перестало так отчаянно колотиться. Она видела, как Джим положил на конторку мешочек с золотым песком и агент отвесил стоимость билетов. Прижав руку Жанны к груди, Джим поспешно вывел её за палатки.
– Все в порядке, - взволнованно прошептал он.
– Карета отходит на рассвете, обычно же она шла в полдень. Они хотят хорошо вооружить её.
– Неужели ожидается нападение?
– Агент ничего не сказал мне об этом. Но все возможно... Будем надеяться, что ничего не случится.
– А что мы будем делать до рассвета?
– И Жанна остановилась посреди улицы.
– В самом деле, что нам делать? Знаешь, пойдем и поедим чего-нибудь.
Он повел её в маленькую техасскую чайную. Они оказались не единственными посетителями. Расторопный мексиканец подал опрятный и сытный ужин.