Погребальные костры

Ухватив фирганца за рукав кольчуги, я удержал его на месте.

— Нужно найти голову Мордада, — пробормотал я. — Мы с тобой перед ним в долгу. Он заслуживает подобающего погребения…

Файнрир поглядел на меня как на безумца. Сунув траккара подмышку, он кивнул на грязные босые ноги, торчащие из груды обломков.

— Все они заслуживают подобающего погребения. Но никто его не получит.

Сжав древко копья ледяными пальцами, я стиснул зубы. Фирганец был прав. Каждый, погибший на этой войне, был ли он моим другом, или безымянным врагом, заслуживал почестей и своего персонального погребального костра.

Глядя по сторонам, я почему-то не заметил роя зельдов, уносящих души павших воинов в Тин. Не заметил вообще никаких божеств. Похоже, что Драуду как и Орваду, было наплевать на своих почитателей…

Бормоча обрывки молитв, я зажмурился, ожидая хоть какого-нибудь послания, хоть какого-нибудь откровения, однако боги молчали. Лишь треск огня, свист ветра, да отдаленный звон струн, будто бы невидимый менестрель играет на лютне.

— Ты это слышишь? — я повернулся к Файнриру. — Какая-то музыка!

— Должно быть ветряная флейта, — фирганец пожал плечами. — Их теперь модно вывешивать на окнах и балконах.

Перебор серебряных струн становился все громче, мелодия становилась все сложнее, сплетаясь в звенящие кружева настольно прекрасные и совершенные, что у меня даже мурашки побежали по коже.

— Нет, дружище, — прошептал я. — Это не ветер, это какая-то магия!

Не успело последнее слово слететь с моих губ, как воздух между нами и развалинами задрожал, и пошел рябью, словно незримый бархатный занавес.

— Маркус Гримм, — от этих двух слов повеяло холодом, точно из подземного ледника. — Вы не перестаете нас удивлять!

Три исполинские фигуры, в плащах до земли и широкополых войлочных шляпах, появились, словно из ниоткуда. Иней медленно таял на крепких дорожных башмаках и наконечниках тяжелых посохов-копий.

Зонтракийские маги глядели на нас сверху вниз, как на каких-то диковинных букашек. Букашек любопытных, но довольно опасных. Букашек, которых на всякий случай все же стоит раздавить сапогом.

Бехенон, Дамхат и Туатар — сыновья мага Телариса, внуки Отца Великанов. Я знал, что рано или поздно они к нам пожалуют, так что их эффектное появление не произвело на меня особого впечатления.

— Наконец-то! — сказал я, отбрасывая в сторону древко копья. Перед зонтракийцами нельзя было выказывать слабости. — Что-то вы не слишком спешили.

— Мы всегда были поблизости, — из-под полей шляпы послышался смешок. — Наблюдали со стороны.

Манна между мной и магами задрожала, будто бы сминаемая невидимыми пальцами. Зонтракийцы подбирались осторожно, проверяя, как я отреагирую, проверяя, сколько сил у меня осталось.

Я почувствовал горячее дыхание Бехенона. Точно смола, кипящая в котле на медленном огне. Такая чудовищная сила, темная, первобытная, как у самого Отца Великанов!

Дамхат хрустнул пальцами, разминая ладонь. Это он убил Корна, я это чувствовал. Копье в руке мага было напоено смертью. Оно сочилось ядом и жаждой крови. Оно не было живым, как мой Ивинен, просто оно было продолжением руки зонтракийца, частью его души, пропитанной злобой и ненавистью.

У Туатара под потертым плащом притаилась лютня. Это ее я слышал. Какое поразительное мастерство! Какая совершенная иллюзия, сотканная из реальности и магии. Трудно было даже представить, на что еще способны эти ловкие пальцы, скользящие по серебряным струнам!

— Удивительно, — Дамхат опустил копье острием вниз. — Но он стал гораздо сильнее с нашей последней встречи.

Острие копья прочертило в грязи замысловатую загогулину, похожую на литеру из какого-то незнакомого мне алфавита.

— Я больше не вижу в нем слабости, — кивнул Туатар. — Очень интересно!

Ледяной кулак обрушился на меня без предупреждения. Удар был такой силы, что мой щит прогнулся и затрещал, будто бы он был сделан из простого дерева, а не соткан из чистой манны. Вновь зазвенели убаюкивающие струны, и я, чтобы не поддаться наваждению, воткнул два пальца в зияющую на груди рану. Яркая вспышка боли привела меня в чувства не хуже ведра ледяной воды.

— Достаточно сильный, — мастер Бехенон запустил руку в широкий рукав и достал из него лист пергамента, сложенный вчетверо. Лицо у мага было мрачное и жесткое, а кривая ухмылка не предвещала ничего хорошего.

— Что это там? — я сделал вид, что мне совершенно безразлично, что у чародея в руке. — Завещание?

Маг осклабился, обнажая черные подпиленные зубы.

— Приказ о вашем помиловании, — зонтракиец ударил древком копья о мостовую. — Он ваш, если вы присягнете на верность его величеству королю Гойо.

— Это просто бумажка, — щит передо мной задрожал от новых чудовищных ударов. — Король Гойо не может меня судить.

— Еще как может, — маг понизил голос. — И вы это знаете…

Вздымая снопы искр, на горящем здании обрушилась крыша. Столб черного дыма заслонил красный солнечный диск, превращая день в багровые сумерки.

— Гойо использует вас, — сказал я. — И вы это знаете.

— Знаем, — маг узмыльнулся. — Гойо мерзкий предатель, которому даже кучку дерьма нельзя доверить на сохранение!

Маги согласно закивали.

— Тогда почему же вы ему служите? — я удивленно уставился на смятый бумажный прямоугольник, покатившийся по мостовой.

— Ну нет, это он нам служит, — Дамхат заскреб копьем по булыжникам, рисуя новую замысловатую фигуру. — Ведь это он, а никто другой, помог нам избавиться от старого короля. Ведь это он, по нашему велению, истребил наших беспокойных соседей.

Лицо у Дамхата было злое и надменное. Я и сам не доверил бы ему даже кучку дерьма.

— Расскажите поподробнее, — попросил я. — Ведь вам все равно нечего терять.

Магические атаки внезапно прекратились, сменившись убаюкивающим звоном струн. Вероятно, зонтракийцы решили попробовать другую тактику.

— Вы оказали нам неоценимую услугу, мастер Гримм, — Бехенон отвесил шутливый поклон. — И я с удовольствием удовлетворю ваше любопытство.

Неожиданно загудел колокол на храме Орвада, и тут же, словно отвечая на его зов, зазвенели многочисленные колокольчики пожарных бригад. На площади появились повозки, груженные баками с водой и длинными раздвижными лестницами.