Я работаю ночью, окружённый городом с его рыбаками, гончарами и покойниками, которых сжигают, усыпав шафраном, плодами и спеленав кровавым муслином. Эти жуткие мертвецы проходят толпой под моим балконом, звенят цепями, старательно дуют в медные флейты поющие тонко, пронзительно и беспросветно под аккомпанемент сочащихся ядом цветов, под вопли плясуний, осыпанных пеплом, под монотонный грохот тамтамов и едкий дым головней. Ибо там, за поворотом дороги, над мутной рекой, сердца их, остановившись, или, вернее, отдавшись на волю высшего ритма, покатятся, догорая, в объятиях пламени, испепелившего ступни и колени, и только трепещущая зола упадёт на волну, поплывёт, как венок из обугленных лилий, или как головёшки костра всесильных пришельцев, которые развели огонь на чёрной хляби, вкушая замирающее дыханье и неизъяснимый нектар.