Погружение

– Ну, может, они от природы талантливы…

– Всем кагалом?

– Геннадий Фёдорович, откуда мне знать? Порода такая! Наследственность там особая, преемственность…

– Хе-хе! Порода обычная, человеческая. У нас ведь промысловиками не только коренные работают, и с городов порой люди переселяются. Надоедят им мешки каменные, вот и убегают к настоящей жизни. Нет, Игорь, дело не в породе. Испокон веку детишек стрелять учили без всяких цинков. Прежде чем начать пулять во все стороны, понуждали с оружием знакомиться, привыкать к габаритам и весу, стойку правильно принимать, целиться верно, обхваты ставить, упор в плечо, палец на спуске правильно укладывать. Был у меня когда-то знакомый милиционер, так он рассказывал, как тренер заставлял их часами утюг на вытянутой руке держать, мышцы и сухожилия тренировал! Так и надо! Стреляную гильзу в патронник и работай с прицела и навскидку, щелкай правильно, плавно. Дыши спокойно. Представляй, что ты выстрелил, сам же и оценивай результат – попал или дрогнула рука?

– Глазомер, опять же, – добавил я.

– А как же! – улыбнулся дед. – Привык сын к оружию, продемонстрировал папаше, тот даёт один патрон, и в лес. Ходи, ищи, а стреляй только тогда, когда уверен в выстреле. Если промахнулся, то тренируешься дальше. Цинки… Шишки с перцем ешь, отрезвляет.

Я встал, несколько раз осторожно качнул телом, разминая позвоночник, и с нескрываемым наслаждением показал катеру смачный мозолистый кукиш.

– Накося выкуси! Не дождёшься, выходной у нас!

Чапаи думать будут. Не всё же время руками работать.

Глава 6 Самый главный лут

Из-за уходящих низких туч выглянуло солнце, и Енисей заиграл красками. Красотища! Жаль только, недолго она продержится. В небе уже появилась чуть размытая перистая облачность, веером наползавшая на разрозненные низкие тучи – сильный ветер на высоте, такой непогоду гонит. Подсвеченное неярким солнцем, это золотисто-розовое кружево, вполне невинное и очень красивое на вид, приходит грозным авангардом очередного циклона, зародившегося где-то в Атлантике и добравшегося до центральной части Евразии. Погода в июне неустойчива.

Ничего у нас не происходит. Это не кино, а сплошная статика.

Когда есть силы, я поздним вечером выхожу на берег Енисея, где сижу до полной темноты. И за всё время пребывания в Разбойном ни разу не увидел на пустынных берегах ни одного огонька, ни одного блика костра или вспышки сигнальной ракеты. Поначалу было немного страшновато… Жуткое это дело – сидеть одному в темноте на берегу огромной реки и осознавать, что судов на воде и самолётов в небе нет и, вполне может быть, никогда больше не будет. Осознавать, что произошло необратимое. А свято место, как всем известно, пусто не бывает, на смену людям должна прийти какая-нибудь нечисть. Сложно не стать мистиком, сидя на берегу ночью.

Потом привык, приспособился к этой тишине, сам влился в еле слышное звуковое поле. И первобытные страхи постепенно отступили.

День в разгаре, перерыв в работе. Ещё немного помедитирую с товарищами и пойду подкрепляться. Никто ничего не готовит в этот выходной день; кому захочется поесть, тот всегда найдёт, что положить в тарелку. Отдых должен быть полным и честным.

Устали. В этом суть жизни в новом мире: свободного времени очень мало. Ты постоянно чем-то занят, ёлки! Воды надо принести от колодца, дровишек наколоть, рыбки наловить, птицу накормить, во дворе прибраться. Вечно что-то ломается и чинится… Нет электрического чайника и стиральной машинки, нет бойлера, телевизора и Интернета.

Честно говоря, невесёлая перспектива. А будет, Лёха, ещё тяжелей, готовь к этому личный состав! Скоро закончатся фабричные продукты питания, свечи, топливо и драгоценные патроны… Что дальше будем делать? Переселяться в другой посёлок, пытаясь что-то выгрести и там? И так циклично, ага… Паразитический образ жизни. Любой сторонний промысел бесполезен, кому сейчас нужна пушнина? Даже обменные операции невозможны, не с кем тут меняться.

Я посмотрел на друзей. Бирюки.

– Ого! Ребятки, похоже, судно на реке! – Дед встал и поднял бинокль.

Ничего себе! Мы уже настолько привыкли к собственному одиночеству и пустынному Енисею, что я ощутил некоторый мандраж и тоже схватил оптику.

– Где? – От волнения цель не ловилась.

– Да на повороте, ближе к правому берегу!

Вдали дрожал обычный для таких далей речной мираж. Оба берега были словно подрезаны водой, серебряные полоски глубоко врезались в склоны.

Есть, что-то блеснуло! Ну и зрение у дедушки!

Переливающаяся поблёскивающая точка. Действительно, он не сплоховал – какое-то судно медленно шло вниз по течению.

– Мне-то дайте посмотреть! – громко взмолился Игорь, и Геннадий Фёдорович протянул ему прибор.

– Херцы-берцы, кто это может быть? – глупо поинтересовался я, но Петляков за повод не ухватился, спокойно ответив:

– Кто угодно. Баржи, правда, не видно. Может, сухогруз какой.

– Беленький, – констатировал Игорь Потупчик. – Судно не крупное, но это и не катер типа «каэски».

– Пусть поближе подойдёт, там решим, что делать, – предложил Петляков, снова усаживаясь на скамейку.

– Не против, пусть подходит. – Я пожал плечами. – Но радио с ним нужно прямо сейчас. Так! Игорь, скачи на заставу, садись за большую рацию и вызывай его, пока не откликнется.

Мы по очереди несколько дней мониторили эфир, так что пользоваться большой радиостанцией умеют все, кроме Элеоноры Викторовны, которая категорически отказалась даже приближаться к сложной технике.

– Какая частота у судовой радиостанции? – спросил Потупчик уже с тропинки.

Я вопросительно поглядел на деда.

– Забывать начал! Что так смотришь, годы прошли! – развёл тот руками. – Там сбоку картонка приклеена с частотами, посмотришь.

– Точно! Давай, Игорь, оперативно.

Парень побежал на базу, а мы остались на берегу.

Шло время, но белое пятно на реке в размерах почти не увеличилось.

– Больно медленно он ползёт! Опасается, что ли? – не выдержал я.

– Потерпи. Хотя капитан, действительно, не торопится. Что-то тут не так, Алексей.

– Засаду чувствуешь, Фёдорович? – неуместно пошутил я.

– Не-е… Другое.

Мы одновременно подняли бинокли.

– Слушай, да его же лагом развернуло! – воскликнул Петляков.

Херцы-берцы, ни хрена не вижу! Может, у деда бинокль гораздо круче?

– Ох, да что же вы все слепые такие, в молодые-то годы? Всё ваши смартфоны да компьютеры… Ты присмотрись хорошенько, не напрягай буркалы, глянь чуть вбок! Точно тебе говорю, судно идёт по течению без управления. Неспроста это. Похоже, у нас появилась своя «Мария Селеста». Слышал такое название?