Похищение Луны

Шардин Алшибая тоже предался воспоминаниям.

— Лет двадцать назад на этом углу мы играли в мяч в день первого мая, — сообщил он, когда фаэтон проезжал мимо опытной станции Колхидстроя.

— Опытная станция выдала возраст Шардина, — шепнула Тарашу Каролина.

Тараш и Шардин хотели остановить извозчика, чтобы осмотреть молодой питомник, но Каролина не согласилась. Она боялась за Татию, ей не терпелось поскорее выбраться из «столицы комаров».

Напрасно Шардин уверял, что царству комаров пришел конец, что этого «кровожадного зверя» оттеснили к Палеостомскому озеру.

Каролина стояла на своем. «В таком городе, — говорила она, — следовало бы носить сетки против москитов».

Она успокоилась только когда, наконец, села в вагон.

Татия раскапризничалась, требуя, чтобы ей позволили посмотреть в окно, но пока поезд не отошел от Поти, никто не открывал окон.

Шардин исчез. К большому удовольствию дам, ему не удалось достать билет в их вагон. Найдя себе подходящую компанию, он засел в ресторане.

Поезд шел по мосту через реку Техури. Вода яростно наседала на железные устои абашского моста.

— Здешние реки разливаются сразу, совсем неожиданно, — говорил Тараш. — Когда главный сардар арабов Мирван Глухой переходил Абашу, несколько тысяч человек из его войска пошли ко дну.

Тамар встала и вышла из купе.

Тараш заметил, что ей было неприятно, когда он беседовал с Каролиной, И вообще она старалась держаться в стороне. Тень какой-то молчаливой грусти лежала на ее лице.

Он тоже вышел в коридор и стал у окна, рядом с Тамар. Они смотрели на ольховые рощи, на домики с перильчатыми балконами, на фруктовые сады.

Поезд качало, плечо Тамар касалось Тараша.

Он отрывался от ландшафта и окидывал взглядом ее лицо. И тогда непонятная ему самому боль становилась яснее.

Тамар едет в Тбилиси… И он может навеки потерять ее. И так желанна и мила была в этот миг ускользающая от него Тамар! Ему стало досадно, что с ними едет Каролина.

Он обнял Тамар за талию. Ждал, что она, по обыкновению, высвободится. Но Тамар, казалось, не замечала этого. Когда же поезд качнуло сильнее, она почувствовала, что их тела плотно прижаты друг к другу.

В коридор вышла Каролина, прошла мимо них, потом вернулась и притворила дверь купе.

Тамар отодвинулась от Тараша.

Он продолжал болтать о каких-то пустяках. В шутливом тоне рассказывал миф о прибытии аргонавтов в Колхиду, о похищении Медеи Язоном…

— Несомненно, Колхида и была островом Айа, — утверждал Тараш.

Потом рассказал о том, как царь Аэт устроил пир для Язона, чтобы напоить греков и тем временем сжечь корабль «Аргос». Но Афродита, разбудив в Аэте вожделение к Эврилите, спутала планы царя.

Тамар не раз проезжала по этим местам, но никогда до сих пор не задумывалась над мифами, связанными с ними.

Заслушавшись, она не заметила, как Тараш снова обнял ее.

По коридору проходили пассажиры.

Тамар снова отвела руку Тараша.

Поезд остановился у маленькой станции.

— Кукуруза, кукуруза! — кричали мальчишки.

— Ежевика, ежевика! — слышались женские голоса.

Против мягкого вагона стоял мальчуган, держа круглую плетенку, полную ежевики. Стройные смуглые ноги были исцарапаны колючками. Соломенная шляпа затеняла длинные, как миндаль, глаза, тонкий нос, чистую линию загорелых щек.

Так стоял он, стройный, с прекрасным лицом, и кричал:

— Ежевика! Ежевика!

Тараш протянул рубль, хотя ему не нужны были ягоды.

Мальчик подал корзинку.

Тарашу захотелось взглянуть на его лоб.

— А ну-ка, сними шляпу, — ласково попросил он маленького продавца.

Яркий румянец залил щеки мальчика. Он вспыхнул, но ничего не ответил, только гневно сверкнули его карие глаза.

Поезд тронулся. Тараш бросил ему в окно трехрублевую бумажку. Мальчик смутился, не понимая, за что ему дали так много. Стоял, тараща глаза на деньги.

— А если б он снял шляпу, ты ему, конечно, не дал бы этих денег? — спросила Тамар.

Тараш улыбнулся. Взглядом ответил: «Конечно, не дал бы».

— Кукуруза, кукуруза!

— Виноград, виноград! — кричали мальчишки и бежали за поездом.

— Надо заглянуть к Каролине, — пробормотал Тараш.

Но Тамар не отозвалась. Она внимательно вглядывалась в ландшафт.

Поезд входил в Аджаметский лес.

Пожелтевший дубняк дремал в лучах солнца…

Прошел проводник международного вагона. Тараш вполголоса попросил его открыть купе.

Затем, взяв под руку Тамар, повел ее к себе.

Девушка с любопытством оглядывала обшивку из красного дерева, мягкое кресло, сверкающие зеркала, шкафчик.

Тамар обожала зеркала, мечтала украсить ими все стены своей комнаты.

«Хорошо бы иметь такое купе, собственное, и объездить в нем весь мир!» — подумала она.

Тараш пошел искать проводника.

Тамар, стоя перед зеркалом, поправила волосы, полюбовалась собой. Открыла сумочку, достала помаду, подкрасила слегка губы, хотя Тараш не раз говорил ей: «Не крась губы, это не подобает грузинке».

И когда снова села на мягкий диван, странным показалось ей, что она сидит здесь, что сейчас войдет Тараш и они останутся одни в этом маленьком купе.

Чтобы рассеять свое смущение, подняла стекло, стала любоваться горной грядой, венчавшей все еще зеленую равнину.

Тараш вернулся.

Несколько минут, что он отсутствовал, показались Тамар долгими. «Не заходил ли он к Каролине?» — мелькнуло у нее в голове, и она испытующе спросила!

— Как Татия, все капризничает?

— Они, должно быть, спят, их купе заперто, — ответил Тараш, садясь рядом с ней.

Поезд остановился. Снова послышались крики ребят:

— Кукуруза, кукуруза! Виноград, виноград, виноград!

Тайной радостью наполнялось сердце Тараша. Это щедрая Грузия устами ребятишек возвещала об изобилии своего благодатного урожая!

Они видели, как прямо против них, на холмистых полях, крестьяне чистили кукурузные початки; в виноградниках мужчины босыми ногами давили виноград, и молодое, пенящееся вино выпирало из чанов и кувшинов.

Совсем близко видели они хижины с узорчатыми резными балконами, рокочущие мельницы, старинные ворота, плетеные кукурузники на сваях.