Похищение Муссолини

— Десантники готовы?

— Два батальона и разведывательная рота корсиканской бригады продолжают осваиваться на тральщиках. Солдаты и офицеры охотно жалуются всем любопытствующим, особенно местным красавицам, что завтра утром вынуждены выйти в море для учений по высадке десанта, — уже в третий раз в течение утра повторил Родль.

А что еще он мог добавить к тому, что давно известно Скорцени?

— Этому верят?

— Поскольку корсиканцы только тем и занимаются, что высаживают десант то на Сардинии, то на Корсике, то на островках в проливе, чтобы, вернувшись, пьянствовать так, словно обмывают крупную морскую операцию, это никого не удивляет. Даже английскую разведку.

— Надеюсь, что, передавая радиограммы англичанам, Гольвег столь же пунктуален, как и при передачах, поступающих к нам, — невозмутимо и мрачно пошутил Скорцени.

— Он старый служака, — нарушил Родль свое давнее правило не поддерживать шуток шефа. — Но на всякий случай постучим по дереву. У англичан в Палау и своих агентов хватает.

Завтракал Скорцени в небольшом ресторанчике, расположенном на склоне прибрежного холма. С его террасы хорошо видно было, как северный ветер медленно прогоняет по проливу паруса розовато-серых туч, очищая горизонт для оранжевого, уже наполняющего окрестности флюидами южной жары, светила. Разделявший с ним трапезу командир батальона «корсиканцев» штурмбаннфюрер Умбарт считал себя корсиканским немцем. Предок его, офицер австрийской армии, попал сюда из Италии, где находился в плену. Умбарт так и не установил, из какой именно части Австрии он ушел на фронт. Отец умер, когда Пауль Умбарт был малышом, и семейные предания ушли в небытие вместе с ним.

Однако это не мешало Умбарту сразу же признать в Скорцени земляка. Был этот австро-корсиканец грузным, неповоротливым и на удивление болтливым. Если до сих пор Скорцени и терпел его общество, то лишь потому, что не решался отпускать от себя. Его уже предупредили, что в городке у штурмбаннфюрера завелась красотка и после обеда он обычно старается часик-другой провести с ней.

Правда, гауптштурмфюрер без обиняков предупредил Умбарта: если он исчезнет из штаба хоть на несколько минут, его тотчас же разыщут и расстреляют перед батальонным строем. Тем не менее считал за благо видеть полусонную и в то же время вечно ухмыляющуюся рожу штур-мбаннфюрера перед собой.

— Я хотел бы отправиться с вами, гауптштурмфюрер, говоря это, Умбарт почему-то взглянул на Родля, как бы ожидая от него поддержки.

— Ваш батальон остается здесь. Ему найдется работа, когда мы прибудем сюда. Если, конечно, кому-либо взбредет в голову преследовать нас.

— Батальон останется. Речь идет только обо мне. Похитить с Санта-Маддалены самого Муссолини! Такая операция возможна раз в сто лет.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы еще раз упомянули о ней вслух, дорогой штурмбаннфюрер, — грубо осадил его Скорцени.

— Но ведь я упомянул о ней впервые. И прошу вас об этом, как об услуге земляку. Готов повести на приступ виллы первую волну штурмующих.

— Первую? Вы представляете себе это так, будто мы будем взбираться на ее стены по штурмовым лестницам? У вас богатая фантазия, Умбарт.

— И все же, когда человек стремится повести на приступ первую волну, отказывать ему в этом грешно, — смело вмешался в разговор оберштурмфюрер.

— Вы появляетесь, как ангел, Родль. Всегда в нужную минуту и всегда над ликом страждущего.

— Война заканчивается. Возможно, что эта мой последний шанс, — уже почти канючил Умбарт. — Лучше погибнуть в этой операции, чем от пули завшивленного итальянского партизана.

— О, да на вас тоже воздействует бонапартистский воздух Корсики! — лениво отшвырнул салфетку Скорцени, поднимаясь из-за стола. — Вот только не каждая Санта-Маддалена превращается в Святую Елену.

— Браво, гауптштурмфюрер. Вы — философ. Я всегда считал, что возглавить диверсионную службу рейха может только философ. Хотя у штурвала нашего государства топчется слишком много людей, лишенных всякой фантазии.

46

Власевич появился неожиданно. Рослый, кряжистый, он брел, тяжело переставляя ноги, по-волчьи, поворачиваясь всем корпусом, оглядывался, словно затравленный зверь. Карабин в его огромной лапище казался игрушечным.

Он приближался молча, не догадываясь, что свои уже рядом. И сидевшие в засаде диверсанты тоже никак не выдавали себя.

К речушке подпоручик подступал, держась поближе к зарослям, чтобы в любое мгновенье можно было скрыться в них и вновь отстреливаться, отбиваясь от наседающей погони.

Иволгин, который оказался ближе всех к речке и первым должен был окликнуть Власевича, почему-то молчал: Остальные тоже молча проследили за тем, как, перешагит вая с камня на камень, подпоручик переправился через многорукавый плес, прилег за валун и, немного отдышавшись, подполз к воде. Пил он долго и жадно, а потому беспечно. И пока утолял жажду, Курбатов сумел незаметно приблизиться к нему.

— Так как там твоя могильная рулетка, легионер? — Власевич, все еще лежавший на животе, порывисто перевернулся на спину, схватился за карабин и только тогда понял, что рядом с ним, за кустом, командир группы.

— Какого черта вы здесь, ротмистр? Уж эту-то рулетку я бы докрутил сам.

— Похоже, вы недовольны, что оставил именно вас.

— Что вы, ротмистр, — насмешливо ответил Власевич. — Как графиня-девственница после первого бала.

По красновато-лиловому лицу его стекали струйки воды, напоминавшие потоки слез.

— Ну и прелестно!

— Погоня! — вклинился в их разговор голос Иволги-на, все еще пребывавшего где-то за кустами. — Они рядом. За изгибом, — негромко объяснил штабс-капитан.

Курбатов и Власевич на несколько мгновений приумолкли. Красноармейцы уже были по эту сторону скалы и приближались к изгибу тропы.

— Сколько их там, подпоручик? — негромко спросил Курбатов.

— Человек шесть.

— Всем скрыться. Подпоручик, — вон за тот каменистый гребень, — едва слышно распоряжался Курбатов, показывая Власевичу на видневшийся неподалеку каменный шрам. — И дайте красным втянуться в коридор.

— Это и архангелу Михаилу понятно, — проворчал Власевич и, подхватившись, начал отходить, перебегая от куста к кусту.

Первыми появились двое красноармейцев. Они медленно, без конца оступаясь на каменистых россыпях, подкрадывались к речушке, держась по обе стороны тропы. Потеряв «контрабандистов» из виду, солдаты заметно нервничали.

«А ведь, знай они, что имеют дело с диверсантами, наверняка не решились бы столь упорно и долго преследовать их, — хладнокровно прикинул Курбатов, с интересом рассматривая щупловатых низкорослых бойцов. — Эти явно не из пограничной стражи. Разве что отряд прикрытия».

Разведчики преодолели речушку и остановились на том же месте, где несколько минут назад устроил себе водопой подпоручик Власевич. Они внимательно осмотрели кустарник вдоль тропы, но ничего подозрительного так и не заметили. Пока разведчики по очереди наслаждались прохладой горных родников, подошли еще трое.