Похищенная грешником

Приятно слышать.

Я следую за Низой на кухню. Пока она открывает заднюю дверь, я наполняю чайник водой, чтобы он мог закипеть. Я снова заглядываю во все шкафы, чтобы освежить свою память о том, где что лежит.

Здесь даже есть посудомоечная машина.

Вчера вечером было странно загружать в нее всю грязную посуду, а не мыть ее вручную.

Подходя ближе к посудомоечной машине, я спрашиваю:

— Мне просто открыть машину, чтобы выгрузить посуду?

— Evet , — бормочет Низа.

Я смотрю, как она достает различные ингредиенты из кладовой и холодильника. Открывая посудомоечную машину, я принимаюсь за работу.

Честно говоря, я удивлена, что все чисто.

Когда я убираю посуду, должна признать, что это удобнее, чем мыть и сушить все вручную.

Я замечаю, что Низа достает изогнутые стаканы, в которых она подает чай. Под каждым стаканом маленькая тарелочка со светло-голубым и золотым узором.

Я стараюсь запомнить все как можно быстрее, пока Низа показывает мне, как наливать чай. Она использует приспособление для заваривания двойного чайника, нижняя половина которого содержит кипяченую воду, а в чайнике поменьше – заваренный чай.

— Я люблю крепкий чай, поэтому никогда не добавляю кипяток, — объясняет Низа. Она поднимает на меня взгляд. — Какой тебе нравится чай?

Ах…

У нас была вода только в особняке Тимона.

— Я не уверена. Нормальный?

Низа издает веселый смешок и наливает равную смесь воды и чая, красный цвет которых намного светлее, чем у нее. Она также добавляет сахар в мой стакан.

Весь процесс занял тридцать минут.

Прошли те времена, когда можно было быстро приготовить чашку чая.

— Спасибо тебе, Низа Ханын , — бормочу я, забирая у нее свой стакан чая. Я осторожно потягиваю горячую жидкость и должна признать, что она намного лучше воды.

Легкая улыбка растягивает мои губы, когда я делаю еще глоток, затем замечаю, как Низа ухмыляется мне.

— Это восхитительно, — делаю я ей комплимент.

— Ты не получишь от меня никакой работы, пока я не выпью свой чай, — говорит она легким и дружелюбным тоном. Ее глаза скользят по мне, затем она говорит. — Расскажи мне о себе.

Я ставлю стакан на маленькую тарелочку. Не зная, что сказать, я пожимаю плечами.

— Я усердный работник.

Низа качает головой.

— Тсс. Нет, расскажи мне, откуда ты, о своей семье, как ты оказалась на работе у такого человека, как Тимон Мазур.

Мои брови слегка приподнимаются. Это турецкая фишка? Я никогда не разговаривала с другим персоналом.

— Ах… Я полька. — Затем думаю быстро добавить. — Но у меня есть гражданство Америки. — Я нервно тереблю ткань платья. — Моя мама умерла, когда мне было двенадцать, и у меня нет другой семьи. — Я снова пожимаю плечами. — Я заняла ее место горничной после ее смерти.

Низа моргает, глядя на меня.

— Ты работаешь горничной с двенадцати лет?

Я киваю.

— Аллах, Аллах , — драматично восклицает она, заставляя меня уставиться на нее широко раскрытыми глазами. — Это не детство. — Она пригвождает меня пристальным взглядом. — Ты ходила в школу?

— Да. Пока мне не исполнилось шестнадцать.

— Аллах Аллах.

Это не так уж плохо.

Как раз в этот момент на кухню заходит Габриэль. Я быстро выпрямляюсь, складываю руки перед собой и уважительно опускаю взгляд.

— Габриэль Бей , — говорит Низа, ее тон все еще резок. — Девочка даже не успела закончить школу.

Габриэль ничего не говорит, когда достает бутылку воды из холодильника.

Сегодня он одет в джинсы, белую футболку и оливково-зеленый пиджак. Коричневые кожаные туфли исчезли, а на их месте черные ботинки.

Он выглядит почти как нормальный человек, а не босс мафии.

Очень привлекательный человек.

Разве он не собирается на работу? Какой сегодня день?

— Мы скоро будем завтракать? — спрашивает он.

Низа машет на него рукой, и снова мои глаза расширяются, когда она выгоняет его из кухни.

— Я когда-нибудь позволяла тебе голодать?

— Все всегда бывает в первый раз. — Дразнящий тон в его голосе заставляет меня украдкой взглянуть на них.

Когда мы снова остаемся одни, Низа говорит:

— Давай приступим к работе. Ты можешь продолжать рассказывать мне о себе, пока мы готовим завтрак.

Пока я помогаю Низе готовить пиде – турецкую лепешку, я рассказываю ей, как нам не разрешалось заводить никаких отношений. Дружба любого рода была строго запрещена.

Когда она таращится на меня, я бормочу:

— Это не то, к чему я привыкла. — Я одариваю ее застенчивой улыбкой. — Но я сделаю все возможное, чтобы научиться.

Она поднимает глаза к потолку, как будто молится, затем бормочет:

— Аллах, Аллах . — Похлопывая меня по плечу, она бросает на меня утешающий взгляд. — Я научу тебя всему, Лара Ханым .

Эмоции проносятся сквозь меня, как ракета, и мне приходится с трудом сглатывать, чтобы сдержать их. Прочищая горло, я возвращаюсь к работе.

С тобой все будет в порядке.

Глава 11

ГАБРИЭЛЬ

После завтрака, где я был рад, что Лара не обслуживала нас, я устраиваюсь в кресле, чтобы насладиться чаем с моей бабушкой.

— Я слышала, ты дал женщине работу, — небрежно говорит моя бабушка, прежде чем сделать глоток своего напитка.

— Это временно, — бормочу я.

Входит Эмре и наливает себе чаю.

— О чем мы говорим?

— О женщине, — сообщает ему Babaanne . — Мне любопытно, почему Габриэль дал ей работу.

Вздохнув, я спрашиваю:

— Ты бы предпочла, чтобы я убил ее?

— Аллах, Аллах . — Она бросает на меня сердитый взгляд. — Не заставляй пищу киснуть в моем желудке.

— Это был единственный другой вариант, — заявляю я.

— Я полагаю, ты не мог позволить ей вернуться к Мазуру, — соглашается Babaanne .

Вздохнув, я объясняю:

— Это просто на время, пока я не решу, что с ней делать.

— Может, это и хорошо. Низа уже не так молода, как раньше, и ей не помешала бы помощь, — соглашается Babaanne .