Похищенный

— Я понимаю, — откликнулась медсестра. Подойдя к кровати, она положила руку Эмме на плечо. — Разумеется, я все понимаю. Мы постараемся сделать все как можно быстрее.

* * *

Как только медсестра сообщила всем заинтересованным лицам, что Эмма согласилась на операцию, ее больничный уголок мгновенно заполнился людьми. А она все искала взглядом среди них лейтенанта Перрена. Эмма хотела, чтобы он пообещал, что полиция продолжит поиски Риччи даже в то время, пока она будет находиться в операционной.

— Прошу прощения… — без конца повторяла Эмма. Ей даже пришлось повысить голос. — Прошу прощения! Мне срочно нужно увидеться с тем полисменом. Тем, который… Кто-нибудь меня слушает?

Мужчина в бумажной шапочке вернулся и сейчас он выкрикивал распоряжения направо и налево.

— Tiut de suite, — коротко скомандовал он.

Эмма узнала знакомую фразу. Она означала «немедленно». В следующее мгновение несколько человек окружили каталку и повезли ее по коридору, мимо окон. Ветерок обвевал ее лицо. Очень быстро Эмма оказалась в другой комнате, полной приборов и какого-то оборудования. В воздухе висел странно знакомый химический запах. Лак для ногтей? Еще люди в халатах, на этот раз синих. Все они были чем-то заняты. Открывали и закрывали шкафы. Подвешивали какие-то штуки на длинные штанги. Набирали жидкость в шприцы.

Какая-то женщина стала задавать Эмме вопросы и записывать ответы.

— Когда вы ели в последний раз? Вам когда-нибудь делали анестезию? Давали наркоз?

Чем скорее Эмма начнет сотрудничать с врачами, тем быстрее закончится операция. Она ответила на все вопросы. Авторучка женщины так и порхала над блокнотом. Мужчина в бумажной шапочке и маске затянул жгут на здоровом предплечье Эммы.

— Чтобы вены выступили, — пояснил он и похлопал ее по ладони. — Поработайте рукой, пожалуйста.

Эмма не поняла, чего он от нее хочет. Поработать рукой? Что это значит? Она начала сгибать и разгибать кисть. Женщина с блокнотом заметила это и подошла, чтобы помочь ей.

— Сжимайте и разжимайте кулак. — Она показала, что нужно делать. — Так, как будто вы стараетесь схватить что-то, до чего чуть-чуть не дотягиваетесь.

На этот раз Эмма сообразила, что от нее требуется. Она стала сжимать и разжимать левую руку. Вдруг она почувствовала легкий укол в предплечье. В следующее мгновение комната поплыла у нее перед глазами. Она попыталась ухватиться за края каталки, но ее левую руку кто-то удерживал, а правую она по-прежнему не чувствовала.

— Пожалуйста! — взмолилась она, сама не понимая, о чем просит. — Пожалуйста!

Вокруг нее звучали голоса. Появилась Антония в голубой шапочке и маске. Эмма видела только ее глаза. Она держала в руке нож и кончиком пальца проверяла его остроту.

— Вы знаете Соломона? — полюбопытствовала Антония. Голос ее был глубоким, сухим и холодным. — Соломон был царем, который приказал разрезать младенца пополам.

Эмма попыталась вырвать руку у того, кто ее держал.

— Отпустите меня! — выкрикнула она. — Я передумала!

Но, должно быть, ей только показалось, что она выкрикнула эти слова, потому что вокруг продолжали приглушенно звучать французские слова с мягкими «ж» и «с». Охваченная ужасом Эмма принялась дергать руку, пока не нащупала чьи-то пальцы и не сжала их.

— Все в порядке, — произнес незнакомый голос. — Я здесь.

— А теперь спите, — приказал врач.

Ее руку отпустили, и она парила, невесомая, как будто лежала на поверхности воды. Что-то опустилось Эмме на лицо, закрывая глаза, отчего вокруг моментально сгустилась темнота. В ноздри ей хлынула струя холодного воздуха. Запах лака для ногтей стал сильнее.

Издалека до нее донесся голос женщины:

— Все в порядке, больше не нужно сжимать руку.

Эмма сообразила, что опять начала сжимать и разжимать кулак. Сжать. Разжать.

Дотянуться и схватить.

Я здесь.

Вздрогнув от испуга и неожиданности, Эмма открыла глаза. Что-то опять не давало ее руке двигаться. Она оттолкнула это «что-то» и снова принялась сжимать и разжимать кулак, стараясь дотянуться до чего-то невидимого. А потом вдруг на нее навалилась темнота. Рука безвольно упала на простыню. Пальцы скрючились и замерли, а когда сомкнулись, то в ладони у нее ничего не было.

* * *

Вокруг нее все плыло. Сквозь сомкнутые веки пробивался яркий свет. Желудок подступил к горлу.

— Доброе утро, — сказал чей-то голос.

Эмма открыла глаза. Вращение остановилось. Девушка в белом халате раздвигала занавески на окне.

Эмма заморгала, привыкая к слепящему свету, и огляделась по сторонам. Так, похоже, она уже не в операционной. Она лежала на кровати в самой обычной комнате, с белым гардеробом и шкафчиком. В углу под потолком висел телевизор. Ее правая рука в ворохе бинтов покоилась на подушке.

— Уже сделали? — растерянно спросила Эмма. — Мне уже сделали операцию?

— Да.

Эмма удивилась и смутилась одновременно. Последнее, что она помнила, — это женщина с блокнотом, показывающая ей, как сжимать и разжимать руку.

— Операция длилась очень долго, — сообщила сиделка. — Семь часов. И пока мы еще не можем сказать, насколько…

Семь часов?

Эмма подскочила на кровати.

— Который час? — выпалила она.

— Почти восемь утра.

— Восемь часов утра?

Она проспала всю ночь! Если бы она знала, что операция продлится так долго, то никогда и ни за что не согласилась бы на нее.

— Они нашли его? Они нашли моего Риччи?

— Мне очень жаль, мадам… — Сиделка отвела глаза.

Эмма пришла в ужас.

— Почему?

Резко сев на постели, она ощутила, как к горлу подкатила тошнота. Голова у нее кружилась, а в желудке образовался ледяной комок.

— Почему? Полиция говорила, что они не могли уехать далеко! Они сказали…

Сиделка подняла руки, прерывая ее.

— Снаружи ожидает леди, — сообщила она, — из британского посольства. Она требует предоставить ей возможность поговорить с вами, как только вы придете в себя. Впустить ее?

— Да. Да, пожалуйста.

Сиделка вышла из комнаты и через несколько секунд вернулась в сопровождении коротко подстриженной блондинки в юбке до колен.

— Тамсин Уагстафф, — представилась женщина. — Я из консульства.

— Что происходит? — взмолилась Эмма. — Почему до сих пор не нашли Риччи?

Тамсин Уагстафф пояснила: