Похититель сердец

Я неохотно позволяю ему это сделать.

— Что это, блядь, за вопрос? — стонет он, проводя рукой по волосам.

— Честный, — дергаю плечом я.

— Это неуместно.

— С каких это пор тебя стало волновать, что уместно, а что нет?

Я почти смеюсь. Когда это он получил титул рыцаря святости?

— Просто будь с ней помягче, ладно?

Я вскидываю руки в знак капитуляции и ухмыляюсь, видя, как Кэш расстегивает воротник своей рубашки.

Ее разговоры о сексуальном удовлетворении его тоже пронимают. Мы возвращаемся в гостиную.

— Итак, то, что Илай был полным лузером в сексе, стало только частью причины, по которой ты сбежала, какова же другая? — спрашиваю я, игнорируя убийственный взгляд моего брата.

— Мне не с чем сравнивать Илая, так что несправедливо называть его плохим, но да, была и другая причина.

— И что же это? — спрашивает Кэш, прежде чем я вставлю что-нибудь «неуместное».

Мона снимает со своей шеи цепочки и кладет их на ладонь Кэша.

— Это было на Кларе в ту ночь, когда она ушла и не вернулась.

— Но на ее теле ничего такого не было, — хмурится Кэш, разглядывая цепочку.

Мона вскакивает на ноги, отшатываясь от него.

— Откуда ты это знаешь? — выдыхает она, и на ее лице отражается страх.

Я не хочу, чтобы она нас боялась.

— Он обнаружил ее тело, — говорю за него я, протискиваясь вперед.

Кэш сжимает цепочку, и обхватывает ладонями лицо.

— Это была самая страшная ночь в моей жизни. Идо сих пор остаётся такой, — выдыхает он.

— Если цепочка была на Кларе, когда она покинула остров, но на теле твоей сестры ее не было, то как она попала к вам? — спрашиваю я, наблюдая за ней, чтобы понять, не расколется ли она.

— Вчера я обнаружила ее у себя на пороге, завернутую, как подарок на День рождения.

Кэш резко встает, от чего Мона вздрагивает.

— Что, черт возьми, это значит?

— Это значит, что убийца снял цепочку с тела Клары и теперь издевается над ее сестрой.

Кэш буравит меня взглядом.

— Это не имеет смысла.

— Что не имеет смысла? — спрашивает Мона, все еще настороженно глядя на нас.

— Садись, Мона. Давай закончим историю о том, как Кэш познакомился с твоей сестрой. Тебе нечего нас бояться. Мы никогда не причиним тебе вреда, — уверяю ее я, желая, чтобы это было правдой.

Мона держится на расстоянии, но садится.

— Наша мать заболела, — безо всяких эмоций говорю я.

Нас убило, когда она, черт возьми, нас бросила, когда отец сказал нам, что мы ей безразличны и что она нас не любит. Нам было по пять лет. Мое горе переросло в гнев и негодование, но Кэш очень тяжело переживал ее потерю.

— Она приехала с нами повидаться. Вот так мы узнали об этом парне, Илае, — добавляет Кэш.

— Когда дело дошло до этого, твой отец сказал, что Иисус исцелит ее, но она знала, что это гребаное безумие. Ей нужны были врачи, лечение в больнице.

— Так вот почему она уехала? — спрашивает Мона.

— Она вернулась после того, как отец оплатил лечение.

— Но она не вернулась, — качает головой Мона.

— Вернулась, — хором говорим мы.

— Я лично ее туда отвез, — заявляет Кэш.

— Значит, она уехала во второй раз?

— О чем ты говоришь? — растерянно спрашивает Кэш.

— Джудит? Мать Илая покинула остров задолго до Клары, и ей было запрещено возвращаться. Она так и не вернулась.

Какого хрена?

14

КЭШ

Я смотрю на своего брата, у которого такой же растерянный вид, как и у меня.

— Ты хочешь сказать, что не видела Джудит на острове с тех пор, как она уехала, и это было раньше отъезда Клары?

— Верно. Илай всегда чувствовал, что должен загладить свою вину перед моим отцом. Он стыдился своей матери, не хотел о ней говорить.

— В этом нет никакой логики. Я лично отвез ее обратно. Так я познакомился с Кларой. Она была внизу, у воды. Я знал, что не смогу причалить, поэтому моя мать показала мне место, где ее можно высадить. Там была твоя сестра, у воды.

— Она никогда не говорила мне ничего из этого, — выдыхает Мона, сжимая в руках цепочку, которую я ей вернул.

— Что она тебе сказала? — спрашивает Колт, присаживаясь на подлокотник дивана.

— Что где-то там есть целый мир, что, когда тебя целует парень, которого любишь, в животе порхают бабочки, а по спине проносятся мурашки, — мечтательно говорит она, погружаясь в воспоминания. — Она рассказывала мне одни сказки.

— Это не просто сказки, островитянка, — Колт протягивает руку и перебрасывает ее волосы через плечо. Клара устремляет взгляд на него, ее шею заливает румянец.

— Если бы ваша мать вернулась, но была поймана, ее бы заперли в подземелье. — Мона поворачивается, чтобы посмотреть на меня, у нее на лбу проступают морщинки.

— Она решила вернуться. То, в чем она оказалась, — это только ее вина, — цедит сквозь зубы Колт, сложив руки на груди.

— Колт, — с упреком говорю я. — Она все еще наша мать.

— Нет, к черту все это, она свой выбор сделала, и это оказались не мы. Вот пусть ее драгоценный Илай ее и спасает.

— Илай думает, что она так и не вернулась домой.

Мона обхватывает себя руками, информации становится слишком много.

— Это не наша проблема, — снова говорит Колт, и я вспоминаю ту ночь, когда мать попросила меня отвезти ее домой. Я умолял ее остаться, выбрать нас, но она не захотела.

— Ты прав. Пусть живет по правилам того места, которое она для себя выбрала, — говорю я.

— Мы все еще не установили, кто убил мою сестру, — бормочет Мона.

В моей голове мелькает образ отца, СМИ и гребаный бардак, который после всего этого начался.

— На самом деле, за ее убийство уже кое-кого арестовали, Мона, — говорю ей я, поймав прищуренный взгляд Колта.

Мне ненавистен тот факт, что я должен сообщать ей эти подробности, но она должна знать.

— Кто это был? — произносит Мона и встает.

Колт со стоном проводит руками по волосам.

— Наш отец.

— Что? — она переводит взгляд с меня на него.

— Он это отрицал, — добавляю я.

— Но ты сказал, что он ненавидит наш народ… и ненавидел ее, — кивает Мона, я чувствую, как у нее в голове крутятся шестеренки.