Поход на Киев

— Что? — надавил ему на плечо Рогнвальд.

— Что если он такой жадный хомяк, то пусть не разоряет казну и платит из своего кармана.

Викинги дружно рассмеялись его шутке, но теперь это был смех добрый. Похоже, в после действительно текла кровь викингов, раз он не боялся, что его спутники передадут его слова Путяте.

— Ладно, — поднялся на ноги Рогнвальд, — передай Путяте, что я соберу для него 500 лучших воинов ещё до лета, за старую цену.

И с этими словами он поднялся на ноги, и его викинги отправились вслед за ним. Когда они вышли, Ставр облегчённо вздохнул и выпил целую чашу вина. «Чёрт бы побрал это боярство. Сидел бы, торговал себе спокойно, нет, занесла нелёгкая. Добрыня, чёрт тебя побери, из-за тебя всё».

Глава 6 Измены

Больше тянуть было нельзя, Василиса Микулишна была невестой Добрыни, и она должна была стать его женой. Рыбка уплывала из сетей Ставра. Хотя, у Микулы Селяниновича была ещё одна дочь — Настасья, но на той ещё не скоро можно было жениться. К тому же, она мало была похожа на сестру, кроме шитья никакой домашней работы не знала, увлекалась верховой ездой и стрельбой из лука. Настасья не покорялась своему отцу и если и вышла бы замуж, то только за того, за кого сама бы захотела — с ней было сложнее. А меж тем наступил день проведения обряда. В пятницу Микула Селянинович вместе с сыном Николаем и дочерью Василисой отправился на торжище. Здесь они поставили стол, лавку, сели. На торжище началась торговля. Видя огромного Микулу, мало кто решался к нему подойти, но один наглый купчишка всё-таки набрался смелости и подошёл.

— По чём невесту отдаёшь? — спрашивал он.

— А сколько ты при себе имеешь? — спросил богатырь.

Купец достал из мешочка на поясе монеты, снял с пальца перстень и бросил на стол.

— И это всё? — нахмурился Микула, — у нас и богаче женихи имеются.

— Ну и где же они, ваши женихи? — не сдавался купец, — кто положит на стол больше моего? Жду до захода солнца.

— Воля, твоя, владыка, — отвечал Микула, — но учти, если уйдёшь, всё добро твоё у меня останется. Плати только тем, что имеешь с собой.

— Не учи, владыка, я обычай знаю.

Начались тревожные часы ожидание. Больше никто к ним не подходил, никто не хотел соперничать с заезжим купцом. Проходили мимо, иногда останавливались, чтобы разглядеть красивую невесту, а затем уходили. Наконец, вдали показался Никита Буслаев вместе с сыном Добрыней, племянниками — Кириллом и Авдеем и братом Фомой — новгородским посадником в том году. Всего пять человек, все с цепями на шеях да перстнями на пальцах, с мешочками на поясах, да иные ещё с браслетами на запястьях. Василиса на смогла сдержать улыбки при виде своего суженного. Он пришёл, он женится на ней, он выбрал её, маленькую неискушённую девочку, и отверг любовь опытной ненавистной полячки. Но серьёзный вид мужчин заставил и Василису сдержать свою милую улыбку. Обряд должен был быть проведён по всем правилам, как настоящий торг.

— По чём невесту отдаёшь? — спросил Никита.

— А сколько при себе имеешь? — спрашивал в ответ Микула.

— При себе имею сына молодого, да золото с серебром, — отвечал Никита и вывел вперёд Добрыню. Сын Никиты снял с пояса кошелёк и высыпал монеты на стол. Отец передал ему свой кошелёк, затем поочерёдно все родственники так же все высыпали на стол монеты. Микула стал считать, нахмурился.

— Ох, маловато, — отвечал он, — гляди, сколько купец тут выложил.

Добрыня в ответ снял с шеи серебряную цепь, с пальца перстень.

Купец заметно занервничал. Микула сделал вид, что задумался, а затем прокричал как можно громче, как требовал обычай:

— Не желает ли кто отдать больше за мою дочь, чтобы взять её в жёны? Жду до захода солнца.

Желающих не появилось. Солнце близилось к линии горизонта и уже коснулось верхушек стоящих вдали деревьев. Купец устал уже ждать, собрал свою плату и убрался прочь. Казалось, сделка сделана, но тут вдруг заезжий купец вернулся к столу, и теперь не один.

— По чём невесту отдаёшь? — спрашивал Ставр. Добрыня сжал кулаки. Не дожидаясь ответы Микулы, Ставр стал выкладывать своё добро на стол, выложил множество монет, снял все перстни, снял с шеи серебряную цепь с золотым крестом, с запястья снял браслеты. Всё выложил, что имел при себе.

— Щедро, — отвечал в растерянности Микула. Тут вперёд всех вышел сам новгородский посадник — Фома, сводный дядька Добрыни, снял с пальцев перстни, с шеи снял цепь.

— А так? — спросил он.

— Вы, очевидно, заплатили больше, — отвечал Микула.

— Да где же тут больше? — возражал Ставр, — впрочем, коли так, добро, Микула, тебе виднее.

И он отступил назад, а вперёд вышел заезжий купец и всё своё добро, которое платил до этого, выложил в кучу сына Годия. Одна монета перекатилась даже в кучу Добрыни, но от этого куча Ставра не стала меньше. На Добрыню было страшно смотреть. Казалось, он вот-вот набросится на своего проклятого соперника. Но родственники ему этого не позволили. Брат Кирилл положил ему руку на плечо и увёл с собой. Дальше с Микулой разговаривал уже Никита. Богатырский воевода по обычаю мог отказаться выдавать дочь замуж за Ставра, но за Добрыню отдавать её он точно теперь не имел права. Помолвка была расторгнута. Никита в тот день вернулся домой злой. На Добрыне вообще не было лица.

— Я же говори тебе, отец, лучше бы нам расторгнуть помолвку самим и жениться мне на Зое. А теперь получается, что он нас прилюдно кинул, вместе со Ставром.

— Хорошо, что ты при Микуле этого не сказал, — молвил Никита, — а то бы я тебе точно по голове дал. Микула — уважаемый человек, пусть и не знатный, и ты не смеешь ничего ему предъявить. Себя вини теперь, и бабу свою.

— Её зовут Зоя.

— Плевать я хотел, как её зовут. Пока я жив, она твоей женой не будет. Я найду тебе другую невесту. И кончим на этом.

Спорить было бесполезно, Никита уже принял решение. А ночью Добрыня снова отдался запретным ласкам Зои. Говорил ей, как он хочет убить Ставра, говорил, что Ставр унизил не только его, но и всю дружину в его лице, а так же унизил и память великого новгородского богатыря — Василия Буслаева.

— Может ты из-за девки этой так злишься? — нахмурился Зоя.

— Из-за Василисы? А ты что, ревнуешь?

— Я? Да нет, кто я тебе? чужой человек. Захочу, уйду к другому, я ведь не твоя рабыня.

Добрыня лишь тяжело вздохнул, если бы он потерял ещё и Зою, это был бы верх несправедливости, но раз она его так сильно ревновала, значит, ещё сильно им дорожило. Впрочем, он не знал, что женская ревность порой может выливаться в самую бессмысленную месть, когда женщина причиняет страшную боль тому, кого больше всего любит и делает всё возможное для того, чтобы они не могли быть вместе. Прошло ещё два месяца. Микула выдержал должную паузу, а лишь по истечении этого срока объявил о помолвке своей дочери — Василисы с боярином Ставром Годиновичем. А всего несколько дней спустя совершился новый обряд на торжище, после которого была сыграна свадьба. Ставр добился своего, удача была на его стороне, он снова выкрутился. Теперь даже Путята не смел бы его тронуть, потому как его тесть — сам Микула Селянинович мог его защитить.

Лишь одного человека теперь боялся Ставр — варяга Рогнвальда. Боялся страхом неосознанным, необъяснимым, на уровне инстинкта. Если бы у Ставра кто спросил бы, почему он боится варяга, то он, наверное, и не ответил, и постыдился бы и не смог бы найти причины. Рогнвальд со своей дружиной прибыл за несколько дней до свадьбы на десяти кораблях. Варяги, вооружённые до зубов, проплыли по реке Волхов и вышли на берег у торжища. Рыжие, блондины и шатены, старые и молодые — все признавали своим вождём относительно молодого Рогнвальда. Путята со своими ополченцами встречал гостей на берегу. Викинги, как и прежде, что-то бормотали на своём языке и смеялись.