Походы Александра Македонского

Как уже отмечалось, Александра гораздо больше тревожила отцовская любвеобильность, ведь от этого напрямую зависело число конкурентов на царскую диадему. Олимпиада, взбешенная любовными похождениями супруга, постоянно настраивала сына против Филиппа, говоря о том, что царь при желании может передать трон любому из своих детей. Такой расклад был для Александра неприемлем – он был рождён царём, воспитан, как царь, и ни кем другим себя не видел. При этом никогда не надо забывать, что когда Филипп приглашал Аристотеля, он понимал, что учёный будет воспитывать его сына как будущего базилевса, со всеми вытекающими из этого последствиями. Аристотель со своей задачей справился блестяще, и Александр изначально воспринимал себя как будущего царя, который будет править после смерти отца. И никак иначе. Поэтому ко всем разговорам о том, кто же всё-таки будет наследником, он относился очень болезненно. Отсюда и стремление к излишней самостоятельности, а как следствие – первый конфликт с Филиппом.

Пиксодар, сатрап Карии и правитель Галикарнаса, одного из крупнейших городов на Эгейском побережье Малой Азии, в преддверии предстоящего похода Филиппа на Персию решил заключить военный союз с Македонией. Чтобы обозначить всю серьёзность намерений, он решил скрепить союз браком своей старшей дочери и сына базилевса Арридея, отправив в Пеллу доверенного человека обговорить все детали. В принципе шаг Пиксодора был логичен: он прекрасно понимал, что правитель такой могущественной державы, как Македония, никогда не согласится на брак старшего сына и наследника с его дочерью. Поэтому и принял, как ему казалось, вполне разумное решение – сосватать её за другого, пусть даже и слабоумного, но тоже сына македонского базилевса. В принципе эта свадьба устраивала всех, и Пиксодора, и Филиппа. Но как оказалось, она не устраивала человека, к которому не имела вообще никакого отношения, – Александра. Даже можно сказать, что не его лично, а его окружение, и само собой Олимпиаду.

В царском дворце зашушукались по углам о том, что Филипп сознательно предпочёл глупого Арридея Александру, поскольку старший сын стал не в меру строптив и своенравен. Мать и ближайшие друзья Александра открыто говорили царевичу, что этой женитьбой и крепкими связями с роднёй из Галикарнаса базилевс хочет обеспечить право Арридея на царскую власть. Разговоры, по сути своей, глупые и не имеющие под собой ни малейшего основания. Поскольку такой великий политик и реалист, как Филипп II, никогда бы не передал трон Македонии психически нездоровому человеку. Царь прекрасно понимал, чем подобное самодурство может закончиться для страны, и никогда бы такое решение не принял.

То, что Олимпиада повела такие речи, вполне понятно, будучи обиженной на мужа из-за его многочисленных любовных связей на стороне, она не упускала ни малейшего повода настроить сына против отца. Зато поведение друзей царевича, мягко говоря, удивляет, особенно таких здравомыслящих, как Гарпал и Птолемей. Хотя не исключено, что разговоры на столь щекотливую тему они вели с подачи Олимпиады. Вполне вероятно, что в другой ситуации Александр не поддался бы на провокацию, поскольку для него лично данная женитьба не являлась блестящей партией, а правитель Галикарнаса был не настолько влиятельной персоной, чтобы влиять на решение проблемы престолонаследия в Македонии.

Вся беда была в том, что тема наследования трона была для царевича очень больной, и поэтому, не разобравшись, что к чему, Александр сгоряча натворил таких дел, о которых впоследствии пожалел. Он не придумал ничего умнее, как послать в Галикарнас актёра Фессала, чтобы тот передал Пиксодору предложение царевича: отказать незаконнорожденному и слабоумному Арридею, а взять в зятья Александра. Правитель Галикарнаса от такой удачи пришел в совершенный восторг.

То, что инициатива старшего сына базилевса пришлась по душе Пиксодару, вполне понятно, ибо одно дело дурачок, без права на трон, и совсем другое – законный наследник. Но сатрапу, наверное, и в голову не могло прийти, что Александр занялся самодеятельностью и не согласовал этот вопрос со своим отцом. Зато Филиппу самоуправство сына не понравилось и вывело из состояния душевного равновесия. Базилевс бранил наследника на чём свет стоит, называя человеком низменным, поскольку тот пожелал стать родственником правителя Галикарнаса, который был в прямой зависимости от персидского царя. Властям Коринфа, где в это время находился актёр Фессал, посланец от Александра к Пиксодору, царь написал письмо, требуя, чтобы этого горе-дипломата заковали в цепи и отправили в Македонию.

Затем дошла очередь и до друзей Александра. Все непрошенные советчики – Птолемей, Гарпал, Неарх и Эригий, были изгнаны не только из окружения царевича, но и из Македонии вообще. Мера суровая, но вынужденная, поскольку при царском дворе безнаказанно язык распускать никому не позволено. Впрочем, Плутарх сообщает, что впоследствии Александр их вернул из изгнания и «осыпал величайшими почестями». Но это может свидетельствовать только о том, что будущий завоеватель в этом вопросе так до конца и не разобрался, осыпав тех, кто его подставил, «величайшими почестями». Александр пребывал в твёрдой уверенности, что это друзья пострадали из-за него, а не он из-за них, и в дальнейшем был к ним очень снисходителен. Судьба Гарпала тому яркий пример.

Филипп же поступил гуманно и вместо того, чтобы за подстрекательство сына к неповиновению царю-отцу смахнуть интриганам головы, просто выгнал их из страны. Но явно не по доброте душевной он пошел на такой шаг, а чтобы не обострять конфликт с Александром. Дело замяли, но тут разразился новый скандал, куда более серьёзный, чем предыдущий.

* * *

Многочисленные любовные увлечения базилевса создавали проблемы не только в царском дворце, но уже и в государственном масштабе. Филипп окончательно потерял чувство меры в своем распутстве, что вызывало гнев и ярость необузданной Олимпиады. Царица постоянно жаловалась сыну на недостойное поведение отца. Но дело было не только в Филиппе, значительную часть вины за разлад в царской семье несёт и сама Миртала – Олимпиада. Однажды македонский царь явился в покои к жене исполнить свой супружеский долг, но едва переступил порог, как был шокирован открывшимся перед ним зрелищем – рядом с женой на простыне лежала громадная змея. Филиппу не было никакого дела до поклонения Дионису и культа Кабиров, поскольку его это напрямую не касалось, но он испытал страшное отвращение к тому, что увидел. К царю пришло понимание того, какие отвратительные ритуалы творятся у него дома, да ещё на супружеском ложе. Это было для него очень неприятным открытием. Реакция же на происшедшее была вполне нормальной и предсказуемой, потому что дорогу на женскую половину дворца с этого дня базилевс забыл.

Возможно, ситуацию со временем и удалось бы утрясти, но тут Олимпиада снова сделала глупость. Она усиленно начала распространять слухи о божественном происхождении сына, и это теперь играло против неё и царевича. Утверждая, что Александр не сын Филиппа, а Зевса, она помимо своей воли заронила в душу базилевса подозрение в супружеской неверности. К тому же ходившая при македонском дворе байка о том, что Филипп лишился глаза, когда наблюдал, как его жена отдаётся богу, была обидна царю как мужчине. Дело кончилось тем, что Олимпиада стала вызывать у него всё большую неприязнь, которая со временем переросла в ненависть. Ситуация была накалена до предела, когда царь объявил о том, что в очередной раз хочет жениться. Мало того, что Филипп для невесты был староват и годился ей в отцы, по столице поползли слухи о том, что ребёнок от этого брака сможет занять македонский престол в обход Александра. Невеста царя Клеопатра была представительницей старой македонской знати, и если бы у Филиппа родился сын, то он был бы чистокровный македонец. Александр же всегда помнил, что является наполовину молоссом. Поэтому враждебность царевича к предстоящей свадьбе понять нетрудно, особенно если учесть, что мать продолжала настраивать его против отца. Выяснение отношений произошло во время свадебных торжеств, когда всё, что так долго копилось в душе у участников конфликта, вырвалось наружу.

Всё началось после того, как участники торжественного пиршества изрядно нагрузились вином и дали волю своим языкам. Дядя невесты, полководец Аттал, стал кричать на весь зал о том, чтобы македонцы молились о рождении у базилевса и его племянницы законного наследника. А затем добавил: «Вот теперь, царь, у тебя будут рождаться законные сыновья, а не ублюдки!» (Афиней, XIII,5). Александр моментально впал в ярость и со словами: «Так что же, негодяй, я по-твоему незаконнорожденный, что ли?» – запустил в Аттала чашей из под вина. Мы не знаем, попал царевич в провокатора или нет, но Филипп, который также находился под влиянием винных паров, моментально озверел и, схватив лежавший рядом меч, бросился на сына. Но пьяный царь запутался в собственных ногах и свалился на пол, а Александр, издеваясь над пытающимся подняться отцом, крикнул на весь зал: «Смотрите, люди! Этот человек, который собирается переправиться из Европы в Азию, растянулся, переправляясь от ложа к ложу». Сведения об этой злополучной свадьбе дошли до нас в изложении Плутарха, который в биографии Александра очень ярко и красочно передал весь накал бушевавших страстей.

Но одним скандалом на пиру дело не закончилось. Пока во дворце не отошли от пьяного угара, Александр, прикинув возможные варианты развития событий, забрал свою мать и убежал к ней на родину в Эпир. Оставив Олимпиаду под присмотром её брата Александра Эпирского, царевич ушёл в Иллирию, к царю Плеврату, который являлся врагом Филиппа. За власть Александр собирался драться до конца, даже со своим отцом. Зато базилевс Македонии оказался в дурацком положении, потому что его сын и наследник примкнул к врагам страны. Это ставило под угрозу весь тщательно подготовленный поход в Азию. Стоит царю уйти с войском на восток и что помешает Александру объявиться в Македонии, но уже не как наследнику, а как царю? Или если с Филиппом что-то случиться, то кто примет власть над страной? Детей у царя было много, имелся и племянник, но толку от них как от государственных деятелей было мало. Зато старший сын уже готовый правитель, спасибо Аристотелю. Взвесив все за и против, Филипп пошел со своей роднёй на мировую. По свидетельству Юстина, Александр не хотел примирения с родителем, всячески этому противился и согласился лишь под давлением эпирских родственников.

Но кто они были, эти родственники? И какой им был интерес мирить сына с отцом? Ответ прост, это мог быть только Александр Эпирский, дядя царевича по матери. Что же касается его личного интереса в этом деле, то назывался он Клеопатра, дочь Филиппа Македонского. Базилевс быстро сориентировался в ситуации и предложил шурину в жёны свою дочь, невзирая на то, что она приходилась царю Эпира племянницей. Взамен Александр Эпирский выпроваживал домой Александра Македонского. Теперь эпирский родственник не только был обязан Филиппу троном, но и стал его зятем. А это уже несколько другие отношения.