Похороны Мойше Дорфера. Убийство на бульваре Бен-Маймон или письма из розовой папки

— Да Боже ж мой!..

— И очень хорошо, что вы верующий. Вам будет больше веры в религиозных ссудных кассах.

— Неловко, знаете ли. Религиозность и деньги…

— Я же не предлагаю вам продавать Бога! Я сам еврей. Но если людям приятнее дать деньги верующему человеку, почему бы не сделать приятное с нашей стороны? У вас голова отсохнет?.. Но главное — вы должны сделать макеты… нет, как это называется, если в «Гастрономе» висит не настоящая колбаса, а макет?

— Муляж?

— О! Муляж! Вы сделаете муляж древних развалин.

— Понял! Камни, остатки стен, башен, акведуки?

— Э! Да вас не зря учили!

— Да! Мы найдем место где-нибудь на горе, вдали от шума городского, на вершине, где ветер гуляет печальный… Там хорошо читать, писать, размышлять… О, это замечательно!

— Но вы должны представлять себе, что мы там откопаем: дворец, крепость или языческий храм.

— У вас есть предложения?

— Вы перехватываете у меня инициативу… Если храм, то лучше всего языческий, потому что если синагогу, то в Стране много специалистов по этому делу. Если христианское что-нибудь, то вы сразу попадете под закон об охране святынь. И ни в коем случае не мусульманские развалины — тогда пришлют этих морковных францев в голубых кипах^[8], и мы с вами ничего не заработаем… Муляжи… Это из какого языка? Очень мне нравится это слово!

— Из французского.

— Вы и языки знаете?

— Плохо, кое-как…

— Я тоже. Из школьного курса немецкого языка я запомнил только, что Маркс сказал: «Иностранные языки — это оружие в борьбе за жизнь». И то по-немецки сказать это не могу.

— А он сказал правильно. У Маркса есть здоровые идеи…

— Я не марксист. Я считаю, что оружие в борьбе за жизнь — это хорошая еврейская голова. Но я отвлекся… Итак, мы расположим на горе наши развалины, обнесем их металлической оградой, чтобы не подошли пощупать. Вешаем таблички: «Ведутся раскопки! Возможен обвал! Опасно для жизни!»

— Нужны также планы и объяснения, где что. «Жилой дом», «колодец», «сторожевая башня такого-то века» и всякое такое.

— Правильно! Чтоб все было по науке! Таблички нужно перевести на иврит и английский. Я найду переводчика, но расходы пополам… Дальше: мы ставим большое объявление-щит: «Подъезжать на машинах запрещается!» Это важно для американцев. Они прямо балдеют, если не могут куда-нибудь подъехать на машине. Они же к бабе въезжают на машине или просят бабу подать в машину, чтоб не выходить. Уж если нельзя на машине подъехать, они поймут, что это по-настоящему древнее. Ну вот… Теперь о месте для вас. Это будет такой маленький киоск с застекленной витриной. Вы будете продавать билеты, сигареты, прохладительные напитки, раздавать проспекты. И проверять, нет ли у посетителей оружия… В общем, административная должность.

— Что?! Я буду продавать сигареты?! Я буду торговать?! Я для этого учился?! Я для этого приехал, бросив все?!

— А что вы умеете? Вы умеете организовать дело? Бегать по мисрадам? Выбивать ссуды? Языков вы не знаете! Профессии нет! Начинайте с малого, учитесь!

— Как вы со мной разговариваете?

— Ах, извините! Вы — натура тонкая, деликатная!..

— Представьте себе!

— А вы себе представляете, чем на хлеб заработать?

— Не ваше дело!

— Ну ладно. Спасибо за приятный разговор. Вы нужный человек. Вас ищут. Запишите объявление: «Ищу деликатного! Тел. [phone]». Кажется, это где-то в Рамат-Гане…

Глава о заработках художника и о третьем безымянном герое

— …Меня просили рассказать, и я с удовольствием расскажу вам, как можно прожить в Израиле, обладая минимальными средствами. Утром… Где вы провели ночь? Не обязательно ночевать у женщины, хотя, если ночуете у женщины, с вас снимается забота о завтраке. Женщины считают, что мужчина утром должен быть сытно накормлен. Это хорошее правило, но не всякий может каждую ночь ночевать у женщины. Это требует не только физических сил, но и достаточного количества сил душевных, а их-то и необходимо беречь.

Переночевать можно у приятеля либо у товарища приятеля, а иногда, чтобы далеко не ходить, у приятельского соседа. Жилплощади хватает, спальных мест — тоже, потому что самый захудаленький салон включает в комплект более или менее удобный диванчик. Если вы человек оседлый, можете найти постоянную женщину, которая не захочет выходить за вас замуж из феминистского принципа. С принципами у женщин всегда в порядке — пара-тройка принципов найдется про запас. И один из принципов вашей женщины обязательно гласит: мужчина, с которым я сплю, должен заниматься полезным и творческим трудом. Она не умеет понять, что полезный труд — не всегда творческий, и творческий труд — чаще всего бесполезен.

Но с женскими принципами нужно считаться, потому что принципиальная женщина (женщина, воспитанная на соцоснове; в кибуце ли, в советской ли школе), если отнять у нее веру в принципы, чувствует себя обойденной, неудовлетворенной, как бы вы потом ни старались. Либо оставьте ее с ее принципами и идите своей дорогой, не обращая внимания на то, что скажут вам люди.

Итак, утром вы встаете пораньше, часам так к семи. При этом вид у вас должен быть обиженный: почему, мол, не разбудила в пять часов! Поскольку и в семь вам вставать рано, вид у вас обязательно будет недовольный. Вы бурчите что-нибудь вроде «опять я из-за тебя проспал восход солнца» и стараетесь, чтобы она заставила вас выпить «хотя бы чашечку кофе». С огорченным лицом, в котором все же сквозит творческий позыв, вы с удовольствием пьете кофе и после упрашиваний съедаете пару больших бутербродов с колбасой. Обязательно рекомендуется между глотками нудно приговаривать: «Ты опоздаешь на службу, не жди меня, ты опоздаешь». И вы не должны забывать, что выйти из дому нужно раньше, чем выйдет она.

С Сожалением поглядев на оставшуюся колбасу, на салат и на творог, вы поспешно выскакиваете из-за стола и несетесь к двери, не забыв схватить альбом и акварели, которые заранее приготовлены у вас в изящном ящичке. Добежав до двери, вы должны приостановиться, обернуться с виновато-растерянной, но милой улыбкой (ваше недовольство как рукой сняло: ведь вы спешите работать, а работать — не служить!) и, легко подбежав, чмокнуть ее в щеку. Говорить при этом ничего не нужно: вы боитесь потерять творческий запал!

Вот вы вышли на улицу и теперь можете идти спокойно: не опоздаете, не ко звонку! Но лениться тоже не следует; старайтесь всюду поспевать вовремя, в крайнем случае — с опозданием не больше чем на час; это дисциплинирует. Вы можете идти ровным шагом, не спеша, поглядывать на служащий люд, которому нужно пробить карточку не позже, чем через десять минут после начала рабочего дня. Вы с наслаждением вдыхаете аромат приятного южного утра, вслушиваетесь в щебетание брызгалок, похожее на болтовню нимфеток, заглядываете в заспанные женские лица, не забывая про себя отметить — ведь вы же художник! — розовато-желтый (как у Ватто!) цвет их щек или еще что-нибудь, что пригодится вам в разговоре для демонстрации вашей художественной наблюдательности.

Не забудьте по дороге заглянуть к той старой болгарской еврейке, которая торгует газетами. Купите у нее «Вашу страну» и потратьтесь на американский журнал, если вчера забыли положить его в ящик с красками. Скажите старушке что-нибудь приятное и притворитесь, что забыли сдачу. Она вас запомнит и обязательно расскажет соседям (а это соседи и вашей женщины): «Какой милый и какой рассеянный этот художник из одиннадцатого дома!» Пусть женщина, у которой вы ночуете, знает, что вы обаятельный мужчина и совершенный бессребреник!