Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)
Шрифт:
— Однако же, если бы вы послушались моего совета, то негры остались бы здесь, а наш след давно бы уже простыл.
Король проворчал что-то такое озлобленным тоном и, очевидно сообразив неуместность ссоры с герцогом, остановился на лестнице и обрушился опять на меня. Он пожелал мне провалиться в тартарары за то, что я не донес ему своевременно о подозрительном поведении негров. Он объявил, что всякий дурак счел бы их образ действий подозрительным, а затем ввалился к себе в комнату и там в течение некоторого времени проклинал себя на чем свет стоит. Виною всему, по его словам, было то, что утром, в день похорон, он слишком рано встал с постели вместо того, чтобы доставить себе надлежащий отдых. Он каялся, что никогда более не станет делать подобных
Глава XXVIII
Поездка в Англию. — Негодяи! — Августейшая небывальщина. — Мэри-Джен решается уйти. — Прощание Гека с нею. — Свинка. — Оппозици онная партия.
Сознавая, что пора уже встать, я спустился с чердака и хотел было сойти вниз, но, проходя мимо комнаты девушек, увидел, что дверь отперта. Мэри-Джен сидела там возле маленького раскрытого сундука и укладывала в него свои пожитки, очевидно, приготовляясь к путешествию в Англию. В данную минуту, однако, эта работа у нее не ладилась. Бедная девушка, держа сложенное уже платье на коленях, закрыла лицо руками и горько плакала. Слезы эти произвели на меня очень тяжелое впечатление. Без сомнения, они огорчили бы всякого. Войдя в комнату, я сказал:
— Мисс Мэри-Джен, вы не в состоянии хладно кровно смотреть на чужое горе. Мне тоже это в большинстве случаев не удается. Расскажите же, что именно вас огорчает.
Она выполнила мое желание. Как можно было уже заранее ожидать, дело шло опять-таки о неграх. Девушка сообщила, что дивная поездка в Англию для нее теперь фактически испорчена и отравлена. Мэри-Джен была не в силах себе представить возможность быть счастливой там, зная, что матери и детям не суждено более видеться друг с другом. При этом она принялась рыдать еще сильнее прежнего, подняла руки к небу и воскликнула:
— Ах, Боже мой! Подумайте только, что им не доведется больше свидеться.
— Извините, они свидятся друг с другом не позже как через две недели! Мне это достоверно известно, — возразил я.
Клянусь Богом, слова эти вырвались у меня совершенно необдуманно, но прежде чем я успел моргнуть глазом, Мэри обняла уже меня дивными своими ручками и принялась упрашивать, чтобы я повторил сказанное еще, еще и еще раз.
Сообразив, что неосторожно проговорился и попал вследствие этого в затруднительное положение, я по просил Мэри-Джен дать мне минутку на размышление. Она сидела передо мной, сгорая от нетерпения и возбуждения, от которых становилась еще в большей степени красавицей, чем обыкновенно. Вместе с тем она, казалось, испытывала такую же радость и облегчение, как человек, которому только лишь выдернули больной зуб. Я принялся поэтому серьезно обсуждать собственное свое положение и говорил себе самому: «Положим, что человек, находящийся в неблагоприятных условиях, страшно рискует, позволяя себе вы сказать чистую правду. Мне никогда еще до сих пор не доводилось проверить это на опыте, но все-таки у меня составилось на этот счет весьма определенное мнение. При всем том, в данном случае, — клянусь всеми чертями, что правда казалась лучше и безопаснее лжи. Все это странно, необычайно странно и заслуживает поэтому самого обстоятельного обсуждения. Я, признаться, не слыхивал до сих пор ничего подобного.
— Ну, что ж, — продолжал я рассуждать сам с собою, — попытаюсь сказать на этот раз и в самом деле правду, хотя это и производит на меня такое впечатление, как если бы человек, сидящий на бочке с порохом, вздумал зажечь свечу с намерением осмотреться, куда именно полетит в случае взрыва». Обдумав все это, я спросил:
— Нет ли у вас здесь, где-нибудь по соседству от города, такого местечка, где бы вы могли, мисс Мэри-Джен, пробыть дня два или три?
— Разумеется, есть; я могла бы, например, отправиться к Лотропсам. К чему, однако, вы спрашиваете
меня об этом?— Это уж мое дело. Обещайте мне, что если я вам расскажу, каким образом ваши негры свидятся опять друг с другом здесь, в этом самом доме не позже как через две недели, вы, убедившись в справедливости моих слов, отправитесь безотлагательно к вашим Лотропсам и пробудете у них целых четыре дня.
— Я готова пробыть там не только четыре дня, но хоть целый год! — восторженно объявила Мэри-Джен.
— Прекрасно. С меня совершенно довольно вашего слова. Я верю ему больше, чем присяге, принесен ной кем-нибудь другим на Евангелии.
При этих словах она улыбнулась и покраснела, так что сделалась еще милее. Я продолжал:
— Если позволите, мы затворим двери и запрем их на задвижку.
Вернувшись, я снова уселся напротив молодой девушки и сказал:
— Пожалуйста, только не войте! Сидите смирно и выслушайте меня с такою же твердостью духа, как если бы были мужчиной. Я намерен сказать вам всю правду, и вам, мисс Мэри, надлежит мужественно ее встретить, так как дело выходит для вас нехорошее и перенести его тяжело, но беде помочь уже нельзя. Ваши дядюшки вам вовсе не родственники! Это просто-напросто негодяи и настоящие заправские мошенники. Ну-с! Теперь самое худшее уже сказано, так что перенести остальное вам будет сравнительно нетрудно.
Подробности, которые я сообщил, разумеется, воз мутили Мэри-Джен, но я выплыл уже на фарватер, а потому, не смущаясь ничем, продолжал свое повествование. Глаза девушки разгорались все ярче и ярче по мере того, как разъяснялась перед ней мошенническая проделка обоих самозванцев. Я рассказал ей, как мы встретили молодого олуха и подвезли его на пароход, и довел свое повествование до того момента, когда она у крыльца бросилась сама в объятия короля, который поцеловал ее тогда раз шестнадцать или семнадцать кряду. Когда я напомнил ей этот факт, она вскочила с лицом, раскрасневшимся, как солнечный закат, и закричала:
— Ах он, негодяй! Нет, не будем терять ни минуты. Что я говорю, минуты, — даже секунды! Мы заставим вымазать их дегтем, обсыпать перьями и бросить в реку!
— Разумеется, все это можно устроить, но только не знаю, предполагаете ли вы сделать это раньше, чем отправитесь к Лотропсам, или же…
— Ах, какая я взбалмошная девчонка! — воскликнула Мэри-Джен, усаживаясь снова на стул. — Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что я сейчас сказала. Забудьте об этом! Пожалуйста, забудьте! Ведь вы на меня не сердитесь? — продолжала она, положив атласную свою ручку на мою руку с такой сердечной нежностью, что я изъявил готовность скорее умереть, чем рассердиться.
— Я была до такой степени возбуждена, — объяснила Мэри-Джен, — что на мгновение совсем потеряла голову. Теперь продолжайте ваш рассказ. Я буду вести себя благоразумнее. Вы сами решите, что именно следует мне делать, и каково бы ни было ваше решение, я ему подчинюсь.
— Эти двое мошенников, видите ли, страшные негодяи, но мне приходится теперь поневоле путешествовать с ними в продолжение еще некоторого времени. Я предпочел бы не объяснять вам, что именно заставляет меня оставаться в их обществе. Если бы вы разоблачили их сейчас же, я, разумеется, освободился бы из их когтей и мне лично это доставило бы величайшее удовольствие, но зато одному человеку, которого вы не знаете, пришлось бы из рук вон плохо. Между тем, нам следует ведь его спасти? Вот именно ради этого мы и не станем немедленно же на них доносить.
Как раз в это мгновение мне пришла в голову счастливая мысль. Я увидел возможность для меня и для Джима отделаться раз и навсегда от обоих мошенников. Стоило только устроить так, чтобы их за садили здесь в тюрьму. Нам самим можно будет тогда продолжать путь. У меня лично не было ни малейшего желания пускаться днем в плавание на плоту, где пришлось бы, пожалуй, самому отвечать на расспросы довольно щекотливого свойства. Составленный мною проект надлежало поэтому привести в действие лишь поздно вечером, когда стемнеет.