Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)

Аукцион шел своим чередом, и мало-помалу все было продано, за исключением маленького свободного места на кладбище. Я в жизни своей не видывал такого жадины, как этот король. Ему непременно хотелось проглотить решительно все, а потому он принялся хлопотать о продаже также и этого участка, на который нашлись тоже любители. Пока они торговались, подошел к пристани пароход. Минуты две спустя на площадь высыпала с дикими криками, визгом и смехом густая толпа, из которой раздавались восклицания:

— Вот и оппозиционные кандидаты! Теперь наследники старика Питера Уилькса имеются у нас в двух экземплярах. Выбирайте любой, но во всяком случае платите деньги.

Глава XXIX

Спорное родство. — Вопрос о почерке. — Татуирование. — Вырываем мертвеца из могилы. — Гек благополучно удирает.

Толпа привела с собой весьма представительного пожилого джентльмена и довольно представительного молодого джентльмена, правая рука которого висела на пере вязи. Шум, гам и смех, раздававшиеся при этом, нельзя передать никакими словами. Почтенным горожанам вся эта история, очевидно, казалась очень забавной. Мне лично дело представлялось, однако, нешуточным. Я думал, что герцогу и королю нелегко будет усмотреть тут какой-либо материал для шутки, и был убежден, что они сконфузятся и побледнеют. Оказалось, однако, что это было с моей стороны грубым заблуждением. Они и не думали смущаться или бледнеть. Герцог не подал даже вида, что по дозревает, в чем дело, а продолжал расхаживать, гугукая так весело и счастливо, словно кувшин, полный пахтанья. Что касается короля, то он глядел на новоприбывших так грустно, как если бы мысль о возможности встретиться с такими обманщиками и негодяями вызывала у него боль в сердце и резь в животе. Надо отдать справедливость королю: он превосходно играл свою роль. Многие из влиятельнейших горожан собрались вокруг короля, показывая таким образом, что держат его сторону. Новоприбывший пожилой джентльмен казался, в свою очередь, донельзя изумленным. Вскоре, однако, он за говорил, и я тотчас же убедился, что выговор у него чисто английский, а не такой, как у короля, хотя и король подделывался нельзя сказать чтобы очень плохо под настоящий английский выговор. Не могу в точности передать слова пожилого джентльмена, точно так же, как не в состоянии был бы и подражать его выговору. Обернувшись к толпе, он произнес маленький спич приблизительно следующего содержания:

— Все это является для меня совершенно неожиданным сюрпризом. Чистосердечно и откровенно при знаюсь, что не могу теперь же разъяснить надлежащим образом этот фарс, так как мне и брату не повезло. Он сломал себе руку, а наш багаж сдали по ошибке ночью в другом городе, в нескольких десятках верст отсюда, вверх по реке. Я, господа, Гарвей, брат Питера Уилькса, а это другой его брат, Уильям, глухонемой. Он не может теперь сколько-нибудь обстоятельно говорить даже знаками, так как теперь у него действует всего только одна рука. Однако же мы те самые лица, за которых себя выдаем, что я и докажу завтра или послезавтра, по получении багажа. До тех пор я ничего более говорить не стану, а буду жить здесь в гостинице и ждать.

— Бедняга сломал себе руку как нельзя более кстати для плута, которому пришлось бы говорить знаками, не обучившись предварительно этому искусству. Багаж сдан по ошибке в другом городе. Это, при существующих условиях, подстроено тоже очень ловко и очень остроумно.

Он расхохотался, и все последовали его примеру, за исключением человек трех-четырех или, быть может, даже полдюжины. В числе этих скептиков был, понятное дело, доктор Робинсон. Не смеялся также очень умный и проницательный на вид джентльмен, со старомодным ковровым саквояжем в руках. Этот джентльмен, только что прибывший с пароходом, беседовал, понизив голос, с доктором, причем оба они время от времени поглядывали на короля и много значительно кивали головами. Это был адвокат Лэви Белль, только что вернувшийся из Луисвилля. Особенно подозрительным показался мне также рослый здоровенный увалень, очень внимательно слушавший все, что говорил пожилой джентльмен. Затем он по дошел к королю и начал столь же внимательно слушать насмешливые его замечания. Когда король на конец замолчал, увалень этот неожиданно обратился к нему с вопросом:

— Послушайте-ка, однако, если вы в самом деле Гарвей Уилькс, вы, разумеется, можете сообщить, когда именно изволили приехать сюда, в город?

— За день до похорон, друг мой, — отвечал король.

— А в какое именно время дня изволили вы по жаловать?

— Вечером, примерно так за час или за два до захода солнца.

— На чем же именно соблаговолили вы сюда при быть?

— На «Сусанне Поуэль» из Цинциннати.

— Каким же образом могли вы тогда утром, в тот самый день находиться здесь, по соседству, близ мыска, на лодке?

— Меня утром вовсе не было близ мыска.

— Ну, это чистейшая ложь!

Некоторые из приятелей самозванца Гарвея тотчас же бросились к увальню, советуя ему не говорить подобным образом с пожилым человеком и священником.

— Таких священников, как он, вешают на осинах, — возразил увалень. — Уверяю вас, что это лжец и обманщик. За день до похорон он был возле мыска. Вам всем ведь известно, что я живу там, по соседству? Так видите ли, мы оба — я и этот мошенник — были там утром, в день перед похоронами. Я видел его собственными глазами. Он ехал на лодке с Тимом Коллинсом и каким-то мальчиком.

Доктор Робинсон тотчас же воспользовался этим намеком и спросил:

— Могли ли бы вы узнать, Гейнс, этого мальчика, если бы вам его теперь показали?

— Вероятно, мог бы, но ручаться не смею. А впрочем, вот он здесь. Я его узнаю как нельзя лучше!

Рослый дюжий увалень показывал действительно на меня. Доктор Робинсон тогда объявил:

— Почтеннейшие соседи! Не знаю, окажутся ли обманщиками новоприбывшие братья покойного Питера, но что касается этих двух, то, если они не самозванцы, я готов объявить себя во всеуслышание идиотом. Думаю, что нам следует во всяком случае глядеть за ними в оба. Надо, чтобы они не могли смыться, прежде чем мы надлежащим образом разъясним обстоятельства дела. Вот что, Гейнс и прочие мои господа соседи! Пойдемте-ка в гостиницу и сделаем им очную ставку с новоприбывшими Уильксами! Я убежден, что при этом выплывет что-нибудь наружу.

Приятелям короля это, должно быть, не доставило удовольствия, но большинство толпы пришло в теля чий восторг. Мы двинулись поэтому все вместе к гостинице. Солнце уже садилось. Доктор Робинсон вел меня все время за руку и был, вообще говоря, со мной очень добр, но при всем том не выпускал моей руки из своей.

Мы все собрались в большой общей зале. Доктор Робинсон, распорядившись, чтобы там зажгли не сколько свечей, послал за новоприбывшими. Перед тем, однако, он заметил, указывая на короля и герцога:

— Я бы не желал слишком сурово относиться к этим молодцам, но считаю их мошенниками и думаю, что у них могут оказаться соучастники. В таком случае, кто поручится за то, что упомянутые соучастники не улетучатся, прихватив с собой мешок с золотом, оставленный Питером Уильксом? В такой комбинации нет ничего невозможного. Если я ошибаюсь и эти господа честные люди, то они, без сомнения, согласятся немедленно же послать за деньгами и оставить деньги у нас на хранение до тех пор, пока не будет вполне доказано, что они и в самом деле родные братья покойного Питера.

Все единогласно признали предложение доктора справедливым. Я заключил отсюда, что наша шайка с самого же начала очутилась в безвыходном положении. Король нимало, однако, не смутился и, окинув всех присутствующих грустным взглядом, с большим спокойствием сказал:

— Я от души бы желал, господа, чтобы деньги оказались налицо, так как вообще не расположен ставить какие-либо препятствия искреннему, добросовестному и обстоятельному обсуждению всей этой несчастной истории. К сожалению, однако, денег этих теперь нет. Можете послать за ними и удостовериться в этом сами.

— Где же они тогда?

— Когда племянница отдала мне эти деньги на хранение, я спрятал их в соломенном матраце моей постели, так как считал это место надежным. Пред полагая скоро отсюда уехать, я не хотел класть деньги в банк на несколько дней. Дело в том, что, не зная истинного характера негров, мы считали их такими же честными, как и обыкновенную прислугу в Англии. Между тем негры стащили у меня мешок с деньгами на следующее же утро, пока я прощался с покойным братом. После того, как вам известно, негры были проданы, а так как я не заметил пропажи, то они благополучно уехали отсюда, захватив с собой все шесть тысяч долларов. Мой лакей может подтвердить вам все это, джентльмены.