Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика

— А что они хотят?

— Чтобы ты попрощался с монархисткой и уехал. Берлянчик посмотрел на часы и усмехнулся: лопнула его затея с ожерельем. Он надеялся, что с помощью этого манёвра задержит мо­нархистку до нужного момента, но Артур его перехитрил. Тут из «Мер­седеса» вышел долговязый вислоплечий парень с маленькими злыми гла­зками и длинным, как у ночного полумесяца, подбородком, и подошёл к Берлянчику.

— Вы забыли сказать даме «до свидания», — сказал он, и прежде, чем Берлянчик успел что-то возразить, стиснул Додика выше локтя с такой силой, что тот скривился от боли, а затем завёл его в парад­ную и потащил по лестнице вверх. «Что делать?!» — думал Додик, чувст­вуя спиной касание острого ножа. Он лихорадочно искал какой-то вы­ход, цепляясь носками лаковых штиблет за выступы мраморных ступеней, но ничего не находил. Тут послышался собачий лай, многократно уси­ленный эхом, и на лестничной площадке появилась девушка с огромным лысым и, видимо, очень дорогим псом. Она держала поводок с гордели­вой миной на лице.

— Извините, — спросил Берлянчик, исхитрившись выглянуть из-за плеча конвоира. — Что это за порода?

— Мастино-неаполитано.

— А я думал, пинчер.

— Сами вы пинчер! — оскорбленно бросила девица.

— Кто — я?! — возмутился Додик. — Да как вы смеете...

— Тише, не затевай скандала! — прошептал верзила и, как обручем, сдавил Берлянчика рукой, но тот вцепился в металлическую стойку и кричал:

— Кто пинчер — я?! Ха-ха… это как сказать! Между прочим, собаки отражают характер их владельцев, это уже замечено давно. А я потомок питерских лейб-медиков. Так что пинчером я никак быть не могу. А вот у вашей суки выражение такое, будто она торгует женски­ми колготками на седьмом километре.

— Кальвина, фас!

Огромная сука грозно зарычала и, натянув поводок, поднялась на задние лапы.

— Эээ! — закричал Берлянчик, попятившись назад. — Уберите ва­шу слюнявую дворнягу. Она что, панк — почему она лысая такая?

Тут он получил такой удар под рёбра, что наплевал на все со­веты кардиолога и запрыгал вверх сразу через несколько ступенек. Он остановился только перед дверью монархистки, шумно отдышался и хо­тел было позвонить, но грозный конвоир перехватил его поднятую руку:

— Куда? Заправь воротник и одёрни куртку. Войдёшь Кобзоном, понял? Чтоб улыбка — Голливуд! Вот так. Звони.

Ирина Филипповна и толстопузик-банкир уже поджидали их в при­хожей. У монархистки был понурый вид арестантки. Артур насмешливо улыбался, держа в руке спичечную коробку с жемчужными горошинами.

— Профессор, — сказал он, светясь своей гнусноватой застенчи­востью. — У вас из кармана торчит нитка. Это не от ожерелья часом?

— Где? Она — да, да. Конечно!

— Вот видите, а мы её искали.

— Виноват, это, очевидно, впопыхах…

— Впопыхах можно и на Таирова попасть, — пошутил второй.

— Все мы смертны, — вздохнул Берлянчик. — Один мой знакомый имел прекрасное место на толчке и квартиру на Ришельевской с двумя туалетами и видом на оперу, и тоже умер. Вот, пожалуйста. Ну-с, не буду вас задерживать.

Берлянчика перебил визг милицейской сигналки, который стих где-то рядом внизу. Артур переглянулся о товарищем, и оба вошли в комнату и направились к окну.

— Что это? — спросила монархистка, затравленно глядя на Берлянчика.

— К вам приехала милиция.

— Ко мне? Зачем?

Лицо бывшего городского фата стало неприступным. Перед тем, как открыть Артуру дверь, он набрал сигнальный код, и теперь шум­ные последствия этого «непопулярного» решения мучили его деликатную натуру. Он поправил седую шевелюру и, глядя в зеркало, сухо произ­нёс.

— По вызову, мадам.

Глава 21. ЗА ВЕЛиКОГО СТАЛИНА И НАШИ ПАРНУСЫ

Когда Артур и его товарищ вернулись в прихожую, стук тяжё­лых полуботинок уже слышался на лестнице. Артур вертел в руках спичечный коробок с жемчугом, и на лице его блуждала ненатурально-безмятежная ухмылка. Додик поймал на себе его мутный взгляд и по­спешно пояснил, что квартира Ирины Филипповны была недавно обво­рована и что казённые гости, очевидно, пожаловали к ней. Вероятно, встреча с ними не входила в планы толстопузика.

— Ирочка, я завтра позвоню! — сказал Артур. Он сунул коро­бок Берлянчику в карман, хитро подмигнул ему, забрал товарища и вышел. Додик проводил их до входной двери. Он видел, как они спу­стились по лестнице вниз, и как появились серые форменные фуражки. Тут из соседней двери выскочил скандальный пуделек и, мотая мохна­тыми ушами, с лаем набросился на служивых.

— Хозяин! — пятясь, крикнул милиционер. — Чья это собака?! Уберите!

— Не бойтесь, — сказал Берлянчик. — Пудель — это храбрая, но гостеприимная порода. Один из них даже отличился под Моренго и стал кавалером ордена Почетного легиона. Заходите, заходите. Он просто радуется вашему приходу.

— Поди знай, что у собаки на уме! — возразил молоденький парнишка в серой милицейской форме и грозно поправил нож у пояса и короткоствольный автомат. Берлянчик подхватил пуделька за тепленький животик и забросил в приоткрытую соседскую дверь, после чего группа захвата вошла в квартиру Ирины Филипповны.

Она, казалось, была не очень рада такому повороту событий. С улыбкой, но как-то сбивчиво и бестолково монархистка стала объяснять, что это ложный вызов по причине какой-то неисправнос­ти в системе. К удивлению Берлянчика, она старалась как можно быстрее исчерпать этот инцидент, несмотря на то, что сохранялась опасность возвращения Артура. Однако в то же время располагалась явно по-домашнему; сняла плащ, повесила его на спинку кресла и сменила туфли на мягкие комнатные шлепанцы. И то, и это свиде­тельствовало о совершенно различных намерениях, но делалось с одинаковой лихорадочной поспешностью. Опасаясь, что она выставит милицию прежде, чем уедет «Мерседес», Берлянчик произнес:

— Ребята, коньяк я не предлагаю, я понимаю, служба... Но, может быть кофе или чай?

Вместо ответа парнишка включил рацию, с кем-то энергично по­скандалил и только после этого сказал:

— Нету часа чаи гонять!

Очевидно, в нем еще бродил осадок от эпизода с пудельком.

— Садитесь, садитесь! — вдруг заговорила Ирина Филипповна. — Всех бандитов вы все равно не переловите. Вы в кресло, а вы ... Ой! Сейчас я из кухни табурет принесу. Я вас угощу превосходным чаем! Английский, «Пиквик». Я привезла его из Лондона. Купила в магазине возле Тауэра.

«Тауэр» она произнесла с особой интонацией и явным удовольст­вием. Милиционеры переглянулись, видимо, смущенные столь разитель­ной переменой в настроении хозяйки, но от чая отказались наотрез. Как только они попрощались и ушли, возбуждение ее разом улеглось.

— Он уехал? — устало спросила она. Берлянчик подошел к окну и отодвинул штору: «Мерседеса» не было.

— Вроде да, Ирина Филипповна, вам нельзя здесь оставаться. Надо куда-то на время переехать.

— Куда?

— Куда угодно. Снимите квартиру или номер в какой-нибудь гос­тинице, — миллиардерша без гроша скупо усмехнулась. — Артур может снова появиться!