Похождения отставного полковника Плохоты
Шрифт:
Следующим в кабинет постучался молодой, прыщавый, долговязый, эпатажный поэт-песенник, он же автор исполнитель своих творений, он же бард одной из московских музыкальных тусовок.
– Вы знаете, я песню написал, - картинно взмахнул руками.
– Очень хорошо, а как она называется?
– поинтересовался Захар Сергеевич, с сомнением глядя на длинную шевелюру юного бездельника. Бард сильно засмущался "Эх, ёж твою мать"!
– Очень хорошо, -пригляделся к прыщавому дарованию Захар Сергеевич.
– Вот только "Эх" выбросьте, и будет хорошо. Цыганщиной отдает.
– Вы так думаете?
–
Его сдуло лёгким ветерком, подувшим из раскрытой настежь форточки. Захар Сергеевич взялся за голову. Если так и дальше пройдёт, он тут с ума сойдёт. Дальше - больше.
Мы были в Европе, мы видели, как
Там окультурен последний дурак!
Вошёл в поэтический раж Андрей Благодатный. Сорок минут Захар Сергеевич внимал виршам, пока не зазвонил телефон. Звонил главред.
– Захар! Кто-нибудь скажет мне, где Машкин? Почему его до сих пор нет?
– Машкин сегодня торгует своими книжками на ВДНХа, - рапортовал Захар Сергеевич.
– Безобразие, - кричал босс, - сегодня надо везти в издательство вёрстку. Что мне тут разорваться. Что ты делаешь?
– Работаю с поэтами, - рапортовал Захар Сергеевич.
– Посылай их к чертовой матери! Дуй ко мне, поедешь с вёрсткой.
– Я?
– Ты.
– У меня сейчас Благодатный.
– Благодатному - благодать. Немедленно ко мне.
И "Колокол" Герцена долго звонил,
Но так и не выступил русский дебил.
Продолжал читать, не обращая ни на кого внимания поэт Андрей, он же в миру отец Андрей из далёкого прихода под Тверью.
– Прошу извинить, - прервал его Захар Сергеевич, - вынужден вас покинуть. Уезжаю по заданию редакции в издательство. Оставьте свои стихи на столе, перезвоню позже, когда прочту.
– Вадим Юрьевич! Куда ехать?
– спросил Захар Сергеевич, распахивая дверь в кабинет главреда.
– Да погоди ты! Не суетись. Где Матвеев?
– Он сейчас за кардоном.
– Он вечно за кардоном, - бушевал главред, - Где именно?
– На Кипре расхлёбывает финансовые проблемы, - ответил Захар Сергеевич, - так я поеду?
– Вместо Кипров за своими публикациями следить надобно. Кто так пишет "Раструбы ушей направить на планету" А это? "Стучаться в стены лбом - удел поэта", "Пусть отдохнёт псих от сих до сих". Безобразие. Где культура слова? И мы это печатаем! Вёрстка отменяется. Выкорчую его из альманаха, потом отвезёшь. Устал я.
Возьмём Альберта Никаноровича. Хитёр бобёр. Выпустил десять своих книжек в Китае, но живёт то в России! Пришёл бы в редакцию мы бы посмотрели на него широко, а не узкими китайскими глазами.
Зайди к редактору журнала "Визит" Волобуеву и потом на рабочее место. Он мне должен путёвку в Крым подписать.
Героями фольклора, как известно, становятся только незаурядные люди, а Захар Сергеевич, несомненно, таковым был.
Когда он зашёл к Волобуеву, тот сидел за большим письменным столом, просматривал подготовленные материалы и мелким глотками
отпивал чай из стакана в мельхиоровом подстаканнике, постоянно помешивая содержимое стакана ложечкой.Захар Сергеевич представился, изложил свою просьбу и стал ждать ответа.
Волобуев посмотрел на него внимательно, подумал над его словами, отхлебнул очередную порцию чая и вышел из кабинета, оставив там Захара Сергеевича.
Поскольку предыдущим вечером Захар Сергеевич, отмечая своё назначение на должность, крепко приложился с друзьями к спиртному, во рту у него было сухо как в пустыне Сахара. Бутылки с водой в кабинете редактора не оказалось, и он, презрев всякие предрассудки, решил смочить свое горло с помощью чая редактора. Однако, когда он поднёс стакан чая ко рту, его ноздри уловили благородный запах хорошего алкоголя.
– А Волобуев не дурак, пьёт чай с коньяком.
– Сделал приятное открытие Захар Сергеевич и сделал первый глоток. Его ждал ещё более приятный сюрприз - в стакане оказался чистый отборный коньяк.
– Вот молодец! Вот лиса! Это ж надо придумать - пить коньяк под видом чая, да еще помешивая его ложечкой.
– Подивился Захар Сергеевич и, подражая Волобуеву, стал отхлебывать "чай" мелкими глотками, неспешно двигая ложечкой в стакане.
За этим занятием его и застал Волобуев, когда вернулся в кабинет из бухгалтерии.
– Замечательный у вас чай! Так бы выпил целый самовар! Не скажете, что за марка?
– сыграл на опережение проштрафившийся Захар Сергеевич, не давая Волобуеву возможность высказать своё праведное негодование.
– Марка известная - грузинский "КВ". В Столешниковом продается.
– огрызнулся Волобуев, ошарашенный нахальством подчинённых Лисянского, и сев в кресло стал нервно перебирать бумаги.
Захар Сергеевич перестал помешивать остатки коньяка и поставил недопитый стакан на стол перед редактором. Тот посмотрел на него уже благодушно.
– Ну, чего оставляешь на дне, допивай уже. Бери путёвку неси Лисянскому. Пусть катит в свой Крым. На таких как ты, дорогой, заварки не запасешься.
Благородно икнув Захар Сергеевич в приподнятом настроении отправился к главреду.
У того в кабинете кипели страсти. Зеленый, как свежий брокколи, перед Лисянским размахивал руками прозаик Федор Колоберда.
– А я говорю мой роман "В нише" достоин не только что альманаха, а Нобелевской премии! Я Вам не пальцем деланный. Член Союза писателей, лауреат Международных конкурсов, имею медали Чехова, Есенина, Маяковского. Номинируюсь на "Золотое перо России".
– Не стесняйтесь. Перечисляйте, - саркастически улыбался Вадим Юрьевич, - мы вас превратим в вешалку для медалей. Когда лезешь на Парнас, карабкаешься, нужно иметь большой вес. Смотрите...ветром сдует. Вещь неплохая, но над ней надо ещё поработать. А то бывает от некоторых произведений, получаешь здоровый сон. Давайте попробуем для начала напечатать одну главу. Посмотрим на реакцию читателей. Да, Захар Сергеевич?
– обратился к вошедшему Плохоте.
Развернулся на сто восемьдесят градусов Колоберда, Смерил Захара Сергеевича взглядом и вздохнул "Нашли, кого поставить в коллегию прозы". Читал надысь ваши стишки Захар Сергеевич. Вам только на плацу присказки солдатам орать.