Похождения Штирлица (Операция 'Игельс')

– Ага, - сказал Мюллер, чувствуя, как намокают его любимые цветастые шорты.

– Ну вот, - сказал Борман, вылезая из-за мощного ствола пальмы, измазанный молоком и с кокосовым орехом в руках. Ему представилась сцена того, как ужасный Зубной Врач вставляет Мюллеру новые зубы, и он восторженно прикусил губу, представляя, какие муки должен испытывать при этом бывший шеф Гестапо.

– Здесь бить будем или за угол заведем ?
– профессионально поинтересовался пастор Шлагг.

– Здесь, - сказал Штирлиц, полируя кастет до хрустального блеска.

– Ребята, не надо, - Мюллер поправил намокшие шорты и, шмыгнув, вытер нос.

– Я же не нарочно...

– И я, - сказал Штирлиц, применяя кастет. Мюллер с выдохом опустился на землю в кадке и выплюнул выбитый передний зуб.

– Вот видиф ?
– шепелявя, сказал он.
– Ты мне опять жуб выбил...

– И еще выбью, - сказал Штирлиц, угрожающе придвигаясь ближе.
– Чтоб ты знал, как надо помнить друзей детства.
– Я же помнил, - сказал Мюллер, делая честное лицо.
– Я же не нарофно...

– Я вот тебе дам, - Штирлиц приготовился ударить еще раз, но пастор непроизвольно предотвратил избиение Мюллера, уронив сорванный с пальмы кокосовый орех в форме фляжки с пивом. Он и успокоил разбушевавшегося не в меру Штирлица.

– А что случилось ?
– как всегда, ничего не понимая спросил Мюллер.

– Ничего, - сказал Штирлиц на редкость спокойно, потирая возникшую на голове крупную шишку.

– Фтирлиц...
– Мюллеру хотелось сказать Штирлицу что-нибудь приятное.

– Чего ?
– Штирлицу не хотелось бить Мюллера, потому что сильно болела голова.

– Профти меня, Фтирлиц...
– Мюллер смущенно стал крутить пальцем правой руки в ладони левой и покраснел.
– Прощаю, - сказал Штирлиц, отбрасывая кастет подальше.
– Пофли, что ли, фтриптиф пошмотрим...
– Мюллер пошел на примирение.

– Стриптиз ? А что, можно, - Штирлиц, кряхтя, поднялся и, потирая затылок, отправился вслед за Мюллером.

Мюллер переоделся в костюм обергруппенфюрера СС и сидел в роскошном кресле, поигрывая повязкой со свастикой. Они вдвоем с Борманом предавались воспоминаниям, только Мюллер после выбитого зуба стал немного шепелявить.

– Помниф кабасек "Фри форофенка" ?
– спрашивал Мюллер.
– Помню, - Борман расплывался в улыбке. Протянутые веревочки действовали лучше всего в том самом кабачке.

– А Геббельфа помниф ?

– Помню, - отвечал Борман, вспоминая, как прыгал Геббельс с гранатой в шароварах.

Штирлиц смотрел стриптиз и одновременно напивался. После шестнадцатого стакана он опьянел окончательно и принялся подпевать песню "Красотки кабаре", объясняющую, с какой целью эти самые красотки созданы. Штирлиц был и сам не прочь отцепить одну из них - благо, жены рядом не было.

– А помниф, как Фтирлиц Айфману жуб выбил ?
– спрашивал Мюллер, вспоминая сам, как вопил Айсман, получив такое удовольствие.

– Помню, конечно... Такой был зуб...
– Борман навеял на Мюллера неприятные воспоминания о собственном выбитом зубе и тот нахмурился. Искоса поглядывая на Штирлица, Мюллер сунул пухлый пальчик в рот и с беспокойством ощупал то место, где находился предмет гордости одного из швейцарских стоматологов. В бывшем шефе Гестапо проснулась давняя злоба на Штирлица.

– Флуфай, Богман, - Мюллер заговорщески склонился к Борману и что-то сказал ему на ухо. Борман тут же скорчил недовольную физиономию.

– Штирлицу - веревки ставить ? Не-е... Он и в глаз может дать...

– Мюллер сделал жалобное лицо.
– Ну ладно... Ничего плох...

То есть, хорошего не обещаю, но попробовать могу.

Забегая вперед, скажем, что Борман и не подумал ставить веревки Штирлицу, а в тот же вечер все доложил ему лично. Гнев Штирлица был безграничен. Подлая натура Мюллера заставляла кипеть его нордическую душу. Штирлиц рвал и метал и обещал сам себе, что набьет Мюллеру морду непременно. Борман радовался и втихоря потирал руки. Ласковый вечерний туман спустился на виллу Мюллера.

Сам Мюллер спокойно спал, с глубокой любовью прижимая к груди облезлого плюшевого медведя. Ему снился сон, как Штирлиц идет по одному из темных коридоров его Управления и совершенно внезапно для себя зацепляется за Длинную веревку и, падая, выбивает себе именно тот зуб, который выбил ему, Мюллеру. Воспоминание о зубе опять заставило Мюллера помрачнеть. Он сжал плюшевого медведя, медведь стал вырываться и пищать ( так как это был уже не медведь, а партайгеноссе Борман, пришедший вместе со Штирлицем на выполнение своего черного дела ). Мюллер пару раз врезал разбушевавшейся игрушке, Борман, всхлипывая, уполз от него подальше.

– Ну вот щас мы ему покажем, - Штирлиц держал в одной руке дерущегося во сне Мюллера, в другой подушку и фонарь. Мюллер вскрикнул от повышенной знакомости голоса и проснулся.

– Фефо покафем ?
– ему стало страшно и захотелось в одно место.

– Где закуска к пиву зимует, - Штирлиц выбирал кастет потяжелее. Мюллер задергался у него в руке, внезапно вырвался из ночной рубашки и удрал в недоверчиво потрескивающие джунгли.

– Черт, - сказал Штирлиц.

– Бог с вами, Штирлиц !
– пастор Шлагг с укором посмотрел на Штирлица и перекрестился свободной от бутылки с водкой рукой.

– Заткнись, папа римский, - Штирлиц замахнулся на пастора, тот исчез и больше не появлялся.

– Ну вот, - Штирлиц был сильно разочарован. Упустить глупого толстого Мюллера он считал непростительным попустительством и расхлябанностью и собирался писать рапорт в Центр, с просьбой вынести ему выговор по собственному желанию с последующим внесением в почетную грамоту.

Бросив ночную рубашку Мюллера в кусты, Штирлиц плюнул, сунул руки в карманы и отправился назад. Сзади его, расставляя веревочки и капканы, полз партайгеноссе Борман.

Едва два достойнейших человека скрылись из виду, из ближайшего куста показался Мюллер, держа руки наподобие футболиста в защите родных ворот. Он торопливо, дрожа от ночного бразильского холодка, одел ночную рубашку, заботливо поправил рюшечки на плечах и плюнул в темноту.

– Фто я такофо ему фделал ?
– Мюллер обиженно втянул голову в плечи и достал из кармана пачку леденцов.

Тайный заговор Штирлица и Бормана ему явно не нравился. Мюллер сплюнул непрожеванный леденец и решил действовать своим старым способом. Старый способ заключался в том, что все его враги внезапно пропадали и оказывались в его гнусных сырых застенках. Мюллер колебался, так как не знал, можно ли провернуть такую операцию со Штирлицем. Он решил бросить монетку, но ее у него, конечно же не было. Стодолларовая бумажка летала плохо. Мюллер плюнул и решил заняться этим делом завтра с утра.