Пока дверь закрыта

– А это еще что такое?
– спросил он.

– Ох, сэр, не обращайте на это внимания, - ответила миссис Хамфри.
– Это дверь, должно быть, оставшаяся с тех времен, когда здесь, как говорят, жили монахи, и вела она в их собор или же...
– впрочем, все равно, куда, в течение многих лет в этой комнате жили христиане, слава Богу!

По всей видимости, миссис Хамфри имела в виду протестантов.

– И что они здесь делали?
– снова спросил Дик.

– Если вы хотите знать мое мнение, сэр, - сказала миссис Хамфри, - то мне чрезвычайно неприятно, что они когда-то здесь жили, - но что это так, в этом не может быть сомнения, - а мистер Симпсон рассказывал мне, - он казначей, сэр, очень приятный человек, - что они здесь и колдовали, и занимались всякими непотребными делами, а что в добавок ко всему они совершали здесь какие-то языческие обряды, так в этом у меня нет никаких сомнений!

История в изложении миссис Хамфри обещала быть интересной, подумал Дик, но не успел расспросить подробнее, поскольку Матушка Непоседа указала ему на удобный платяной шкаф, который, по ее уверениям, никогда не подвергался нашествию мышей, истинного проклятья прочих комнат в колледже, сэр, можете мне поверить. Здесь работает миссис Брэдли, сэр, она убирает комнаты по лестнице Q, и такая болтушка, что не приведи Господи; так вот только вчера она мне рассказывала, что ее мыши больше всего любят солодовый ликер, а я только посмеялась, и сказала ей в ответ, что мои мыши не употребляют ничего кроме бакалеи, и всего того, что по вкусу мышиной природе. Вы только подумайте, солодовый ликер!

И миссис Хамфри от души рассмеялась.

– Я склонна думать, что те самые мыши, которые так любят солодовый ликер, носят юбку - хотя и не в моих правилах обсуждать с молодыми джентльменами детали женской одежды!

Дик громко рассмеялся, миссис Хамфри ответила одобрительной улыбкой. Ей понравилась такая реакция на ее шутку.

– Именно так, сэр, - объявила она.
– А теперь мы немного приведем в порядок вашу комнату, и скоро вы ее не узнаете!

Дик Бремвелл знал двух-трех человек в Колледже, но они еще не прибыли - он приехал раньше них на день или два, чтобы получить комнату. Он распаковал чемодан, доложил о себе преподавателю, пообедал в холле вместе с немногочисленными, тихими и предупредительно вежливыми первокурсниками; а скучный вечер провел в своей пустой комнате, написав одно или два письма, а затем попытавшись читать. И все-таки, в комнате было что-то не так. Что именно? Он не знал. Что-то мрачное и зловещее. Он слышал стук карет, проезжавших по улице, комната словно дрожала от этого стука; слышал звуки шагов во дворе, обрывки разговоров. Но взгляд его постоянно возвращался к нише с резьбой, большей частью скрытой густыми слоями краски. Казалось, в ней что-то спрятано, заложено кирпичами, замуровано и забыто, но не уничтожено полностью. С виду - всего лишь маленькая испорченная дверь, думалось ему. Ну что ж, понаблюдаем за ней, решил он и передвинул стол, поставив его прямо напротив ниши. Затем уселся и принялся читать, время от времени бросая взгляды на дверь, не изменится ли чего, и на что это будет похоже, и ему иногда казалось, будто что-то с зловещим интересом рассматривает его, скрываясь в маленькой нише.

– 2 -

Дик окончательно переселился в Магдалену, и скоро чувства одиночества и дискомфорта понемногу оставили его. Он нашел, что первокурсники, в общем, не так тихи и вежливы, как ему представлялось. Его друзья, второй и третий год жившие здесь, были рады видеть его, и вскоре он почувствовал себя почти как дома. Он был открытым и веселым молодым человеком, без причуд и предрассудков, и готов принять людей такими, какими они хотели казаться; он не был заносчив, но не был и заискивающим, и во всех своих товарищах видел равных себе. Он совершенно преобразовал свою комнату, развесил картины, расставил кресла, книги и всякие безделушки, и товарищи частенько навещали его в то время, когда Дик не был особенно занят. И все же он никак не мог преодолеть какую-то неприязнь к ней, даже обнаружив, что шумы с улицы перестали ему мешать. Маленькая дверь не давала ему покоя. Поставить перед ней стол не было никакой возможности, поэтому он закрыл ее занавесом; но тут же обнаружил любопытный эффект: когда он сидел, обернувшись к ней спиной, у него возникало чувство, будто позади него что-то или кто-то возникает, даже склоняется над ним. Если в комнате присутствовал кто-то посторонний, все было в порядке; но если предстояло провести вечер в полном одиночестве, он передвигал кресло и садился так, чтобы занавес находился прямо напротив него. Не раз и не два он задумывался над тем, как бы открыть ее, но это было очевидно сложным делом, - кирпич был положен на совесть, - сломать кладку было чрезвычайно хлопотно. И не было никого, с кем бы он мог посоветоваться.

Как-то вечером он сидел в обществе полдюжины друзей. Вскоре они ушли, он остался один. Он сел в кресло напротив ниши, закурил и взял в руки книгу; вечер был холодный, огонь горел еле-еле. Он поднялся, чтобы пошевелить дрова и подкинуть немного угля. Он положил трубку на каминную полку, когда краем глаза заметил как нечто, выскользнув из ниши, промчалось по комнате. Это был любопытный объект, насколько он мог судить - но в комнате стоял полумрак, и объект исчез прежде, нежели он смог его хорошенько разглядеть. Размером он был примерно с зайца, и даже, казалось, имел длинные уши; он не отталкивался всеми четырьмя лапами, а перекрещивал при движении заднюю пару с передней. Объект мелькнул, и исчез в тени. Сказать, что он был удивлен - значит ничего не сказать. Он был поражен, он испытывал ужас, граничащий с отвращением. Существо, казалось, вырвалось из плена. Мгновение он стоял, глядя на то место, где оно исчезло, а потом его охватило безумное желание бежать, найти кого-нибудь, обо всем рассказать, хотя он и не понимал толком, что тут можно рассказать. Все же он взял себя в руки и решил, что это существо, должно быть, обыкновенная кошка, пробравшаяся в комнату из сада. Взяв в руки кочергу, он принялся тщательно обыскивать комнату. Он пошарил кочергой под диваном, посмотрел под скатертями, постучал по полу тут и там, но нигде не было ни единого следа живого существа - и лишь потом обратил внимание на то, что окно в сад было закрыто. Он начал было проделывать те же действия в своей спальне, но через несколько минут убедился, что и там ничего нет. Решив, в конце концов, что ошибся, он отправился спать. Но уснуть ему не удавалось; он пробовал читать, ворочался, и все никак не мог заставить себя потушить свет, а время от времени ловил себя на том, что с опаской поглядывает в сторону двери в гостиную. В конце концов, сон сморил его; проснувшись, первое, что он обнаружил, была полностью оплывшая свеча, а первый звук, который он услышал, был стук каминных щипцов в руках миссис Хамфри. С утренними лучами уверенность вернулась к нему, и он, посмеявшись над собственными глупыми страхами, обозвал себя ослом.

Однако, когда миссис Хамфри зашла перед завтраком кое-что прибрать, он почувствовал непреодолимое желание поговорить с ней.

– Миссис Хамфри, - начал он, стоя перед камином, - мне бы хотелось кое о чем вас спросить. Возможно, это выглядит глупо, но мне хотелось бы знать...

– Ах, - прервала его миссис Хамфри.
– Я знаю, что вы собираетесь сказать, сэр, можете не продолжать. Как только я вошла и увидела вас, я сразу поняла, что что-то случилось... И я сказала себе: "У мистера Брамвелла была беспокойная ночь, и у него, наверное, разболелась голова"; именно так я себе и сказала, будьте уверены.

Дик невесело улыбнулся.

– Ну, раз вам все известно, миссис Хамфри, - сказал он, - то мне ничего не нужно вам рассказывать. Просто скажите мне, что вы об этом думаете?

– Полагаю, сэр, - начала миссис Хамфри, - вы видели то, что все называют зайцем, - допустим, ну и что тут такого, сэр? Он ведь не причинил вам никакого вреда, эта мелочь, сэр. Я видела его с полдюжины раз, и некоторые другие джентльмены, которые жили в этой комнате, тоже - но это не тот случай, когда об этом следует распространяться, если вы спросите моего совета. Как-то раз я рассказала о нем казначею, сэр, так он заявил, что это полнейшая чушь, посоветовал заниматься своим делом и не распускать понапрасну язык. Так и было, можете быть уверены! А одно из моих правил, сэр, это не говорить о том, чего я не понимаю, поскольку если вы так поступаете, то многие разводят руками и намекают на бутылку виски или что-нибудь в этом роде. Но я женщина непьющая, сэр, по крайней мере, не больше других в этом заведении, и я сама ясно видела зайца. И мистер Макинс, который жил здесь до вас, он тоже видел зайца, хотя никогда не прикасался к спиртному. Но я никогда не слышала, чтобы он, этот заяц, хоть кому-то когда причинил какой-либо вред. Он иногда бегает здесь, вот и все.

– Но что это?
– спросил Дик.

– Если вы хотите знать мое мнение, сэр, - ответила миссис Хамфри, - это какая-то магия старых монахов, пропади они пропадом! Их не следовало пускать в колледж, говорю я вам, - это была ошибка!

– Мне оно не нравится, - заявил Дик.

– Раз уж я начала, сэр, так дайте мне договорить, - сказала миссис Хамфри.
– Я смотрю на это дело так. Пусть себе бегает, эта штука, если у нее есть ум. От этого здравомыслящим людям не будет никакого вреда. И я бы обращала на нее внимания не больше, чем на обыкновенную курицу.

– Ну, не знаю, - протянул Дик.
– Мне становится как-то не по себе. Думается, мне следует поговорить об этом с учителем.

– Послушайтесь моего совета, сэр, - сказала миссис Хамфри, - и ничего об этом не говорите - люди могут подумать, что у вас не в порядке с головой, если вы начнете рассказывать о зайце, который в полночь выскочил у вас из двери и бегал по комнате. Никаких зайцев в колледже быть не может! Попомните мои слова, сэр, он не причинит вам никакого вреда; вы сами причините себе вред, если будете задумываться над этим да еще приметесь рассказывать. На свете есть много странного, и это всего лишь один из таких случаев. Выбросьте это из головы, вот мой совет!

– Вы совершенно правы, миссис Хамфри, - вздохнул Дик.
– Я никому ничего не стану рассказывать. Теперь, когда я знаю, что и вы, и другие его видели, мне на него наплевать.

– Вот и прекрасно!
– воскликнула миссис Хамфри.
– Если мы оставим его в покое, то и он оставит нас в покое. Излишнее любопытство в подобных вещах только вредно.

– 3 -

Дни текли за днями, и проблема с зайцем постепенно оставляла Дика, и чем больше он думал о ней, тем совет держать язык за зубами казался ему более и более мудрым. А осознание того, что другие тоже видели призрак, снимало камень с его души, особенно если учесть, что одним из таких наблюдателей была веселая и здравомыслящая Матушка Непоседа. Было бы чрезвычайно неприятно думать, что в данном вопросе он был исключением и подвергся психическому воздействию. Дик отличался очень простыми и очевидными взглядами на жизнь, и вовсе не интересовался потусторонним. Более того, сама атмосфера комнаты, казалось, становилась день ото дня все более дружелюбной.

Тем не менее, спустя приблизительно недели четыре, вновь стало накатывать тревожное чувство, только в какой-то новой форме. Вряд ли он мог выразить свои ощущения словами, но это как если бы кто-то, неизвестно где и как, искал возможности общения с ним. Он ничего не видел и не слышал, но когда оставался один, в самой атмосфере возникало нечто безмолвной мольбы. Оно не пугало, нет, скорее вызывало предчувствие необычных событий. В нем не было даже намека на недоброжелательность, скорее, кто-то, или что-то, пыталось дать ему знать о своем присутствии. Оно не мешало ему в его занятиях; и если бы он мог правильно подобрать сравнение, то скорее всего сравнил бы его, это что-то, с приветливой собакой, которая ненавязчиво сидит рядом, в ожидании прогулки.