Пока мы не встретимся вновь

— Жюль! Где Ален? — крикнула Ева, когда к ней приблизился распорядитель сцены. — Почему его нет в гримерной?

— Он уехал. У него внезапно скончалась мать… Телеграмма пришла сегодня днем, и ему пришлось отправиться в Париж на похороны… Он не будет сегодня петь. Он просил меня кое-что тебе передать.

— Ну, говори же!

— Он просил сказать, что никогда тебя не забудет.

— Это все?!

— Все. — Жюль почувствовал жалость к девушке. Она была не первой, кого обольстил певец, но, несомненно, самой молодой и красивой из всех его жертв.

— Жюль, где он живет в Париже? Дай мне его адрес. Ну, пожалуйста! Ты должен мне сказать!

— Я и сам не знаю… Он никогда не говорил, где живет, понятия не имею…

Развернувшись на каблуках, Ева выскочила из театра, совершенно не сознавая, что делает. Вскоре она поняла, что бежит по улице Ла-Гар, ведущей к железнодорожному вокзалу Дижона. Спустя несколько минут Ева оказалась под сводами огромного зала и в отчаянии поискала глазами расписание поездов. Ева знала, что вечером в Дижоне останавливается только один поезд, следующий в Париж.

— Парижский поезд? — умоляюще спросила она у подошедшего к ней дежурного по вокзалу.

— Перрон номер четыре, но поспешите, поезд сейчас отбывает, — сказал он.

Ева устремилась к входу на длинный перрон, у которого стоял поезд, и вскочила на высокую ступеньку последнего вагона. Едва оказавшись внутри, она остановилась, чтобы перевести дух. Паровоз засвистел, и поезд стал постепенно набирать скорость. Только когда он плавно миновал Транше де Перрьер, окраину города, Ева почувствовала, что уже готова пуститься на поиски Алена.

Она нашла его в вагоне второго класса. Ален стоял в коридоре, засунув руки в карманы. Опустив голову, он мрачно смотрел в окно. Едва завидев знакомую фигуру, Ева, спотыкаясь, рванулась вперед. Толчки поезда швыряли ее от стенки к стенке, так что она не могла даже окликнуть любимого. Наконец, обретя равновесие, девушка бросилась Алену на грудь и вцепилась в него, чтобы не упасть.

Он стряхнул с себя ее руки.

— Ты спятила!

— Слава Богу, я нашла тебя!

— Ты сойдешь с поезда на первой же остановке!

— Я никогда тебя не покину!

— Ты должна! Твоя семья…

— А что им останется делать? Никто не сможет отнять меня у тебя!

— Ты ничего не понимаешь, — оборвал ее Ален. — Я не намерен жениться на тебе. Ни одной женщине не удастся привязать меня к себе.

— Разве я упоминала о браке? Хотя бы единым словом?

— Нет, но ты думала об этом. Полагаешь, я не знаю женщин?

— Я презираю брак и все, что с ним связано, — чистосердечно призналась Ева, и горящие глаза, гордый поворот головы, заметное упрямство, своенравие и безудержность — все подсказало Алену, что она говорит правду.

— Кто-нибудь знает, что ты отправилась за мной? — спросил он. Упоительное воспоминание о ее теле внезапно возобладало в нем над доводами рассудка.

— Никто! Никто из моих домашних даже не подозревает о твоем существовании.

— Значит… ты сама за все отвечаешь, — сказал Ален, прижимая ее к себе. Ева мечтала отдаться ему немедленно, а он предвкушал восхитительную долгую ночь, которая ждала их впереди.

3

К счастью, первое письмо от Евы пришло скоро — всего через два дня после ее побега. Хотя оно было адресовано родителям Евы, Луиза тут же, с лихорадочной поспешностью, его распечатала. Ева сообщала только то, что она в безопасности, безмерно счастлива и живет именно так, как ей нравится, с человеком, которого любит. Придя в ужас и боясь даже намекнуть кому-либо из слуг о беде, обрушившейся на семью, горничная бросилась на почту и отправила в Довиль телеграмму Кудерам, попросив их поторопиться домой.

— Луиза, ты испорченное создание, — закричала мадам Кудер, едва переступив порог. — Говори, что тебе известно, или я отправлю тебя в тюрьму!

— Шанталь, успокойся, — нетерпеливо вмешался доктор. — В письме ясно сказано, что Луиза ничего не знает. Наша дочь обманывала Луизу, и она ни в чем не виновата. — Неужели жена до сих пор не поняла, что сейчас неважно, виновата ли Луиза, она должна помочь им сохранить случившееся в тайне, пока Ева не вернется домой.

— Луиза, подумай хорошенько, — продолжал доктор Кудер, — кто, по-твоему, тот человек, с которым уехала мадемуазель Ева? Тебя никто не обидит, если ты скажешь нам это, обещаю. Мы должны найти ее, пока с ней не случилось ничего дурного. Луиза, умоляю тебя, скажи, когда она познакомилась с этим человеком и видела ли ты, как она с ним разговаривала? Как он выглядит? Просто расскажи, что ты знаешь о нем.

— Я ни разу не видела, чтобы мадемуазель Ева разговаривала с незнакомым человеком, клянусь Девой Марией. Она никогда в жизни не оставалась наедине с мужчиной, разве что на исповеди, да и то я всегда была рядом, как до меня мадемуазель Элен. Она никогда не говорила со мной о мужчинах, даже не спрашивала, что происходит с девушкой после замужества… только твердила, что вообще не выйдет замуж. — Луиза расплакалась, вспомнив прогулки в саду с Евой ранней весной, всего несколько месяцев назад. — Она ничего об этом не знала, клянусь вам!

— Ничего! — негодующе фыркнула Шанталь. — Загляни в письмо! Но она сбежала с мужчиной! Это означает только одно, другого не придумаешь!

— Пожалуйста, Шанталь, постарайся успокоиться. — Доктор Кудер сильно сжал руку жены. — Если нам повезет, Ева вернется домой через день-другой. Этому безумию, свойственному юности, подвержены многие девушки ее возраста. Когда она вернется, мы разберемся, что произошло, но не раньше. Однако, пока этого не произошло, очень важно, чтобы никто, кроме нас троих, не знал об ее отсутствии. Луиза, ты внимательно меня слушаешь?

— Да, месье.

— Луиза, ты должна сказать кухарке, что мадемуазель Ева заболела свинкой. Я строго-настрого накажу слугам, чтобы никто из них не заходил в ее комнату. Сообщи им о карантине и о том, что лишь ты одна будешь подавать ей еду. Ты будешь носить ей только бульон, хлеб и мед. У нее пропадет аппетит. Я стану заглядывать к ней четыре-пять раз в день, чтобы меня видели. Если кто-либо из слуг откроет правду, я тут же уволю тебя без всяких рекомендаций и сделаю все, чтобы ты не нашла себе места в Дижоне. Поняла?