Пока не проснулись сомнамбулы

— Хаюшки, — поприветствовал я его.

— Хай… — ответил он не своим голосом.

И вот мы уже бежим прочь от дома, даже не бежим, а ковыляем, поддерживая друг друга. Двор, забор, веревочная лестница, узкая тропинка между соседскими участками и, наконец, припаркованная на соседней линии «Пенелопа». Короткий кросс отнял у Всеволода последние силы. Когда мы вырулили на главную улицу и дали по газам, он уже спал. Или просто пребывал в отключке, что, если верить врачам, не совсем одно и то же.

Зазвонил телефон, я включил громкую связь.

— Фил, вы в порядке? Парнишка с вами? Я, кажется, оторвался, уже на трассе.

— Игорь! — я почувствовал, что у меня снова начинают дрожать руки. — Это самое безбашенное дело из всех, в которых мне доводилось участвовать! Официально заявляю, что ты… И твой план… Почему ты не дал условный сигнал?! Я человека застрелил!

— Как застрелил? Насмерть?! — ахнул на том конце провода Зарипов.

— Нет, не насмерть. Но, кажется, ранил серьезно.

— А, тогда ладно, — тут же успокоился он. — Я уже скорую вызвал. Вы-то целы?

— Скорую? — удивился я. — Когда успел?

— Сразу, как отъехал. У меня тоже один контуженный остался, а второму пришлось в лицо лимонкой плеснуть. Так с вами-то что? Не ранены?

— Мы в порядке, — подал голос Ден. — Сев с нами. Только он очень слабый. Потерял сознание сразу, как мы сели в машину.

— Ничего. Главное, что до машины дошел. Дальше дело за нами. Не робейте парни, все еще только начинается!

— Вы точно коллеги, — ответил Денис, обескураженно посмотрев в мою сторону. — Филипп минуту назад сказал то же самое, почти слово в слово.

— А то! — Зарипов в тот момент был воплощением позитива. — Корпоративный дух! Теперь до аэропорта бы добраться. Встретимся уже там. Ой, простите, за мной кажется, погоня. Временно прерываюсь.

Нас перехватили у самого выезда на трассу — там, приткнувшись к обочине, караулила полицейская машина. Мы попытались развернуться, но сзади уже подруливала вторая. Вариант съезжать на обочину и удирать полями единогласно был признан бесперспективным.

К моему большому удивлению, нас даже не стали бить. Просто заковали в наручники и запихали на заднее сиденье «уазика», велев сидеть тихо. На бессознательного Севу браслеты надевать не стали. Молодой лейтенант лишь поинтересовался:

— Нарик, что ли?

— Нет, — ответил я. — Его держали взаперти несколько дней и, возможно, давали какие-то препараты.

— Ну-ну, — отозвался тот. — Хорошо, хоть не инопланетяне похитили.

Он явно не был в курсе дела. Просто выполнял чей-то приказ.

Нас отвезли в отделение (ехали долго, минут сорок), оформили, обыскали, разумеется, изъяв все найденное кроме одежды, и посадили в «обезьянник». Малоприятное местечко, и пахнет там гадко, а уж соседи… Благо, мы были втроем, а потому сразу же заняли свободную скамейку, посадив Всеволода посередине. Он понемногу приходил в себя, но на все происходящее реагировал вяло, словно это его и не касалось. Когда заполняли документы, данные за него продиктовал Ден.

Впереди ждала полнейшая неизвестность. Что с нами будут делать? Заберут Севу? Предъявят какие-нибудь обвинения? Просто отпустят, подержав для острастки несколько дней? Или ночью тихонько вывезут в безлюдное место и… Нет, такой вариант маловероятен. Сейчас не беспредельные девяностые, должно же быть хоть какое-то подобие порядка в этом государстве! Хотя, кого я обманываю. Насколько можно судить, мы перешли дорогу крупному криминальному авторитету: в нашей стране такого не прощали никогда…

— Где Маша?

Это оживился доселе молчавший Сева. Он попытался встать, но не смог: дружными усилиями мы удержали его на скамейке.

— Маша в безопасности, — ответил Денис. — Она с Верой.

— Ей нельзя верить! Это она навела их… Она все подстроила! Где мои очки?

— Мы знаем, — как можно спокойнее произнес я. — Это с ее помощью мы нашли тебя. А очки…

— Они у меня были, — отозвался Ден. — Но полиция их забрала. Как и все остальные вещи.

— Понятно… Придется без них, но так я плохо вижу. С кем вы разговаривали, по громкой связи?

— Ты все слышал? Это мой коллега Игорь Зарипов. Точнее, уже бывший коллега. Он любезно согласился нам помочь с твоим освобождением. Надеюсь, хоть ему удалось уйти.

Словно в насмешку над моими словами, решетчатая дверь «обезьянника» открылась, и стражи порядка ввели изрядно потрепанного Игоря.

— О, и вы здесь, — улыбнулся он, завидев нашу троицу. — А я надеялся, что только мне не повезло…

— Тебя били?

— Немного, — он, как мог, оправил разорванный рукав и постарался дойти до лавки, не морщась от боли. — Но в их оправдание могу сказать, что я оказывал сопротивление. Ибо задержание производилось с нарушением норм уголовно-процессуального законодательства!

— С каких это пор ты заделался знатоком российского права? — удивился я.

— Ну, дык, в каком окружении я работаю? Одни юристы! Только и разговоров, что про принципалов, преюдицию и прочие франшизы! Да и дома по телику одни лишь сериалы про ментов да бандитов… волей-неволей запомнишь пару нюансов.

Воцарилась тишина, изредка прерываемая кашлем одного из заключенных. Кроме нас четверых в тесном помещении находилось еще три человека: двое бездомных и один, вроде бы, «домашний», но не совсем трезвый. Они втроем расположились на соседней лавочке, так что получилось, что все мы сидели в один ряд вдоль стены. Кашлял бездомный, самый дальний от нас. Все равно, воздух душный, спертый. Как бы не подцепить от него какой-нибудь бяки. Я, конечно, не ипохондрик (наверное, Вера со мной не согласится), но здесь и сейчас мои опасения более, чем оправданны. Долго нас тут еще будут держать?

— Сколько времени? — поинтересовался второй бомж, который не кашлял. Голос у него был низкий, сиплый, слова получались с трудом.

— Примерно начало второго, — ответил Игорь.

— До ночи долго еще…

— А зачем вам ночь?

— У этих, — кивок в сторону двери. — Пересменка будет. Порохов выйдет. Нормальный мужик, с ним всегда договориться можно. А эти… Для статистики нас взяли. Бабка соседка позвонила, мол, шумим под окнами. Да разве ж это шум? Вот намедни…

— Ребята, простите меня.

Это заговорил Сева. Он открыл глаза и, слепо щурясь, пытался разглядеть в полумраке наши лица. Но, кажется, видел лишь расплывчатые изображения, не имевшие ничего общего со знакомыми образами.

— Тебе не за что просить прощения, — ответил за всех Ден.

— Нет, есть за что. Из-за меня вы оказались здесь. И теперь вообще неизвестно, что будет дальше. Я ведь знал, что она меня не любит, но верил ей, верил ее словам. Надеялся на что-то… Думал, если мы окажемся подальше от Дена, все наладится, все будет хорошо. А сам только заманил себя в ловушку. И всех вас.