Пока ты видишь меня

* * *

Сообщается о многочисленных жертвах в результате обрушения коммерческого здания с двумя подземными и пятнадцатью надземными этажами и окружающей его дороги…

Более ста семидесяти человек погибли и пропали без вести, выживших менее десяти…

В новостях, газетах, на досках объявлений в интернете – повсюду писали об инциденте с обрушением здания, сравнимом с катастрофой. Люди не могли скрыть ужас от внезапного происшествия, случившегося мирным утром выходного дня. На улицах и в магазинах они только и судачили об этом инциденте. Все сокрушались из-за бесчисленного количества погибших и продолжавшейся сложной работы по устранению последствий. Люди боялись, что и с ними может случиться нечто подобное, и выражали полные скорби соболезнования тем, кто так внезапно погиб.

– Как же страшно жить в этом мире, – мрачно переговаривались люди на светофоре, глядя на число погибших, пропавших без вести и выживших, отображаемое на электронном табло. И ведь это произошло не где-то далеко, а совсем рядом, в многолюдном месте…

Один из людей, пробормотав то же, что и все, поежился, будто почувствовав холодок. Возможно, это был не озноб, а он ощутил мое присутствие. Потому что я тоже стоял в этой толпе и глядел на электронное табло. На месте происшествия до сих пор активно работали многочисленные жнецы и существа, ведущие души к смерти.

Однако нам поручили миссию по защите людей, чья жизнь еще не окончилась, поэтому мы ушли оттуда. Это означало, что выживших там больше не было. Мы могли бы остаться на месте происшествия и помогать другим жнецам, но, как только ситуация немного разрешилась, Пхунпэк, глава филиала на Корейском полуострове, приказал примерно трети из нас вернуться к своим обычным обязанностям. Мы оказались в их числе.

– Наверняка в Мёнбуджоне сейчас шум поднялся, не так ли? – сказал со вздохом Чхоль, который стоял рядом со мной, глядя на электронное табло.

Мы с ним были недалеко от Чонгака, а Хан отправился прямиком в Синчхон. Когда жнецы покидают свою территорию, это не значит, что люди прекращают умирать. Скорее, это лишь увеличивает риск того, что души умерших некому будет направить, поэтому они потеряются и станут бесцельно блуждать. Никто не может предсказать, исчезнет ли такая душа, которую некому защитить и проводить, или превратится в какое-то другое существо.

– Кстати, твой отъезд снова отложился. Что будешь делать? Поедешь хотя бы сейчас?

– Сегодня не выйдет. Я так устал, куда мне ехать? Все равно там не так много дел, как здесь, так что останусь еще ненадолго. Неизвестно, что еще может случиться.

– Если тут еще что-то и случится, так только война, а?

– Хватит нести всякую чушь. И без того ведь проблем не оберешься. Скажи лучше, где можно выпить?

– В окрестностях полно баров. Проблема лишь в том, что ни в одном из них нас не могут принять.

– Как это не могут? Можно ж пацана позвать.

Чхоль закатал рукава рубашки, в которую только что переоделся, и закатил глаза. Несмотря на то что его глаза скрывали темные очки, я ясно видел, что в них зажглось любопытство. Надеюсь, он не про Ли Чонуна говорит. Я, делая вид, что ничего не понимаю, быстро пошел вперед.

– Это он, да? Тот парень, который собирался покончить жизнь самоубийством.

– Ты о чем вообще?

– А как иначе он может нас видеть? Странный он человек. Если он действительно хочет покончить с собой, почему такой радостный?

– А, откуда мне знать, я же говорю, что нет…

– Так можно же просто спросить у него самого. Эй!

* * *

Это получилось настолько кстати, что аж жутко. И почему я не заметил раньше, что на противоположной стороне пешеходного перехода в толпе людей стоял Ли Чонун? На этот раз он счастливо улыбался, держа в руках не кота, а сумку и книгу. Он был одет в белую рубашку и шорты, а на лбу у него, несмотря на вечернее время, из-за жары выступили капельки пота.

Пусть это и странно, но всякий раз, когда я встречаю его в последнее время, я вижу в его внешности что-то живое. Энергия жизни чувствовалась в его улыбке, действиях и даже в этих маленьких капельках пота. Почему же такой человек решил покончить с собой и теперь может видеть нас?

– Эй! Вы идете после работы?

– Работы?

– Разве вы улетели не из-за обрушившегося здания?

Он сообразительный только тогда, когда это совершенно не надо.

– Все верно, парень, – ответил Чхоль, который стоял рядом и улыбался. Его сообразительность тоже проявлялась в самые бесполезные моменты. Разве может жнец так небрежно сообщать подобную информацию?! В какой-то момент Ли Чонун развернулся и пошел по переходу в одну с нами сторону.

– А ты куда идешь? Разве можно просто взять и пойти с нами?

– Все в порядке. У меня только что закончились дополнительные занятия, так что я шел домой.

Действительно, в руках Ли Чонуна был учебник по английскому языку. А в довольно увесистом рюкзаке, похоже, тоже находились разные пособия для учебы. Точно ли этот человек хочет умереть? Я еще раз посмотрел на врата жизни над головой Ли Чонуна.

Его путь был пройден лишь частично, а врата не были настежь распахнуты. Это значит, впереди у него была долгая жизнь, поэтому он не должен был нас видеть. В таком случае, единственным возможным вариантом оставалось самоубийство. Потому что он не относился к людям, обладавшим особой чувствительностью. Чхоль, который тоже должен был об этом знать, обращался к Ли Чонуну с радостью.

– Занятия? Так ты учился до захода солнца? Какой прилежный. А поесть успел?

– Только перекусил булочкой. А вы ели?

– Да разве булочка – это еда? Идемте поедим как следует. Хён, а ты почему не идешь за нами?

– Чхоль, ну правда… Ты решил правила нарушать?

В ответ на мой серьезный вопрос Чхоль наклонил голову. Это он-то нарушает правила? Затем он нагло переспросил:

– А ты сам-то не забыл о последнем правиле? Я действую, основываясь на степени моего сострадания.

Сострадание, значит… Мне нечего было сказать, и все, что я мог, – это только закусить губу.

Последнее правило жнеца. Если существо мира живых хочет покончить жизнь самоубийством, жнец может вмешаться в его дела жизни и смерти в соответствии со степенью своего сострадания. Даже если действия, предпринятые для предотвращения самоубийства, приведут к нарушению правил Мёнбуджона, поступок жнеца будет признан оправданным.

Я был ошеломлен до глубины души, потому что это говорил мне Чхоль, который в обычной жизни только и делает, что игнорирует правила. Ли Чонун, не понимавший, в чем тут дело, наклонил голову вслед за моим непутевым другом.

– Чего бы нам поесть? Мне бы хотелось чего-нибудь теплого.

– Что? Но ведь на улице такая жара.

– Парень, люди вроде нас не чувствуют жару. Но внутри немного свербит, вот и хочется чего-нибудь тепленького.

Ли Чонун, немного задумавшись, спросил:

– Кукбап? [21]

Конечно же Чхоль ответил на это широкой улыбкой. А затем подошел к парню так близко, словно собирался положить руку ему на плечо. Вдруг он повернулся ко мне, как будто о чем-то вспомнив:

21

Кукбап (кор. ??) – корейский суп из говядины на кости.