Поколение одиночек

Старомодный и в своей архаике, и в своих метафорических ухищрениях. Старомодный и в дольнике своем и в анжабеманах, старомодный в высокой культуре стиха и в предпочтении значимого слова, может быть, в небрежении славой он и перерастает в будущее, которое, наверняка, обратится в построении своей возвращенной культуры именно к такому поэту, как Юрий Кублановский.

Россия, ты моя! И дождь сродни потопу,и ветер, в октябре сжигающий листы…В завшивленный барак, в распутную Европумы унесем мечту о том, какая ты…Вот-вот погаснешь ты. И кто тогда поверитслезам твоих кликуш?Слепые, как кроты, на ощупь выйдут в двериостанки наших душ.

Десятая глава. Эдуард Лимонов

Лимонов (Савенко) Эдуард Вениаминович родился 22 февраля 1943 года в городе Дзержинске Горьковской области. Прозаик, поэт, публицист, политик, основатель Национал-большевистской партии. Отец – офицер НКВД, во время Великой Отечественной войны уполномоченный по выявлению дезертиров в Марийской АССР, затем начальник клуба, начальник конвоя, политрук, увлекался поэзией и музыкой. Лимонов был назван в честь любимого отцом поэта Эдуарда Багрицкого. Рос Эдуард в предместье больших городов, в военных городках с их кочевым люмпенизированным бытом, отсюда и его стихийный демократизм, ненависть к истеблишменту. Юность прошла в Харькове, там стал писать стихи, работал на заводе сталеваром. Там же встретил первую любовь… Его тянуло в среду художников и писателей. Из Харькова Эдуард перебирается в Москву, где быстро входит в общество СМОГ, занимает свое заметное место в культуре андеграунда. Вступает в авангардистскую группу «Конкрет», выпустил в самиздате первую книгу «Кропоткин и другие стихотворения» (1968). В 1971 году пишет поэму «Русское», где задолго до постмодернистов обыгрывает русскую классику, но при этом уже доказывает свою приверженность русскому национализму и консерватизму. На его стихи написал рецензию Иосиф Бродский. Подвержен влиянию и Велемира Хлебникова, и обернутое. Был назван Юрием Андроповым «убежденным антисоветчиком», что никогда не соответствовало действительности, ибо и в ранних своих стихах он ценил и роль государства, и роль армии. Еще с харьковской юности он привык к борьбе, к конкуренции, к стремлению быть лидером. Не случайно и название его прозаической поэмы «Мы – национальный герой» (1974). Поэтому тема соперничества с великими современниками и предшественниками становится постоянной в его творчестве: с шестидесятниками Евтушенко и Вознесенским, с новомодным Бродским, с покойными символистами… Из Москвы вместе с женой Еленой, будущей главной героиней нашумевшей книги «Это я – Эдичка» уезжает по израильской визе сначала в Австрию, а затем в Америку. В США быстро восстановил против себя почти всю эмиграцию, издеваясь над их лакейством и русофобией. До 1980 года жил в Нью-Йорке, работал официантом, домоправителем, грузчиком, там же произошел трагический по сути разрыв с женой Еленой, в результате которого и появился первый прозаический опыт Лимонова «Это я – Эдичка». Роман имел скандальный успех и во Франции, где был издан, и в США. По приглашению своего друга художника Михаила Шемякина в 1983 году переезжает во Францию, и в 1987 году получает французское гражданство. Печатается и у Владимира Максимова в «Континенте», и у его врагов Андрея Синявского и Марии Розановой в «Синтаксисе». Вслед за первым романом появляется «Дневник неудачника» (1982), затем харьковская трилогия о детстве и юности «Подросток Савенко», «Молодой негодяй» и «…У нас была великая эпоха». Последняя из харьковских повестей и стала одной из первых публикаций в перестроечной России в журнале «Знамя», что вскоре радикально-либеральные руководители журнала признали своей неудачей.

Печатал его и Юлиан Семенов в своем еженедельнике. Тогда же, где-то в 1991 году я связался с Лимоновым по телефону и предложил сотрудничество с газетой «День». Сначала Эдуард присылал нам рассказы, затем, после своих первых приездов в Россию и публицистические статьи. Вскоре (1991–1993) он стал ведущим публицистом и «Дня» и «Советской России», ездил с бригадой «Дня» в Приднестровье, затем уже сам воевал в Сербии. В 1991 году восстановил российское гражданство. Одно время примыкал к движению Жириновского, входил в его теневой кабинет, затем был среди основателей Фронта национального спасения. В 1994 году основал свою газету «Лимонка» и национал-большевистскую партию, объединяющую тысячи молодых сторонников русского социализма. В 2001 году был посажен в тюрьму за свои радикальные высказывания, сидел в Лефортово больше года, затем в Саратовской тюрьме и в колонии. В тюрьме написал восемь книг, среди них: «Книга мертвых», «Книга воды», «Моя политическая биография», «Священные монстры» и другие. Там же вернулся к поэзии, и написал ряд замечательных стихов о тюрьме. Был освобожден досрочно в 2003 году.

В 2004 году в издательстве «Ультракультура» наконец-то вышел полный сборник его стихотворений как раннего, так и позднего периода, названный просто и ясно «Стихотворения».

Яркий представитель самого реакционного авангарда, выразитель русской низовой культуры рабочих окраин. Живет в Москве.

* * *

Дорогой Эдуард! На круги возвращаются людиНа свои на круги. И на кладбища где именаНаших предков. К той потной мордве, к той Руси или чудиОтмечая свой мясовый праздник – война!Дорогой Эдуард! С нами грубая сила и храмыНе одеть нас Европе в костюмчик смешнойИ не втиснуть монгольско-славянские рамыПод пижамы и не положить под стеной.Как другой океан неизвестный внизу созерцаяПервый раз. Открыватели старых тяжелых земельМы стоим – соискатели ада и раяОбнимая Елену за плечики тонких качель.О Елена-Европа! Их женщин нагие коленкиВсё, что виделось деду, прадеду – крестьянам, и мнеПотому глубоки мои раны от сказочной ЛенкиГорячей и страшней тех что мог получить на войне.Я уже ничего не боюсь в этой жизниНичего – ни людей, ни машин, ни боговИ я весел как скиф. Хохоча громогласно на тризнеХороня молодых. Я в восторге коль смерть прибрала стариков!Прибирай, убирай нашу горницу – мир благовонныйОт усталых телес. От измученных глазА когда я умру – гадкий, подлый, безумный, влюблённыйЯ оставлю одних – ненадёжных, растерянных вас.Эдуард Лимонов1978 г.

Выпустите народ на свободу

Беседует Владимир Бондаренко

Владимир Бондаренко. Рад тебя видеть, Эдуард. Рад, что ты такой же энергичный и такой же мужественный. Только славы стало побольше. Так кому в результате был нужен твой арест? Президенту? Правоохранительным органам? Русской литературе? Политическим противникам? Кто заказчик ареста?

Эдуард Лимонов. Это всё догадки. Никогда не будет доказательств, кто придумал моё дело. Спущено оно было, очевидно, сверху. Но никогда мы уже не разберёмся, кто хотел ареста. Почему хотел? – это ясно. Заморозить деятельность успешно развивающейся политической партии. Ликвидировать её с помощью ареста основных руководителей партии. Сегодня всем ясно, что не смогли это сделать, может быть, поэтому меня и выпустили. Партия-то живая. И продолжает расти. А доказательств убедительных для суда так и не смогли найти. Все основные статьи обвинения были сняты. И терроризм, и организация вооружённых формирований не подтвердились. Ни по 280-ой статье. Вначале нам вменяли даже 279-ую, то есть организацию вооружённого восстания. Но когда не смогли, то оставили 280-ую. Тоже чудовищно. Всё это в суде не подтвердилось, и суд нас по трём основным статьям оправдал. И получил я в результате ниже низкого, всего четыре года тюрьмы. Это говорит о том, что и по оставшейся статье никаких доказательств не было. Мизерные намёки и подозрения. Попытка ликвидировать партию национал-большевиков не удалась.

В.Б. Не был ли ты помещён в тюрьме, как известный писатель и публичный человек, в более привилегированные условия, чем твои соратники?

Э.Л. Ни в Лефортово, ни в Саратове никакой разницы не было. Все сидели на тех же самых основаниях, и даже в тех же самых камерах… Почему-то нас по кругу перемещали. Я сидел в той же 32 камере, где до этого сидел Сергей Аксёнов, с теми же сокамерниками. Позднее я сидел в Саратове в тюрьме строгого режима в камере, в которой до этого сидел Пентелюк. Те же тяготы, те же лишения. Да и срок примерно одинаковый. Мне дали чуть больше других, вот и вся привилегия.

В.Б. Ходят слухи, что тебе предлагают уехать во Францию и спокойно жить там, пользуясь французским гражданством. Уйти из политики.

Э.Л. Таким провокаторам надо бы бить морду, но я даже советовать этого не могу, потому что нахожусь на условно-досрочном освобождении. Не дождутся. Безусловно, я никуда не поеду. Я может и съездил бы на неделю, но знаю, что на сто процентов меня обратно не впустят.

В.Б. А в Харьков к родителям сумеешь вырваться? Насколько я знаю, отцу уже исполнилось 85 лет, матери 82 года. То-то радости им будет повидать сынка.

Э.Л. Обязательно, Володя, попытаюсь в ближайшее время к ним съездить. Но и туда сначала надо получить разрешение на поездку, как бы не нарваться на провокацию. Я же не за себя боюсь. Не для того я вышел на свободу, чтобы оказаться вне России, вне нашей политической жизни. Да и ребята устали без меня.

В.Б. Тебя уже сватают в губернаторы, в мэры…

Э.Л. Я полагаю, что нам не надо ввязываться ради сомнительных сенсаций в каждые выборы, если нет надежды на успех. Мы будем только тогда идти на выборы, когда будет большой шанс победить.

В.Б. Ты веришь в свою победу?

Э.Л. Если бы я не верил в победу, не занимался бы политикой. Если у нас будут энергия и воля, рано или поздно мы победим.

В.Б. Чем отличается нынешняя ситуация в России от ситуации 1993 года?

Э.Л. Всем. Тогда, десять лет назад, была вспышка протеста, причём массового протеста. Но танковыми ударами народ сумели запугать и надолго. И уже былые полумиллионные шествия демонстрантов, миллионные акции протеста ушли в прошлое. Сегодня в акциях протеста принимают участие лишь десятки тысяч людей. Это очень мало. И наша задача менять эту ситуацию. Многие надеялись, что пока я сижу в тюрьме партия разложится. Национал-большевистская партия не только выстояла в этом болезненном процессе, когда она была лишена и председателя партии и таких крупных активистов, как Нина Силина, Сергей Аксёнов, но и успешно двинулась вперёд. У нас сейчас гораздо больше людей, чем было до моего ареста. Интересные яркие молодые лидеры. Настоящие неистовые революционеры. Власть ломает руки и ноги национал-большевикам, но ничего сделать не может. Я видел по телевидению нападение милиции на Марсовом поле на наших ребят. А ведь потом были ещё и пытки, избиение ногами. Отвратительные методы. Страна якобы стремится в Совет Европы, а ведёт себя по-варварски. Я хочу, чтобы этого не было. Мы же никогда никого не избивали. Не применяли насилие. Хоть нас и называли террористами. И есть широкий набор так называемых цивилизованных приёмов борьбы, применяемых во всём мире. От гнилых помидоров до роскошных тортов. Их-то никак к арсеналу холодного и горячего оружия не отнесёшь. Главное, чтобы было ясно, за что тот или иной губернатор или принц получает такой подарок. Чтобы народ был солидарен с нашими действиями.

В.Б. Есть ли ещё какие-нибудь литературные планы?

Э.Л. Нет. Я достаточно хорошо поработал, как писатель, в тюрьме. И норму свою перевыполнил на много лет вперёд. У меня не так много времени осталось, собираюсь заниматься только политической деятельностью. Надо сконцентрироваться на определённых задачах. И народу нашему надо перейти от пассивного участия в политике, от чтения патриотических газет к активным действиям. Если вас призывают оппозиционные партии выйти на улицу – выходите. Приводите с собой друзей. Многолюдность заставит власть прислушаться к народу. Миллионные демонстрации протеста – по-прежнему мощнейший метод нажима на власть. На западе законы отменяют таким образом.

В.Б. А вы готовы, Эдуард, вместе с другими оппозиционными силами, с той же КПРФ, к примеру, идти на общую демонстрацию, на общий митинг протеста, участвовать в общей оппозиционной борьбе?

Э.Л. Мы всегда, Володя, выступали «за», за все совместные действия. И предлагали эти единые действия. Нас не всегда встречали с должным пониманием, но, я думаю, сейчас возможно изменилась ситуация. И мы ещё встретимся с тобой в одной колонне, как в былые времена. Не скрываю, есть у КПРФ стремление всё тянуть на себя, но надеюсь и они понимают, вместе мы добьёмся большего. Мы хотели бы равноправных отношений со всеми соратниками. Иметь свою долю политического влияния… Мы давно уже, может быть, самыми первыми осознали необходимость союза со всеми реальными оппозиционными силами. Со всеми, кто против нынешней абсолютистской системы власти. Давайте вместе её убирать, давайте вместе работать. Надо объединяться против общего противника, и народ нас поймёт. Хватит разорять страну. Режим несправедливый до мозга костей. Союз кагебешников и олигархов противоестественен. Такого никогда в мире не было, и ничего хорошего из такого союза получиться не может.

В.Б. Ну а если тебе вдруг предложат в Государственную думу пойти по коммунистическому списку. Ради общего дела пойдёшь в Думу?

Э.Л. Конечно, такой вопрос нам надо обсуждать на нашем ЦК партии, но я лично не против. Считаю, что мы бы пошли с пользой для всех таким единым списком. Пусть нам дадут какую-то пропорциональную часть. Мы не жадные, но мы знаем, чего можем добиться. Я ведь при всех расхождениях с теми или другими лидерами КПРФ никогда не отрицал и наших общих положений, к примеру, борьбу за социальное равенство. Во многом у нас схожие цели. Я много раз повторял, если бы не было КПРФ, у нас вообще бы не было, к сожалению, никакого противовеса нынешней власти. При всем несовершенстве, при определённой политической робости, КПРФ – это реальная народная оппозиция. Пусть она не радикальная оппозиция, но было бы гораздо хуже, если бы её совсем не было.