Поколение воинов

Он видел неуверенность во взгляде Паниса и посочувствовал ему. Панису пришлось заново освоиться со многим, а времени у него на это было меньше часа. К тому же для него Дюпейниль по-прежнему был чужаком, которому, возможно, не следовало доверять. Однако он принял решение и кивнул в знак согласия с предложением офицера Безопасности. Дюпейниль быстро покинул рубку, заметив попутно, что все аварийные переборки снова убраны. Он направился прямо в свою каюту, взял кристалл с записями и вернулся назад. Панис ждал его, повернувшись ко входу в рубку. Ничего не говоря, Дюпейниль вставил кристалл в воспроизводящее устройство и включил запись на воспроизведение. Пока Панис слушал, выражение его лица медленно изменялось: подозрение — изумление — гнев…

— Ублюдки! — выдохнул он, когда запись кончилась и Дюпейниль снова забрал кристалл. — Я знал, что вы им не нравитесь, но никогда бы не подумал… Да к тому же эта связь с пиратами! Что это за леди Луиза, о которой они говорили?

— Луиза Параден. Кстати, она — тетка Рэндольфа Парадена, того самого, который был исключен из Академии, потому что коммандер Сассинак доказала, что он виновен в воровстве, сексуальных преступлениях и расовой дискриминации вефтов. Они были кадетами Академии в одно и то же время.

— Я никогда об этом не слышал.

Дюпейниль сардонически усмехнулся:

— Разумеется, не слышали. Это не афишировалось. Но если вас интересует, почему коммандера Сассинак постоянно сопровождают вефты, то вот вам одна из причин. Когда Оллери пытался раскрутить меня на сплетни о ней, он упомянул и об этом. Что тоже навело меня на подозрения: Оллери не должен был этого знать. О том случае умалчивали.

— И вы полагаете, что в памяти бортового компьютера хранятся и другие доказательства?..

— Да. Вы же слышали, что они говорили. Возможно, еще больше сведений удастся разыскать в их персональных компьютерах. Но капитан — вы, Панис. Вы официально приняли на себя командование кораблем. Полагаю, вы понимаете, что мы оба находимся в достаточно сложной ситуации. У нас на борту труп бывшего капитана и одиннадцать живых членов команды, запертых в аварийных капсулах. Если мы встретим других мятежников, в особенности если они окажутся приятелями Оллери, нас пристрелят за мятеж и убийство прежде, чем нам удастся представить свои доказательства суду.

Панис потрогал синяки на лице, потом ухмыльнулся:

— Значит, нам лучше не попадаться.

Пока они перетаскивали тело Оллери в холодильную камеру и отключали управление последней из капсул, Дюпейниль придумал, что ему делать с его подложными приказами. Он мог «повесить» их на предателя в окружении Генерального инспектора. Сассинак никогда не выдаст истинный источник этих приказов. Он был абсолютно уверен, что никогда не добьется от ссли свидетельских показаний против нее. В конце концов, то, что это сделала именно она, было всего лишь предположением. В интересах как Флота, так и Федерации было снять с нее все обвинения, даже если Сассинак действительно была виновна. Однако в интересах Флота выдвинуть как можно больше обвинений против тех, кто связан с пиратами и покрывает их.

Он тщательно обдумал всю цепь событий. Имело ли смысл для подобного предателя сознательно направить офицера Безопасности на «Коготь», чтобы уничтожить его? Разумеется — если они считают Сассинак угрозой и если разузнали, что он работал вместе с ней. У них сорвалась выгодная сделка на Ирете. Он, Дюпейниль, раскрыл одного из их агентов на «Заид-Даяне». Дюпейниль и сам по себе представлял опасность для этих предателей, и они стремились убрать его подальше от Сассинак.

Дюпейниль и сам почти поверил в это. В таком объяснении была логика, и логика преступная. Но если это объяснение правдиво, тогда либо Оллери, либо его помощник, который, как подозревал Дюпейниль, был главой преступной организации, должны были с самого начала знать о нем; им вовсе не требовалось обнаруживать «жучки», чтобы заподозрить пассажира. Разумеется, в передаче данных внутри любой организации всегда бывают сбои. Возможно, сообщение касательно Дюпейниля попросту не дошло до Оллери…

Панис позволил вынужденному напарнику заняться своими ушибами и ссадинами — знак доверия, который Дюпейниль оценил. Помимо разбитого и опухшего лица, у пилота был сильно ушиблен бок.

— Оллери, — проворчал он, когда Дюпейниль, вопросительно подняв брови, взглядом указал на синяк. — Именно тогда я понял, что, по меньшей мере… не понимаю происходящего. Сирис повалил меня, потом я увидел капитана с игольником, он крикнул Сирису, чтобы тот откатился в сторону, и пнул меня, а потом вы…

— Ладно, — прервал его рассказ Дюпейниль. — Из-за этого вам некоторое время будет больно дышать. Нам придется последить за вашим здоровьем, чтобы не начался отек легкого. Почему бы вам не объяснить мне то, что мне следует знать, чтобы взять на себя тяжелую работу? Вам вовсе не обязательно все время таскаться по лестницам.

Он заставил Паниса принести из каюты чистую форму и теперь помогал новоявленному капитану «Когтя» натягивать ее на себя. Лед для ушибов и синяков… что ж, по крайней мере, этого добра у них хватает. Дюпейниль вспомнил об отсеке с замерзшей водой и предложил растопить немного, чтобы принять душ.

— Я хочу сказать вам о еще одной вещи, которая сильно меня тревожит, — заявил Дюпейниль с обезоруживающей откровенностью, когда они вернулись в рубку. — Я больше не уверен, что приказ, согласно которому я покинул «Заид-Даян» и взошел на борт этого корабля, не был подложным.

— Как это? Вы думаете, что кто-то послал подложный приказ?

Дюпейниль кивнул:

— На приказе стоял код, который очень встревожил коммандера Сассинак. Она заявила, что видела такой прежде, много лет назад, незадолго до того, как кто-то попытался убить ее в первом же рейсе. Я всегда думал, что этот код означает офис Генерального инспектора, какую-то конкретную компьютерную станцию, скажем, или конкретного офицера. Но даже ей показалось странным, что меня отозвали с ее корабля, в то время как предшествующий приказ гласил, что мы все должны присутствовать в качестве свидетелей на суде по поводу Иреты. — Он в общих чертах обрисовал Панису предыдущие события. — Я не мог в это поверить, но указания пришли по гиперпространственной связи, что исключает возможность постороннего вмешательства. Вы и сами слышали запись и то, что говорил Сирис. Если во Флоте, особенно в Управлении кадров, окопались предатели — а это нам теперь известно почти наверняка, коль скоро команда этого корабля не переформировывалась так долго, — для них не составило бы труда и перевести меня с одного корабля на другой.

— Это сложно доказать, — заметил Панис, отхлебнув из кружки горячего бульона.

— Хуже того. — Дюпейниль развел руками. — Скажем, произошло именно так, как они и хотели, и я был убит. Неисправная аварийная капсула — хороший предлог. Они могли принять меры предосторожности и стереть из памяти всех компьютеров любые упоминания о подобном приказе. Предположим, они попытаются заявить, что коммандер Сассинак или я сам подделали этот приказ. Тогда в том случае, если бы мне удалось остаться в живых, мне можно было бы предъявить обвинение в подлоге. Если же я погиб бы, они занялись бы Сассинак. За эти годы она причинила им немало неприятностей; бьюсь об заклад, Рэнди Параден затаил на нее зуб. Подделка приказов или вмешательство в переговоры по гиперпространственной связи — достаточный предлог, чтобы устроить массу неприятностей даже хорошо известному капитану крейсера.

— Понимаю. Учитывая сведения, которые вам удалось собрать, имело смысл убрать вас с ее корабля. А если они смогли бы позже дискредитировать и коммандера Сассинак…

— Интересно, сколько человек из ее команды было отозвано с корабля, — продолжал размышлять Дюпейниль; он плел, новые узоры рассуждений — уже просто потому, что это доставляло ему удовольствие. — Что, если мы выясним, что еще один офицер был отозван по семейным обстоятельствам, а другому было дано какое-то срочное задание? Полагаю, это будет достаточным доказательством.