Поколение «все и сразу»

– Господи, – испуганно и взволнованно вдруг затягивает тетя, – а как ты жить-то будешь? У тебя деньги-то есть? Хоть какие-нибудь?

Будь в комнате любой предмет – лучше всего подошла бы ваза, – и я запустил бы его в ее старую башку… В гневе я затопал по комнате, до боли сжимая кулаки. Кожа побелела, как будто кровь отлила. Мышцы гудели от напряжения. Паркет скрипел – выдрать бы его со всеми корням, чтобы замолчал навсегда…

– Андрей! – Боязливо вскликивает она, театрально хватаясь за сердце. – Что с тобой?

– Ничего, – огрызаюсь я злобнее задуманного, по инерции оборачиваясь к ней…

– Я не думала тебя обидеть, прости меня, – и она даже в неуверенном шаге подступает ко мне навстречу, будто в геройской попытке остановить мчащийся на скорости и без тормозов поезд. Жалостливый вид ее охлаждает пыл, как же можно злиться на желающего добро… – Ну, не стоит же обижаться на всякий пустяк. На обиженных воду возят, между прочем!

Чертов вопрос про деньги… Со стороны выглядит вся ситуация так, будто меня со смехом бросают на раздирание судьбе, одновременно с притворством удивляясь моей неспособности выжить и будто бы боясь за мою дальнейшую участь.

– Вынесу-ка шкаф прямо сейчас.

– Очень разумно, – с непонятным огорчением соглашается она. Складывается ощущение, будто от страха она подавляет желание предложить мне оставить его.

Громко отстукивая каблуками по пустой комнате, медленно я подкрадываюсь к шкафу. Сначала с особым остервенением я выдираю держащуюся на одной петле дверцу, потом вторую, потом ногами выбиваю заднюю стенку, потом боковые… Только тогда, когда шкаф обращается груду обломков, в порыве ярости я замечаю, как ускоренно забилось сердце и как громко застучало в висках…

Когда я успокаиваюсь, Рита не без страха с лаской берет меня под локоть. Удивительно, что я не отшатываюсь в сторону, не замахиваюсь в порыве неостывшей злобы, ничего, просто безэмоционально оборачиваюсь, чувствуя, как глаза заливает свинцовая грусть. Так неужели это не сон? Неужели мне взаправду предстоит жить вот тут? В этом подвале на седьмом этаже?

– На первое время дам тебе денег, – она торопливо вытаскивает из сумочки кошелек. Пятитысячная купюра сверкает в тонких женских пальцах. Отказываться от материальной помощи – сущая глупость. И потому я даже не пытаюсь проявить хоть какую-то гордость. Лишь покорно беру банкноту и сухо благодарю, как будто одной бумажки оскорбительно мало.

Она придерживает каждую дверь, тем самым помогая выносить обломки шкафа. Я управился в три ходки, к счастью, помойка оказалась совсем рядом с парадной… Остаток дня теперь больше вовсе не заботит. Домой мы вернулись к четырем, с собой из значимых вещей – ноутбук. После запоздавшего обеда я зарываюсь в текстах, пытаясь выдавить из головы, словно фарш из мясорубки, хоть какие-нибудь связные друг с другом предложения. Впрочем, для скелета работы достаточно даже ничтожных и пустяковых, бессвязных мыслей… Лариса, как выяснилось утром следующего дня, ответила ближе к полуночи, когда на небо вскарабкался одинокий полумесяц, не знающий перед кем похвастаться триумфом, и когда я уже мирно дремал, крепко прижимая к телу одеяло.

3

Единственное, что я купил в новую квартиру – комнатой то жилище мне перед самим собой было противно называть, – это угловую одноместную кровать, шкаф и холодильник. Рита наполовину помогла с финансами, ежеминутно ропща на цены, когда мы бродили по магазинам… С доставкой договорились так, чтобы привезли все в один выходной день.

Светлое утро, несмотря на прохладу, не предвещает порывов ненависти ко всему или… Мы идем от метро Автово по проспекту Стачек в квартиру, и даже осознание, что с каждым шагом чертова коммуналка все ближе и ближе, что она, как зловещий водоворот, все притягивает и притягивает к себе, без шансов отдаляя от берегов комфортной жизни, не слишком-то нервирует. Радует шебуршание утренней листвы, забавляют скользящие почти над самой землей воробьи. И я иду, поднимая голову слегка кверху, чтобы видеть светло-голубое, местами покрытое мазками облаков, небо, чтобы ловить то едва дергающиеся вверх-вниз макушки людей, которые поднимает слабый ветерок… И даже Рита, шедшая где-то в стороне, но рядом, не заботит меня, как будто мы и вовсе не знакомы.

День портил сломанный лифт, а добивает его Рита своими неожиданными диалогами, когда приезжают грузчики:

– Как дорого выйдет, – с досадой бубнит она, то ли рассчитывая сбросить цену за подъем, то ли от привычки. Я молча стою за ее спиной, сунув руки в карманы и ни о чем не думая, как будто оглушили меня хорошеньким ударом кулака по голове.

– Ну а что вы хотите? – Недоумевает грузчик. – Хотите, сами тащите на седьмой этаж, – он деловито достает сигарету и закуривает. – Цены устанавливаю не я, понимаете? А начальство, я лишь уведомляю вас… А ваше дело согласиться или нет.

– А если мы шкаф как-нибудь сами?

– Ну дешевле выйдет, конечно же, – хмыкает тот, будто намекая, что без их услуг мы ни за что не справимся. Напарник его роется в старой, разваливающейся газели.

– Ладно, тогда шкаф своими силами, – дает отмашку Рита.

Тот, что рылся, закончив, подходит к нам.

– Не будет сигареты? – Обращается он, по большей части, ко мне. Я мотаю головой; от курения я сумел избавиться лет в девятнадцать.

– Так мои возьми, что как не родной-то, а? – Вмешивается первый грузчик, чуть ли не с готовностью треснуть по затылку коллегу за несообразительность.

Я оттягиваю тетю в сторону, ближе к парадной, взяв ее под локоть и чувствуя, как испуганно расширились мои глаза, и быстро запеваю почти что шепотом:

– Как сами-то? Пускай грузчики затащат, не просто так ведь нанимали их. Если вопрос в деньгах… Я и сам…

– Не надо лишних трат, ты парень молодой, – Рита повышает голос специально, видно, чтобы выставить напоказ свою значимость перед рабочими. Я чувствую насмехающиеся взгляды тех пьянчужных морд, стертых никотином, но голову не поворачиваю, виновато уставившись в ключицы тети, – справишься! Только… – Тут она понижает голос. – Деньги тебе надо экономить, а как иначе жить-то собираешься?

Грузчики принимаются за работу только тогда, когда сигареты догорают до конца. Я бросаю на доски, упакованные в картонные коробки, полный печали взгляд, скрывающий желания обрызгать проклятиями все подряд, в особенности, квартиру и лифт. Три упаковки, каждая из которых в длину превосходит мой собственный рост. Седьмой этаж, и мнение мое никого не интересует, иронично подмечаю я. Надо экономить… Слышал, экономия – один из принципов богатых, только вот люди с достатком, сколько бы они не экономили и как бы не прославляли экономию, не живут в коммуналке и не надрываются…

Во славу здравому смыслу, мы предусмотрительно запаслись контейнерами с едой и отобедали стоя, но перед этим я около двух часов провозился, собирая шкаф. После подъема коробок с деталями руки и ноги гудят, отчего хочется скорее отделаться ото всех и завалиться крепко спать, зная, что будильник не станет звонить…

– Устал за сегодня? – С материнской лаской в голосе спрашивает она. При подъеме последней коробки, руки мои от напряжения дрожали. Я останавливался раза три, чтобы перевести дыхание, и каждый раз, с каждой ступенькой поднимаясь выше, мне казалось, будто пальцы вот-вот уронят эту коробку с проклятыми досками…