Покорение вершин
Шрифт:
Четвертым делом было пережить ночь, что удавалось не всем.
Стражники их ловили и отправляли в воспитательный центр, что являлось одной из основных опасностей, так как голод, побои воспитателей, необъяснимые исчезновения воспитанников были рядовыми явлениями и многие предпочитали бежать прочь на улицы.
А улицы… Что улицы? Тут как всегда — бандиты разных возрастов, что либо просто побьют ради развлечения, либо продадут в рабство. Тёмные подвалы, куда лучше не заходить, чтобы не кануть в полную безвестность. Канализация, где можно укрыться, но порой не можешь уснуть от шороха лап по камню и буравящих из темноты взглядов. Пруд, в котором не покупаться и вообще ночью в парк не ходить. И многое другое, о чем многие уже не мог рассказать.
Беглецы из
И хоть после прошлогодней осени всяческой нечисти стало меньше, много чего страшного до сих пор скрывалось в темноте улочек. Местным давно было известно, что надо было обходить стороной, каких заброшенных домов следует избегать, к кому соваться не следовало, но от всего трудно защититься.
Вечерами они собирались в своём убежище и смотрели как их небольшая самодельная печка сыплет искрами и веселые язычки пламени вырываются через щели. Они сидели, хлебали шуляк (кипяток с растворенной в нём всякой всячиной: как правило корками хлеба и найденными объедками), рассказывали обо всём увиденном, замечанном, и планах и мечтах на будущее. Тут же на краю печки сушился найденный хлеб — самое дорогое, что у них было. Здесь они обменивались вещами, мыли и чистили то, что можно было перепродать.
И да, у каждого из них была мечта.
Вот Хромой Дики, потерявший стопу в капкане в одном из садов, мечтал что найдёт своих родителей, уродливый от ожогов на лице Айк, которые ему оставили какие-то садисты с метками восьмилучеввого колеса, мечтал о том чтобы сбежать с пиратами. Беззубый Хауфф хотел наоборот — стать стражником и много-много лет благоденствовать ничего не делая и получая кучу взяток от толстых купцов.
Вихрастый Дики сгорел в ловушке, светлоглазого Айка нашли разделанным на кусочки, белозубого Хауффа забили насмерть за попытку воровства. Кости одного парня были обнаружены утром, и вообще непонятно было, что с ним стало, что лизало с ним всю мякоть, оставив голый маленький костяк… Их нет, а мечты остались.
И теперь он, Гийом, десятилетний бандит, оставшись без своих друзей тоже мечтал. Ярко-ярко! И мечтал он сейчас просто чего-нибудь пожрать. Просто набить себе брюхо, набраться сил, чтобы пережить ещё один проклятый день.
Как назло, все места оказались тщетны в плане поживы, его отовсюду выгнали.
Когда в отчаянии он копался в куче мусора и к нему подошла фигура в плаще, а ещё две перекрыли путь к бегству, он посчитал, что его время вышло. Эти, что в грязных хламидах и плащах, уже давно не копались в мусоре, хотя раньше почти только этим и занимались, утаскивая всё под землю, но теперь видимо решили вернуться к прежнему занятию и решили выгнать мелкого конкурента.
Гийом зажал тонкими пальцами кованый пятнадцатисантиметровый четырёхгранный гвоздь и твердо решил дорого продать свою жизнь.
Парень уже приготовился кричать (а вдруг кто прибежит?), вертя худенькой шеей, когда сутулый бандит со скрытым капюшоном лицом вытянул руку из кармана… И нет, там не оказался ни нож, ни чего-либо острого. На грязной перчатке лежала целая четвертина «формовки» (форменной булки папаши Грена), серого ноздреватого хлеба и испускающего такой запах… Ну просто без слов — ЗАПАХ!
— Хочешь-хочешь? — неожиданно высоким голосом произнёс он, и под полой его хламиды шевельнулось что-то, будто бы у него была третья рука.
Гийом настороженно кивнул.
— Нада-нада кое-что сделать-сделать!
— Что? Плата сразу! На убийство не подписываюсь!
— Нада-нада последить за столичным гостем.
Согласился. А почему бы и нет? За такую простую работы такой кусман? Да сейчас он был готов работать и за гораздо меньшую плату.
А когда увидел, за кем проследить…
Семья Пня, старого знакомца, юноши лет пятнадцати, что широкими плечами и щеками, кривыми и короткими ногами и длинными руками оправдывал своё прозвище.
Лицо напоминало во многом животного своими пучеглазыми глазами, и растрёпанными волосами. Очень сильный, он любил преследовать беззащитных по сравнению с ним людей, видеть в их глазах страх, беспомощность перед проявлением его полузвериного характера. Отец, поговаривали, был не лучше.И Гийом, по меркам прочих людей только недавно начавший жизнь, оказавшись на краю гибели, оказался в такой ситуации, когда не только ради платы, а ради мести хотя бы одной ненавистной сытой твари ему хотелось помочь тем, кто носит балахоны и у кого растёт хвост…
* * *
В это лето я так и не смог попасть в наш форпост в горах. Причин было множество. После мятежа колдуна пришлось немного перетрясти сложившуюся в поселении под его личным руководством командную иерархию. Затем вновь собрали войско, ещё толком не отдохнувшее от битвы у Червивых холмов, и стремительно бросились на оставшиеся логова врагов и догонять человеческих наёмников-экорше. Захват поселений, и дальнейшее исследование огромного участка пустоши — мои новые владения, где искал ресурсы и удобные места заняли время. Заодно подчинял совсем мелкие выводки, убивал чудовищ, которые могли доставить нам проблем. Загонная охота принесла ещё ресурсов, при этом ещё и подточила наши силы, так как потерь избежать не удавалось, твари просто так подыхать не хотели. Советовался с ближним кругом и бывшими лидерами диких кланов, вводил реформы, следил за их выполнением, следил за воспитанием и обучением крысок как своих, так и нового поколения, безжалостно выбраковывая всех, кто не внушал доверия. Огромная нехватка образованных тормозила развитие и полный контроль над землями, пусть скудными, но за счёт своей площади, тут тоже можно было многое найти. Нам требовалось всё учитывать и контролировать, а этого было невозможно достигнуть без образованных особей! Рассыпавшиеся патрули тоже искали как врагов, так и логова хищников, постоянно теряя в стычках воинов, прощупывая границы с людскими землями на востоке, юге, с непонятным лесом на юго-востоке.
Так мы определили заодно куда бежал великан, но за ним никого не послал. Хоть и можно было из его черепа сделать целый котёл, на что настоятельно уговаривали, у меня на него были свои планы. Поэтому лишь следили, как он порой из своего обиталища совершал набеги на людей, чтобы набрать еды.
Нагнали не слишком далеко от безопасности, уже у границ Глермзоя и остатки двух «живодёрских» рот экорше, ещё более поредевшие с момента нашего расставания (передрались наверное с нанимателями). Их отряд шёл очень плотно, часто поворачиваясь и если смотреть со стороны, будто салютуя окружающим толпам крыс арбалетными и аркебузными выстрелами и угрожающе крича. Всё же им это не помогало. Стелясь, крысы окружали и беспрестанно беспокоили — внезапный выстрел из ружья из распадка, другой, кинутый камень, зарезанные часовые и как результат — усиленные ночные караулы, невыспавшиеся и уставшие, озверевшие люди, медленно теряющие силы. Удар и скрыться, удар и убежать — пока враг остаётся в напряжении, ожидая с какой стороны стремительные и жестокие крысы с ножами наголо выскочат на этот раз, пусть теряя бойцов, но теряя не впустую, а размениваясь, и порой не в пользу людей. Они всё больше замедлялось, пока не подошли другие контингенты и видя численный перевес, командиры наёмников даже предложили свои клинки мне на службу и даже хорошую скидку предлагали, но рабы нам нужны были больше.
Мне временами казалось, что надо было назваться не Клыками Пустошей, а Стервятниками, так как мы тащили к себе всё что не было прибито, а что было прибито — отрывали и тоже тащили. Абсолютная голь, мы нуждались во всём. Со всей округи катили камни, вырывались кусты, которые прилагали гигантские усилия, чтобы выжить в течение многих лет, при этом чтобы разом быть вырванными на нужды разрастающихся жителей логовов, рост численности которых не смог остановить зимний голод, война со свободными племенами и мятеж старого колдуна.