Покоритель джунглей

Вместе с тем не было ничего позорного в том, чтобы покориться. Когда борьба закончена, когда нет больше ни армии, ни регулярных частей, закон победителя есть закон. В этих условиях отказ подчиниться равносилен тому, чтобы объявить себя разбойником с большой дороги. Жизнь Нана-Сахиба больше не была в опасности, более того, в случае чего пощадят его одного, а всех остальных повесят. Не был ли их отказ повиноваться неслыханным безумием, которое никто не поймет?

Странно, что Сердар мало-помалу пришел к тем же выводам, что Нариндра и Рама; это доказывает, что логика имеет свои непреложные законы. Нана отказался сдаться, пусть, это его дело, пока борьба продолжалась в обычных условиях, верность ему была делом чести. Но как только англичане объявили, что непременно сохранят жизнь вождю восстания, но повесят любого, кто не сложит оружия, со стороны Наны было низостью держать возле себя горстку верных ему людей, которые неминуемо должны были кончить свою жизнь на виселице, тогда как сам принц рисковал только тем, что стал бы пенсионером англичан.

Разумеется, в своих размышлениях Сердар не заходил так далеко, у него было слишком высокое понятие о чести, чтобы рассуждать подобным образом, но он чувствовал, не желая себе в этом признаться, что на месте Нана-Сахиба вел бы себя по-другому, так, чтобы его нельзя было упрекнуть в эгоизме.

Несчастный долго прогуливался по долине, внутренне страдая и борясь с собой. Наконец, как обычно, он подавил в себе обуревавшие его чувства и, отбросив бесполезные сожаления, принял твердое и бесповоротное решение.

— Жребий брошен, — сказал он себе. — Слишком поздно, я поклялся и сдержу слово.

И он велел Барбассону и Барнетту отправиться к шлюпке. Едва они отплыли от берега, как Нариндра и Рама отправились к Нана-Сахибу.

— Что вам угодно? — спросил принц, приподнявшись на диване, удивленный тем, что они вошли без обычного предупреждения.

— Нам надо поговорить с тобой, Нана, — ответил Нариндра, — а так как разговор должен остаться между тобой, Рамой и мной, мы ждали отъезда Сердара.

— Что произошло? — спросил принц, заинтригованный торжественным видом маратха.

— Перейду сразу к делу, — продолжал Нариндра. — Мы пришли просить тебя освободить Сердара от клятвы, которую в порыве чрезмерного благородства он дал тебе сегодня утром, тем самым подписав себе смертный приговор. А твоя (он хотел было сказать «особа», но спохватился), а твоя свобода не стоит жизни такого человека.

— По какому праву вы явились ко мне? — высокомерно спросил принц.

— Ах, по какому праву? — живо перебил его Нариндра. — Не будем тянуть, у нас нет времени, вот оно, мое право.

И он направил на Нана-Сахиба револьвер.

— Вы хотите убить меня?

— Нет, но придется, если ты будешь упорствовать. Тем самым я спасу жизнь шести человек, дело того стоит.

— Как вы смеете обращаться так с потомком Великих Моголов?

— Я тоже царской крови, Нана, и род мой древнее твоего, но не будем спорить: ты в моей власти, и я этим пользуюсь.

— Что вы от меня хотите?

— Я уже сказал тебе, но могу объяснить более понятно. До амнистии, объявленной англичанами, все мы могли опасаться как за твою, так и за нашу жизнь, мы защищали бы тебя до последней капли крови. Но теперь ситуация изменилась. Англичане обязались пощадить тебя и назначить пенсию, приличествующую твоему рангу, тогда как нас, если мы не воспользуемся амнистией, ждут три сажени веревки, позорная смерть воров. Поэтому, как ты мог заметить, ни я, ни Рама, мы не присоединились к клятве, данной тебе европейцами.

— Да, действительно, я это заметил.

— Но нам этого недостаточно. Ты можешь поступить, как тебе угодно, с двумя другими, но Сердара мы поклялись спасти, даже против его и твоей воли. С твоей стороны, Нана, будет неслыханной низостью, если в один прекрасный день, а так оно и случится, ты отправишься в Калькутту и будешь жить там во дворце на золото англичан, в то время как по твоей вине повесят подлинного героя войны за независимость. Поэтому сегодня же вечером, когда он вернется, ты позовешь его и, освободив от клятвы, прикажешь ему ответить на зов сестры, потребуешь от него сделать все необходимое, чтобы восстановить свою честь и занять подобающее место в обществе. Ты сможешь добавить, что, когда он осуществит все задуманное, только тогда ты согласишься принять его помощь, но не для того, чтобы сражаться с английскими войсками, а чтобы перевезти тебя на борту «Дианы» в какую-нибудь далекую страну, где ты будешь жить спокойно, в окружении твоих богатств.

— Я понимаю, в чем тут дело, — горько улыбнувшись, сказал Нана-Сахиб, — под предлогом спасения Сердара вы хотите обеспечить собственную безопасность.

— Ах, как плохо ты нас знаешь, Нана! Так слушай. Рама, произнеси за мной следующие слова: «Я, Нариндра, клянусь моими предками, клянусь страшной клятвой, что если Нана-Сахиб выполнит в точности то, о чем я его прошу, я буду защищать его до самой смерти в случае, если он сам предпочтет славный конец английскому плену».

— И вы сделаете это? — воскликнул пораженный На-на-Сахиб.

— Мы поклялись. Теперь твоя очередь.

— А если я откажусь?

— Я тут же пущу тебе пулю в лоб. — И маратх приставил дуло револьвера к виску принца.

— Стой! — воскликнул Нана, обезумев. — Стой! Я согласен на все, но вы должны остаться со мной.

— Мы дали тебе клятву.

— Хорошо, сегодня же вечером я сделаю все, о чем вы меня просили.

— Поклянись священной клятвой.

Принц заколебался, и Нариндра снова поднял револьвер. Не было никакого способа уклониться от ужасной необходимости, и Нана произнес клятву.

— Еще мгновение назад, — продолжал Нариндра, — этого было достаточно, но теперь твоя клятва нужна нам в письменном виде и с твоей подписью.

Несчастный был побежден и безропотно подчинился этому новому требованию.

— Теперь все, — сказал Нариндра, пряча на груди пальмовый лист, на котором писал принц. — Мне остается только дать тебе один совет. Постарайся проявить величие и великодушие, как подобает монарху, тогда Сердар ничего не заподозрит и навсегда сохранит о тебе самые возвышенные воспоминания.

— Вы мне оставите по крайней мере двух других чужестранцев?

— О, еще бы! Нам это безразлично, потому что рано или поздно их повесят, в Индии или где-нибудь еще. К тому же у тебя достаточно золота, чтобы купить их.

— А вы?

— Не бойся, мы будем сражаться в первых рядах, но радом с тобой, мы — ни твои подданные, ни друзья, ни наемники у тебя на службе.

С этими словами Нариндра и Рама удалились. Сердару было уже пора возвращаться.

Нана-Сахиб поступил так, как советовал ему Нариндра, — по-царски. Невозможно описать радость Сердара, когда принц освободил его от клятвы. Более того, он не мог теперь даже по собственной воле продолжать играть роль защитника Наны, ибо тот заявил с гордым достоинством:

— После того как англичане пообещали сохранить мне жизнь, я не могу согласиться на подобную жертву с вашей стороны. Что скажет история, сохраняющая в своей памяти малейшие действия монархов, если я приму в дар вашу жизнь, когда моей собственной не угрожает больше опасность? Вы мне устроили в Нухурмуре убежище, где я чувствую себя в полной безопасности, здесь я дождусь лучших дней. Если позже, закончив все ваши дела, вы вспомните обо мне, я с удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством на «Диане», и мы вместе отправимся на поиски земли, где потомок Ауранг-Зеба и Надир-шаха сможет жить и умереть на свободе, не нуждаясь в милости англичан.