Покойник с площади Бедфорд
Шрифт:
– А может быть, речь о каком-нибудь посте, общественном или финансовом? – настаивала Шарлотта. – О какой-нибудь выборной должности?
– Я – президент клуба путешественников, который собирается раз в квартал и члены которого рассказывают друг другу истории, сильно приукрашенные нашим воображением и желанием выдать желаемое за действительное, – улыбнулся Балантайн. – Всем нам уже больше пятидесяти, а некоторым и вовсе за шестьдесят. Мы живем воспоминаниями о наших прошлых экспедициях. Мы еще помним Африку, когда она была действительно темным континентом, полным тайн и опасностей. И путешествовали мы там в то время ради
– Но вы ее знаете? Знаете по-настоящему, потому что были там? – не унималась Шарлотта.
– Конечно. Но мне сложно представить себе, чтобы наши знания заинтересовали кого-нибудь из нынешних исследователей или финансистов. – Генерал нахмурился еще больше. – А что, вы думаете, что это как-то связано с Африкой?
– Томас так думает… Вернее, он считает, что это возможно. А тетушка Веспасия верит в то, что это очень обширный заговор и в основе его лежат какие-то невероятные деньги.
Они проходили мимо все новых клумб, на которых росли восхитительно пахнущие цветы. Жужжание пчел перекрывало звуки шуршащих платьев и приглушенных разговоров.
– Что ж, это выглядит не таким уж невозможным, – заметил Брэндон.
– Ну а какие еще могут быть посты? – вернулась к прежней теме разговора миссис Питт.
– Я был президентом общества по поддержке молодых художников, но мое президентство закончилось в прошлом году, – рассказал военный небрежным тоном, которым подчеркнул всю незначительность этого поста. – Ну и, кроме этого, меня недавно выбрали в комитет, который занимается сбором средств для детей-сирот. Это в моем клубе, в «Джессопе». Правда, мне сложно представить себе человека, который хотел бы отобрать у меня это место. Оно совсем не эксклюзивное. Любой, мне кажется, кто захочет стать членом этого комитета, будет немедленно в него принят.
– Да, это совсем не похоже на то, ради достижения чего человек может пойти на шантаж, – согласилась Шарлотта.
В молчании они пошли дальше, пересекли дорожку, огибающую сад, и вышли на основную территорию Риджент-парка. Ветер прекратился, и становилось все жарче. Где-то играл оркестр.
– Не думаю, что тот факт, что тело принадлежит Слинсби, а не Коулу, имеет для полиции какое-то значение, – произнес генерал после долгих раздумий. – В любом случае я могу быть виновен в смерти человека. Он вполне мог быть у шантажиста на посылках, как и любой другой. Вы говорите, что он был жуликом?
– Да… из Шордича, а это довольно далеко от Бедфорд-сквер, – быстро ответила Шарлотта. – И убили его в Шордиче. Его убил подельник. Томас знает, что к вам это не имеет никакого отношения.
– А почему же тогда его сотрудник продолжает обо мне выспрашивать?
– Чтобы понять, что может интересовать шантажиста. – Миссис Питт попыталась говорить как можно убедительнее. – Это может быть или влияние, которым вы обладаете, или власть, которая у вас есть, или информация, которой вы располагаете. Как вы думаете, что у вас общего с остальными жертвами?
– Мне сложно это даже предположить, поскольку я не знаю, кто они, – со смешком ответил генерал.
– А, да… – смутилась женщина. – Ну конечно! В числе жертв есть банкир, дипломат, сэр Гай Стэнли, о котором вы уже знаете… – Она заметила тень сожаления на лице ветерана, но продолжила: – Потом еще судья… – На мгновение
Шарлотта задумалась, должна ли она назвать Корнуоллиса. Может быть, Питт и не хотел бы этого, но ситуация была слишком серьезной, чтобы сохранять секреты, которые нужны были для того, чтобы не поставить кого-то в неловкое положение. – И помощник комиссара полиции, – закончила супруга полицейского.– Джон Корнуоллис, – сразу же произнес генерал, мягко взглянув на Шарлотту. – Вы, конечно, можете ничего не говорить… Мне очень жаль. Он очень достойный человек.
– Вы хорошо его знаете?
– Нет, не очень. Просто мы члены одного клуба, вернее, даже двух… Всегда думал, что он хороший парень, очень прямой. – Балантайн вдруг замолчал, но потом, через несколько ярдов, продолжил: – Я и сэра Гая Стэнли тоже знал. Не очень хорошо, но мне он всегда нравился.
– Вы все время говорите о нем в прошедшем времени.
– Действительно. Прошу прощения. – Лицо военного напряглось. – Это непростительная ошибка. Просто я очень много думал о нем после того, как вся эта грязь была напечатана. Бедняга… – По телу Брэндона прошла судорога. Он распрямил плечи и несколько раз напряг и расслабил мускулы, как будто хотел согреться, несмотря на жаркое солнце. – Я навестил его. Хотел ему сказать… не знаю… наверное, то же, что хотели сказать мне вы, когда пришли в первый раз. Что я все равно считаю себя его другом. Что я не верю во все эти обвинения. Но не знаю, поверил ли он мне.
Перед ними пробежала собака с палкой в зубах.
– Может быть, мне надо было набраться смелости и сказать ему, что я тоже жертва этого же шантажиста, но я так и не решился рассказать – даже ему, – в чем меня обвиняют. И поверьте, мне это в себе совсем не нравится. Думаю, что надо было решиться. Наверное, я боялся, что если скажу правду, то он мне не поверит. – Генерал повернулся и встал перед Шарлоттой. – Вот ведь в чем дело. Я больше ни в ком не уверен. Я не верю там, где мне это не пришло бы в голову еще месяц назад. Люди предлагают мне свою поддержку, дружбу, сочувствие, а я смотрю на них и не верю. Везде стараюсь найти грязные и низкие мотивы, еще и еще раз анализируя замечания, которые были сделаны абсолютно невинно. Ищу пятна на всем том хорошем, что было в моей жизни…
Стоя рядом с ним в ярком солнечном свете, миссис Питт могла только крепче сжать его руку. Перья ее шляпки колебались на воздухе – казалось, они вот-вот могут коснуться щеки генерала.
– Вы должны думать не только о вашем физическом, но и о душевном здоровье, – сказала женщина, и ее слова прозвучали очень мягко. – Ведь вы же знаете, что всё не так, как вы себе представляете! Надо лучше думать о людях. Мы не так уж доверчивы и кровожадны. – Шарлотта заставила себя улыбнуться. – У вас есть всего один враг, о котором мы знаем, но и он сам не верит в свои обвинения. Потому что знает вас.
Локон, вырванный ветерком из ее прически, упал ей на лоб.
– Спасибо вам.
Генерал теперь говорил еле слышно, чуть громче, чем дышал. Затем он поднял руку и убрал локон туда, где тот и должен был быть, – под край шляпки тетушки Веспасии. Этим единственным жестом Балантайн полностью выдал себя, и он знал это. Но в тот момент, под жарким солнцем, это не имело для него никакого значения. Может быть, в будущем такое уже никогда не повторится, но сегодня навсегда останется у них в памяти.