Покуда я тебя не обрету

Джек был готов спорить, что Алиса выдумала эту белиберду из головы вот прямо сейчас – она никогда и никому не рассказывала, как готовит краски, особенно непрофессионалам.

– Патоку? – спросила девушка.

– И еще лещину, – добавила Алиса. – Получить цвет, как у золота, сложно, я же говорю.

Джек почему-то решил, что про лещину Алиса не наврала. Девушка взглянула на свою пчелу новыми глазами.

– Я сделала ее в Виннипеге, – сообщила она Алисе и Джеку.

– Салон «Тату для избранных», не так ли? – спросила Алиса.

– Да, вы их знаете?

– Еще бы мне их не знать, Виннипег, как бы это сказать, не Торонто, не заблудишься. Так что, тебе нужен для пчелы цветок?

– Верно, но я никак не могу решить, какой именно.

Джек медленно направился к двери, пусть к нему привяжется какой-нибудь псих или фанат на Квин-стрит, это все равно лучше, чем смотреть, как мама делает очередную татуировку.

– Ты куда, Джек? – спросила Алиса, не оборачиваясь; она выкладывала перед девушкой «блестки» с цветами.

– Не уходи, – сказала девушка Джеку, – я дам тебе посмотреть, не важно, куда она его поместит.

– Это мне решать, – сказала Алиса.

– Увидимся дома, – сказал Джек маме. – Я приглашаю вас с Лесли на ужин.

И Алиса и девушка расстроились, что он уходит. Боб Дилан выл, как обычно, песню Idiot Wind, Джек ее запомнил навсегда. Он думал не о девушке, а пытался разобраться, чем именно расстроена мама. Он хотел спросить ее: «Нет, скажи мне прямо, что именно во мне тебе не нравится», но решил, что при чужих не стоит.

– Меня преследует злой рок, – жаловался на жизнь Боб; каждый раз, приезжая в Торонто, Джек чувствовал себя именно так. – Говорят, будто я убил Гарри и увел его жену, дядя оставил ей миллион, а она потом умерла, и вот теперь я миллионер.

Следующую строчку Джек пропел вместе с Бобом, не сводя с мамы глаз:

– Ну что же мне делать, уж такой я везунчик!

Пропел потому, что главной причиной ее недовольства было именно это. Она укоряла его за то, что ему везет!

– Покамест, Джек, покамест! Кто знает, что будет дальше! – крикнула она ему вслед. Он же вышел на Квин-стрит и захлопнул за собой дверь.

Часть четвертая. Время спать на иголках

Глава 23. Радужный Билли

Джек общался с прессой в Нью-Йорке («десант по приказу «Мирамакса», как говорила Эмма). Интервью было ничем не примечательное, если не считать необыкновенную неуклюжесть, с которой очередная журналистка задала Джеку в сотый раз один и тот же вопрос. Ну и еще тот факт, что посреди интервью позвонила Эмма – как оказалось, в последний раз. Интервью брала полная дама с чудовищным акцентом; она однажды уже беседовала с Джеком и в тот раз интересовалась, не копирует ли он юного Мартина Шина из «Апокалипсиса сегодня». Нынче она пила диетическую кока-колу и курила сигарету с ментолом, распространяя вокруг себя резкий аромат.

– Капитан Уиллард носит короткие волосы, – ответил ей Джек в прошлый раз.

– Какой-какой капитан?

– Персонаж, которого Мартин Шин играет в «Апокалипсисе сегодня», капитан Уиллард, впрочем, я не вполне уверен, что он именно капитан, а не, скажем, майор.

– Я не про волосы, – сказала журналистка.

– Нет, я не делаю сознательных усилий, чтобы копировать Мартина Шина в каком бы то ни было аспекте, – сказал Джек. – И Марлона Брандо я тоже убивать не собираюсь.

– Вы имеете в виду юного Марлона Брандо?

– В фильме, о которым вы завели речь, – медленно принялся объяснять ей Джек, – молодого Мартина Шина посылают убить Марлона Брандо, вы разве не помните? Не сказать, чтобы он там был очень юн; впрочем, молодого Брандо я тоже не копирую.

– Так, забыли про это, – сказала дама. – Пошли дальше.

На этот раз она задала еще более беспардонный вопрос, но хотя бы оставила в покое «Апокалипсис», спасибо уже и на этом.

– Скажите, вы из тех, кто, не будучи гомосексуалистом, психологически идентифицирует себя с противоположным полом? С женщинами, я имею в виду.

– Вы хотите сказать, не трансвестит ли я?

– Да!

– Нет.

– Но вы всегда одеваетесь, как женщина, или думаете про это, даже когда вы одеты, как мужчина.

– Ну, сейчас я точно не думаю о том, как бы мне поскорее одеться женщиной, – ответил Джек. – Я просто иногда это делаю в кино – на съемочной площадке, когда я играю.

– Вы пишете про это?

– Про переодевания в женщину?

– Да!

– Нет.

Тут у Джека зазвонил мобильный. Обычно он не брал трубку во время интервью, но увидел, что звонит Эмма, а у нее в последнее время было плохое настроение. Она постепенно проигрывала войну с весом и каждое утро, когда Джек был не в Лос-Анджелесе, звонила ему и сообщала, сколько весит. В Нью-Йорке уже настало время ланча, но в Калифорнии Эмма только что проснулась.

Он сказал ей, что у него каждый божий день, круглые сутки берут интервью – впрочем, Эмма и так знала, что такое общение с прессой. В отчаянии Джек протянул свой мобильный интервьюерше и сказал:

– Эта женщина донимает меня уже давно, скажите ей, что я сейчас даю интервью. Может, у вас получится ее отшить.

Джек прекрасно знал, что сбить с темы Эмму ей заведомо не удастся, но надеялся, что зато Эмма собьет журналистку с темы переодеваний.

– Добрый день, – пропела в трубку журналистка.

Джеку послышалось, что Эмма ответила по-итальянски, и он сразу понял, в какую игру она играет.

– Пер фаворе, скаджьите Джьеку, что ему дзвоньит Мария Антониетта Белуцци!

– Прошу прощения, Джек дает интервью, – объяснила журналистка.

– Скаджитье ему, что я соскуджилась по его пенису! – сказала Эмма.

– Это миссис Белуцци, кажется, что-то срочное, – сообщила журналистка, возвращая Джеку мобильный.

– Ну, сколько ты сегодня весишь? – спросил Джек Эмму.

– Девяносто три! Бля! – завопила Эмма так громко, что журналистка расслышала.

– Эмма, тебе надо сесть на диету, – сказал Джек в сотый, а может, и в трехсотый раз.

Стоял 1997 год. Джеку было тридцать два, Эмме тридцать девять. У него был прекрасный обмен веществ, кроме того, он никогда не ел все подряд, – и все же даже ему теперь приходилось себя значительно ограничивать.

А Эмма так и не поняла, что такое «сидеть на диете». Вместо одной бутылки красного за вечер она стала выпивать две и есть макароны на обед. Женщине уже почти сорок, а ее любимая еда до сих пор – пюре с горгонзолой. Джек ей все время говорил: она может хоть весь день проводить в спортзале при «Временах года» в Беверли-Хиллз, сутками сидеть на тренажерах брюшного пресса и выжимать собственный вес – но даже в этом случае не выведет из организма потребленные углеводы, их просто слишком много.