Покуда я тебя не обрету

– Ты такой красивый, тебе нужно было родиться женщиной, – говорила она, усаживаясь на него.

От мужнина обеда пахло цветной капустой, тмином и копчеными колбасками, по мнению Джека, это была слишком мощная пища, как только духовка не взрывается. Да-да, мощная пища – как и сама миссис Стэкпоул.

– Я часто думаю, – говорил Джек Ною в их последний год в Эксетере, – что, наверное, женщины постарше смотрят на мальчиков вроде нас с тобой и сразу понимают, кому из нас нравятся.

– А почему ты об этом думаешь?

Джек тогда рассказал ему все, то есть почти все – даже про миссис Машаду. Но от матери Джек усвоил, что есть вещи, которые лучше не рассказывать, и поэтому умолчал о Лие и о миссис Адкинс. Он знал, что Ной обожает и ту и другую.

Джек совершил ошибку – Ной, в отличие от него, рассказывал все как есть, никогда не выбирая, о чем умолчать. Вот он и пересказал Лие историю Джека – про то, что его особенно тянет к женщинам постарше, и про судомойку с миссис Машаду.

Одни ученики изучали в Эксетере науки и всякую высокую премудрость, Джек же вынес из школы одно – можно навсегда испортить отношения с человеком, рассказав ему не всю правду, то есть фактически солгав. Стало быть, Ной не от Джека, а от Лии узнал, что она от него забеременела и сделала аборт. И когда после этого Лия снова оставила Рэдклиф – на этот раз окончательно, – Джек вынужден был признать, что дружбе с Ноем конец и что Ной, конечно, в своем праве.

Детство Джека, казалось ему, длилось целую вечность, а вот подростковый возраст пролетел как-то незаметно, словно дорожные знаки мимо борцовского автобуса. Джек Бернс не стал понимать женщин лучше или глубже, не выучил, как ему правильно вести себя с ними; в этом смысле он был не умнее бедняги Ламбрехта, верившего в ниженулей. Не понимал он и того, что и миссис Адкинс, и миссис Стэкпоул, и даже Лия спали с ним лишь от скуки и горя, прекрасно понимая, что он просто красавчик, у которого хорошо стоит.

Джек окончил Эксетер весной 1983 года, и на церемонии выпуска Ной не пожал ему руку. Много лет Джек не мог даже вспоминать о нем; он вычеркнул Ноя из своей жизни – а ведь тот был самым близким ему человеком.

Родители Ноя, и отец и мать, были ученые, специалисты по воспитанию совсем маленьких детей. По их виду и по виду их дома в Бостоне Джек сразу понял, что на воспитании малышей много не заработаешь; этим же объяснялось и то, что и Ной и Лия получали в своих школах стипендии. Как жаль, что воспитание маленьких детей так мало ценится – Джеку, как никому другому, было хорошо известно, сколь это важно.

Розены относились к образованию как к святыне и места себе не могли найти, когда Лия бросила Рэдклиф. Она отправилась в город Мэдисон, штат Висконсин, и попала там в какую-то неприятную историю, не наркотики, правда, а политические дела – в общем, связалась с плохой компанией.

– Ей не повезло с любовниками, все они оказались негодяями, и ты среди них – первый и главный, – говорил Ной Джеку.

Лия Розен погибла в Чили, вот и все, что знал Джек. Слава богу, не утонула, слава богу, река Незинскот, где окончила свои дни миссис Адкинс, оказалась ни при чем.

И ведь Джек никому из них не желал зла! Даже миссис Стэкпоул, а между тем ее тело нашли в реке Эксетер, под водопадом. В этом месте вода в реке соленая, туда достает прилив, и вот в отлив миссис Стэкпоул и нашли в соленой воде, глине и песке. Ее заметил то ли гольфист, то ли гребец из команды Эксетера; Джек не запомнил – близились выпускные экзамены. В любом случае ее опознали не по лицу, она слишком много времени находилась под водой.

Она тоже не утонула – ее задушили, писали в местной газете, а затем бросили в реку. Интересно, рассказывала миссис Стэкпоул про Джека мужу? Может, тот сам как-то узнал? Может, она спала еще с кем-то, а не только с Джеком? Как обычно в Нью-Гэмпшире, подозревали именно мужа, который работал на газовом заводе и обедал дома, но обвинений никому так и не предъявили.

Джеку тоже никто ничего не предъявлял – только Ной Розен, да и тот не обвинил его в убийстве сестры прямо.

– Скажем так, ты соучастник.

Он мог бы и больше сказать, если бы Лия погибла в Чили до того, как в реке нашли тело миссис Стэкпоул. Но в те дни Лия еще была в Мэдисоне, хотя уже собиралась в путь – видимо, у нее было подходящее для Чили и для того, что там стряслось, настроение.

За время, проведенное в Эксетере, Джек еще больше отдалился от мамы – впрочем, Алиса первая начала, еще когда сын был в школе Св. Хильды. С Эммой же он не терял связи, и сколько бы ее ни видел, какими бы краткими ни были их встречи, всегда переживал небывалый душевный подъем; оба относились друг к другу со все большей нежностью. Джек был еще слишком юн – и слишком склонен рассматривать каждую женщину как новое приключение, – чтобы признаться себе в любви к Эмме.

И лишь одна Эмма понимала, почему за все четыре года в Эксетере, школе смешанного обучения, Джек так и не завел себе настоящую подружку. Она знала, что Джеку нравятся женщины старше его, а девочки в Эксетере – что же, они были просто девочки. В девятом классе Джеку было четырнадцать, выглядел он на пятнадцать, и некоторые из девиц постарше, лет семнадцати – восемнадцати, ему нравились; но сам-то он был уже не малыш-красавчик, а неуклюжий, неловкий тинейджер, и поэтому в первые два года в Эксетере девочки обходили его стороной.

Джек виделся с Эммой и в те годы, причем не только в школьные каникулы и летом.

Окончив школу Св. Хильды, Эмма отправилась в Университет Макгилла в Монреале; Лесли, яростная патриотка Торонто, считала, что это очень не по-торонтски и даже говорит о ее антиторонтских настроениях. Эмме, впрочем, там быстро наскучило – университет ее устраивал, а вот квебекцы нет. Она отлично училась, хотя и не очень любила французский; в итоге она пришла к выводу, что ей нравится смотреть французские фильмы с субтитрами. Но главное – она решила, что ей вообще нравится кино.

Поэтому она перешла в Университет Нью-Йорка и занялась кинематографией. В Макгилле у нее были хорошие оценки, поэтому она перевелась сразу на второй курс. В Нью-Йорк она влюбилась. Когда Джек поступил осенью 1979 года в Эксетер, Эмма пошла на второй курс – это был ее первый год в Нью-Йорке – и пригласила Джека к себе. Он сразу же съездил к ней на выходные. Даже не на полные выходные – в субботу в Эксетере тоже были занятия, правда, только утром, и весь остаток дня Джек добирался из Нью-Гэмпшира до Нью-Йорка. Обратно ему полагалось быть в воскресенье, в восемь вечера.

И все же ночь субботы и утро воскресенья были наполнены Эммой и ее киношными друзьями. Они пошли в круглосуточный кинотеатр, там крутили фильмы Билли Уайлдера. Джек его не знал, хотя видел когда-то в Торонто с мамой «В джазе только девушки», ему было лет девять-десять. Когда на экране появилась Мэрилин Монро в платье с блестками и запела I Wanna Be Loved by You, у Джека встал, и он совершил ошибку – сказал об этом маме. Алиса могла быть саркастичной до жестокости; она не сказала сыну «Ну прямо как папа», но посмотрела на него так, словно произнесла эти слова вслух.