Покушение

— К нему это не относится! — возразил лейтенант, который старался удержать Молли на надлежащей от себя дистанции. — Мой брат — человек чести с любой точки зрения.

Круглое, как мяч, лицо Герберта заблестело.

— Я должен взять нашего капитана под защиту, — изрек он. — Нет, он своего не упустит! Даже эта недотрога, наша графинюшка, прекрасная, как Мона Лиза, конечно же, не устояла перед ним, а это что-то значит.

— Мерзкая ложь! — крикнул лейтенант. Он вскочил и швырнул на пол бокал. — Никто не смеет так утверждать!

— Что вы, что вы?! — смущенно оправдывался Герберт. — Я не имел в виду ничего плохого. Я хотел лишь выразить капитану свою глубокую признательность. Как это вы могли так неправильно меня понять, ведь мы же боевые товарищи!

Майер убрал руку с колена Молли, наклонился над столом, наполнил бокалы и как бы между прочим бросил:

— Мужчина, в конце концов, всегда остается мужчиной…

— Но мой брат женат! — закричал лейтенант высоким, срывающимся голосом. В его голубых глазах сверкала пьяная запальчивость. — Он любит жену и детей, любит больше всего на свете.

— Больше всего? — вкрадчиво переспросил Майер, прикрыв глаза веками.

— Он скорее даст себя убить, чем обманет кого-либо из своих родных.

— Отрадно слышать, — обрадовался штурмбанфюрер, плотоядно улыбаясь, — что такие люди еще живут на свете.

— Господин генерал-полковник, мы разработали несколько дополнительных планов для операции «Валькирия», — доложил Ольбрихт.

— Ну что ж, прекрасно, если вам больше нечего делать. — Фромм дал понять, что ему неприятно, когда его отвлекают от любимого дела: он был погружен в чтение ежемесячника об охоте.

— Эти дополнительные планы предусматривают более широкое использование частей армии резерва в Берлине, особенно в заградительных мероприятиях, проводимых в районе, где расположены правительственные учреждения.

Мясистое лицо генерал-полковника Фромма, похожее на физиономию бюргера, перекосила недовольная гримаса. Ему не нравилась операция «Валькирия» прежде всего потому, что подготовка ее, как он любил повторять, не являлась его заслугой. Операцию задумал и разработал его начальник штаба.

— Избавьте меня от подробностей! — не стал слушать Фромм. — Или вы непременно хотите втянуть меня в обсуждение методов использования ваших штурмовых подразделений? По-моему, эти методы малоэффективны, и я уже письменно изложил свои сомнения относительно целесообразности запланированной вами операции. Что вы теперь скажете?

Генерал Ольбрихт немного, всего какую-то секунду, помолчал. Итак, этот хитрый лис Фромм снова подстраховался. Впрочем, его откровенность давала основания для кое-каких надежд. Ольбрихт осторожно заметил:

— Но в конце концов фюрер одобрил…

— Да, одобрил! — бросил генерал-полковник. Воспоминание об этом, вероятно, развеселило его: в косых глазах заплясали искорки. — Между прочим, человек, о котором вы упомянули, — дилетант, и данный случай лишний раз это подтвердил. Он ведь даже не подозревает, какое коленце выкинут его лихие парни.

Подобные замечания не удивили Ольбрихта, они не так уж редко звучали в кабинете генерал-полковника. Конечно, когда, кроме Фромма и Ольбрихта, здесь никого не было. Генерал-полковник не терпел свидетелей. Официально он считался паладином Гитлера, но мысленно называл фюрера не иначе как дураком, а Гиммлера кабаном — в данном случае в генерал-полковнике говорил охотник. Фромм не сразу уразумел подлинную суть операции «Валькирия», хотя подробно ознакомился с планом ее проведения. А потом, когда наконец все понял, то вынужден был признать, что замысел операции просто гениален. В качестве предпосылки к ее осуществлению выдвигалась весьма возможная ситуация: в рейхе находилось несколько миллионов иностранных рабочих, что, если они создадут свою организацию и поднимут восстание? Тогда-то вступит в действие план «Валькирия» и все части, входящие в армию резерва, будут подняты по тревоге и выдвинуты на охрану партийных и правительственных учреждений, включая ведомство безопасности и гестапо.

— Варите сами свою похлебку, — отрезал Фромм, — и не рассчитывайте на то, что я позволю вам принести меня в жертву!

— Ваше понимание положения, в котором мы оказались, вполне удовлетворяет нас, господин генерал-полковник. — Ольбрихт слегка поклонился: он мог быть доволен достигнутым.

Хитрец Фромм хорошо понимал, какая игра здесь шла. Участвовать в ней он не согласился, и тем не менее его слова означали: он постарается по меньшей мере сохранять нейтралитет.

Генерал-полковник снова склонился над своим журналом. Казалось, дополнительный план Ольбрихта его совершенно не интересовал. Но прежде чем начальник штаба повернулся, чтобы выйти из кабинета, Фромм взглянул на него и вдруг понимающе подмигнул:

— Вот что, когда совершите свой путч, не забудьте о Вильгельме Кейтеле!

Ольбрихт был поражен. Генерал-фельдмаршал Кейтель — правая рука Гитлера и ярый враг Фромма. Мягко выражаясь, они подстерегали друг друга, как бойцовые петухи, не обладая, впрочем, пылким петушиным темпераментом.

— Разве я сказал нечто, что может сбить вас с толку, Ольбрихт? — Генерал-полковник Фромм вроде бы и сам удивился. — Я ничего такого не говорил, очевидно, я просто думал вслух. Вот этим вы и руководствуйтесь.

— Где мой брат? — спросил лейтенант Константин фон Бракведе. — Я должен срочно поговорить с ним.

— Добрый день, — ответила с легким упреком графиня Элизабет Ольденбург-Квентин — она все еще придавала значение хорошим манерам.

— Извините, пожалуйста! — покраснел лейтенант. — Но я в самом деле страшно спешу по очень важному делу.

Элизабет внимательно взглянула на Константина и увидела, что он сильно взволнован.

— Что случилось?

Лейтенант потряс головой:

— Прошу прощения, но об этом я могу сказать только брату.

Графиня почувствовала себя уязвленной и, чтобы скрыть это, стала нервно перелистывать бумаги.

— Очень сожалею, — сказала она, — но вашего брата нет на службе. — И сразу же, исполненная желания помочь лейтенанту, прошептала: — Неужели вы мне не доверяете?

Константин поднял побледневшее лицо:

— Вы еще спрашиваете?! Конечно, я доверяю вам, но не хочу причинять вреда.

Элизабет почувствовала, что он по-рыцарски относится к ней, и растроганно сказала:

— Если я смогу хоть чем-нибудь помочь вам, то сделаю это с большим желанием.

— Спасибо, — ответил Константин и, помолчав, добавил: — Наш отец, генерал, тяжело ранен. Эту печальную весть нужно немедленно сообщить матери, а сделать это может только брат.

— Понимаю, — сказала Элизабет.

Она встала и подошла к окну. На ее лбу обозначилась поперечная морщинка, однако она, эта морщинка, нисколько не портила нежную красоту лица девушки.

Наконец графиня произнесла:

— Ваш брат, очевидно, сегодня здесь не появится: он уехал по важному делу. Но вам действительно нужно срочно поговорить с ним…