Покушение

— Это вы, Леман?

— Не вздумайте обнять меня, — предупредил тот. — И не называйте, пожалуйста, никаких фамилий. Постарайтесь держаться равнодушно.

Сам Леман делал вид, что рассматривает вывешенные почтовые открытки. Потом купил одну из них. На ней был изображен Адольф Гитлер в блестящем рыцарском снаряжении, верхом на коне, в руках он держал развевающееся знамя со свастикой. Наконец Леман приказал Константину:

— Следуйте за мной, но незаметно. Держитесь на расстоянии пяти — десяти шагов.

Лейтенант фон Бракведе быстро уяснил правила конспирации, Он подчеркнуто медленно сложил газету и увидел Лемана — в спецодежде он показался Константину настоящим рабочим с какого-нибудь военного завода.

Они долго колесили по Берлину, пока не остановились на Уландштрассе. Здесь Леман вошел в какой-то дом. Константин последовал за ним.

— Вы делаете успехи, господин лейтенант, — похвалил его Леман и сдвинул на затылок синюю кепку. — Вы ведете себя почти как настоящий конспиратор.

Константин схватил протянутую ему руку и сердечно пожал ее:

— Как ваши дела?

— Так же, как у вашего брата, — ухмыльнувшись, ответил Гном. — Вы ведь об этом хотели узнать, не правда ли? Мы чувствуем себя довольно уверенно, хотя и не так, как рыба в воде.

— Мы уже на месте?

— Ну что вы! До места еще очень далеко. — Леман вытер пот со лба. — Сначала мы вспомним известную детскую игру…

Лейтенант тоже промокнул платком пот со лба — жара стояла просто изнуряющая. Правда, во вторник, 24 июля, прошел сильный дождь, однако уже через несколько часов воздух снова накалился.

— Как вы считаете, за нами следили?

Леман покачал головой:

— Не думаю, мы ведь проделали полдюжины всякого рода отвлекающих маневров, и этого вполне достаточно.

— Вам это даже нравится, не правда ли?

— Теперь в Германии немногое доставляет удовольствие, вот я и пользуюсь любой предоставляющейся мне возможностью.

— Ах, дорогой друг, — неожиданно воскликнул лейтенант, — что за непонятная страна, в которой мы живем!

— Мы должны выжить — это сейчас главное. — Леман поглубже надвинул синюю кепку. — Поэтому необходимо иметь в виду, что на любом углу может стоять человек, который считает этого бандита Гитлера отцом фатерланда, любит его всеми фибрами своей души, а в каждом из нас видит объект для охоты.

Карл Фридрих Гёрделер не принимал непосредственного участия в событиях 20 июля — он скрывался от гестапо. Однако он внимательно слушал все сообщения по радио, которое неоднократно возвещало, что фюрер жив.

«Это похоже на правду, — с горечью прознал Гёрделер. — И не только жив, но и, по всей вероятности, является хозяином положения». Гёрделер попрощался со служащим имперского министерства экономики, у которого скрывался в последнее время. Тот пробормотал какие-то слова сожаления, однако поспешил проводить своего гостя и облегченно вздохнул, когда тот скрылся в полной тьме.

С этого дня Гёрделер стал ежедневно менять свое пристанище. Бегство от преследователей превратилось в некую составную часть его жизненного распорядка, но Берлин он все-таки не покинул. Здесь 31 июля он встретил свое шестидесятилетие.

Этот день он провел на квартире некоего Лабецкого, конторского служащего, который плохо знал Гёрделера, а сам Лабецкий был для бывшего обер-бургомистра одним из многих, кто предоставил ему пищу и кров.

Притихший Гёрделер долго сидел согнувшись в углу, потом попросил бумаги и стал сочинять очередной меморандум, правда на сей раз очень короткий.

Несколько дней спустя он встретил в метро знакомую и сказал ей присущим только ему назидательным тоном: «Не убий!» Таким образом он дал понять, что в трагической неудаче Штауффенберга надо усматривать «перст божий», то есть господь не одобрил содеянного.

И вдруг Гёрделер увидел свою фотографию на досках для объявлений, на тумбах для афиш, в метро и у театров, на кирпичных стенах и деревянных заборах, в любой газете, которую он раскрывал. За его голову было назначено вознаграждение в один миллион марок. Это была самая крупная сумма, которая когда-либо назначалась за поимку преступника. И в скором времени она была выплачена.

Каждый, кто прятал у себя Гёрделера, рисковал жизнью. И позднее очень многие погибли только потому, что он сидел за их столом, спал в их доме. А пока он брел от одного убежища к другому, оставляя за собой смертоносный след.

8 августа он покинул Берлин и тайком отправился в свои родные края — в Западную Пруссию. Конечной целью путешествия Гёрделера был Мариенвердер, где покоился прах его родителей. Он шел туда двое суток.

Поклонившись дорогим могилам, Гёрделер поспешил прочь. Он ночевал в открытом поле, в сарае, в зале ожидания на вокзале. Питался украденной свеклой, хлебом, который выпрашивал у крестьян, пил воду из ручья. 12 августа, выбившись из сил, он добрался до местечка Конрадсвальде, вошел на постоялый двор. Здесь-то его и опознала рядовая вспомогательной службы ВВС и выдала гестапо.

Однако это был не конец. Он слишком много знал, и гестапо в течение долгих месяцев методично выколачивало из него эти сведения. Допросы продолжались даже после вынесения ему смертного приговора.

— Какая радостная встреча! — не без доли иронии воскликнул капитан фон Бракведе, увидев Константина. — Зачем ты пришел?

— Я хотел видеть тебя, Фриц!

— Хорошо, теперь ты меня увидел, — констатировал капитан. Он лежал на диване, курил сигару и слушал радио.

Квартира, в которой они беседовали, была расположена недалеко от площади Савиньи и принадлежала служащему угольной лавки Лебера.

— Фриц, мне надо поговорить с тобой. Элизабет арестована, — сообщил Константин.

— Этого следовало ожидать, — сказал фон Бракведе, закрыв глаза, — но я не думаю, что ей грозит опасность. Элизабет — девушка рассудительная и умная. Ты, наверное, это и сам заметил. К тому же она еще и смелая.

— Она очень порядочная. Она не должна страдать!

Фриц Вильгельм к этим словам Константина фон Бракведе остался безучастным, он лишь спросил:

— У тебя есть известия из дома?

— Твоя жена беспокоится за тебя.

— Это удел всех женщин, которые выходят замуж за такого человека, как я, — тихо сказал капитан фон Бракведе.

— И дети о тебе спрашивают.

— Константин, служба мужчины на благо отечества и его семья — две совершенно разные вещи, — почти жестко ответил граф. — И каждая из них существует сама по себе.

Константин с возмущением посмотрел на брата:

— Ты, по-видимому, не представляешь, что натворил. Тебя разыскивает гестапо. Твоя жена и дети обеспокоены. Майер срочно желает поговорить с тобой. Между прочим, я хочу знать, что же все-таки случилось. Однако в настоящий момент самое главное — это судьба Элизабет. Ты должен помочь ей.