Полдень, XXI век (январь 2012)

На базаре я успел узнать, что его фамилия Сандуляк, спросил, как величать, а потому предложил:

– Давайте присядем, Игорь Петрович, поговорим. Что-то знаете вы, какие-то сведения собрал я. Вполне возможно, мы оба пришли к определенному выводу.

– Даже так?..

– И я готов поделиться с вами…

Он резко, даже невежливо перебил меня:

– Тогда прошу в юрта-чум!

* * *

– Вы здесь надолго? – спросил Сандуляк.

– Ещё сутки точно. Дальнейшие виды во многом зависят от вашей персоны.

Этот ответ произвёл на него очередное благоприятное впечатление.

Обстановка в каждом и любом доме тяготеет к какому-то предмету. Это может быть диван, телевизор, часто вся квартира лепится, как ласточкино гнездо, к дверям кухни. В стенах, где жил Сандуляк, тотально всё вращалось вокруг учительского стола.

– Где бросили чемодан?

– В междузвездочном отеле «Лиман».

Сандуляк одобрил, хотя довольно своеобразно:

– Вещи не пропадут… Осматривайтесь пока, я попробую навести блиц-порядок.

Он принялся убирать со стола калиброванные бутылки, колбы, разной пузатости химические пипетки, электронные весы «Филипс». Последним предметом оказалась пепельница, внутри лежал окурок изящной филиппинской сигариллы с ванилью.

Большое количество книг уже давно внушает мне опасение в интеллекте владельца. В конечном счете, они все об одном. Может, и прав был Мао Цзедун: «Много будешь читать – императором не станешь». Однажды я сидел в университетской библиотеке, одну из стен занимали циклопические книжные стеллажи. Не покидала мысль: статью, над которой я сопел носом, кто-то и когда-то уже написал.

Я почти уверен: знания дурно влияют на любопытство. «Интересно, а что получится…» – самая замечательная мысль в голове. Нелюбопытные быстро устают от людей, жизнь для них не река, но водопровод.

Сандуляк в этом отношении был мне близок: парад грудастых обложек не впечатлял, хотя – что было заметно – книги брали часто, держать строй в шкафу они не могли.

– Вас насторожила моя скромная книжная грядка?

– Отнюдь, совсем нет. У Японии из всех полезных ископаемых только восходящее солнце.

Он хохотнул:

– Вот, вот. Главное уметь применить.

Уже через минуту я закончил вертеть головой. Его квартира была биографией чудака. Бытограмма жизни без острых пиков достатка и глубоких пропастей с тусклой копейкой на дне.

– А вы не местный, так ведь? Какой ветер дул в спину: из Сибири, восточный?

– Смотрите-ка, угадали. А вообще мы из Питера родом. В тайге за Буреинским хребтом я заработал «северную» пенсию, здесь поселился – и не жалею. Специально для вас припомню Катона. Это тот деятель, который настаивал на демилитаризации пугливых соседей: «Карфаген должен быть разрушен!»:

Я Рим покинул И раскинул палатку, И Римом моим Стала она.

Сандуляк сказал мимоходом:

– Отец мой Аккерман в 40-м освобождал. Он тогда пребывал в грозном звании младшего лейтенанта. Как говорили: участвовал в Румынском походе. Всегда тепло вспоминал тот довоенный городок: «Тихо, мухи не садятся на бутерброд. И люди не злые». В сумерках лет часто мне говорил, нужно жить там, где ещё сохранилась тайна.

– Папа имел в виду мотылька?

– И не только.

Сандуляк вспорхнул рукой, приглашая на кухню:

– Давайте перекусим, пока суть, а не дело.

Он заглянул в пакет, который я захватил:

– Нет, ну это вы чересчур. Зачем так много. Загоняете меня в душевное неудобство. Стоп, а что за пачка такая?..

Для поездки в Аккерман я положил в сумку диковинный чай. Его производили в глухом китайском Синцзяне. «Верблюд», листовой, зеленый. Вкус, правда, был как у февральской сосульки. Но верно и то, что почти прозрачный «верблюд» легко преодолевал крутейшие барханы июльской лени. После первой же чашки думалось удивительно хорошо. И свежо – что радовало особо.

Природный газ в древний Аккерман так и не провели. Власть обещала сделать это сразу после высадки на Луну. Сандуляк пользовался электрической плиткой. Но легендарный примус тоже ещё был на ходу. Сандуляк сказал о примусе удивительно ярко:

– Синий огонёк жизни…

Нацедив по чашке «верблюда», порезав батон и накромсав куриную ветчину, Сандуляк оказался готов к труду беседы.

– Ну, и какой язык привёл сюда ваши ноги?.. Не отвечайте, я уже вспомнил. Шлялись под базаром! А потом свернули в забегаловку у Старых базарных ворот. Заурядная схема поиска в захолустье. Как сказать?.. Да так и сказать. Но всегда гарантированный эффект. Вот, видите. Очень древняя «наливайка». Долгое время после войны, да где-то, наверно, до шестидесятого года, весь Аккерман знал её, как «3-15».

– Это что-то вроде одесской песенки «семь-сорок»?

– Как вы сказали: «7:40»?.. «Аицын паровоз»?.. Песня и танец «7:40», так чтоб вы знали, бессарабского происхождения. Нет, господин гость, «3-15» – совсем из другого репертуара. Где больше всего рассказывали анекдоты? Особенно про партию и светлое будущее? На кухне – это понятно, а ещё по пивным, разным там «лошадиным фуршетам». Самое ловчее место для стукачей. Так вот, «3-15» расшифровывается как «три года слушателю и пятнадцать рассказчику».

– Лихое время. А так, чтоб ответить навскидку?

– Легко!

– «Червонец и по рогам»?..

– Десять лет и поражение в правах. Выборы, должности, остальное…

Некоторое время мы молча отпивали из своих чашек. Когда «верблюд» отдохнул, он вновь понес нашу беседу.

– Давно интересуетесь людоедским созданием из Аккермана?

– Нет, но плотно.

– И уже поковыряли старинные описания крепости. Разные там штурмы-осады, дипломатические и не очень визиты, фортификацию, торговлю. Сколько напрасного труда, правда?..

– Правда.

– Военные действия абсолютно не интересны. Здесь чрезвычайно пугливый клиент. Из остального, и более-менее в тему, записки турецкого путешественника Эвлии Челиби. Знаменитый эфенди визитировал Аккерман в 1657 году, проездом в крепость Бендеры. Не помню, какой султан тогда заболел крепостной перестройкой. Исторически превосходное время. Аккерман наливался богатством, словно виноград солнцем. Армянская диаспора наладила исключительно прибыльную торговлю.

– У человека странствующего глаза нараспашку. Что касается других раритетов, скрывать не стану: больше рассчитывал на ваши запасы.