Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне
Шрифт:
Поставленное в известность о деле Линке и бегстве Дом-бровски, ЦРУ дало БОБ 20 ноября 1958 года согласие на включение этих операций в разработку контратаки «шпионский центр», проводившейся вместе с властями Западного Берлина. Результатом стала проведенная 22 января пресс-конференция, на которой журналистам были предъявлены материалы из дела Линке и выступил Домбровски. Это была сенсация. Запад назвал Восточный Берлин рассадником советского и восточногерманского шпионажа [805] .
805
Потом было продолжение дела Домбровски, которое показало, как трудно отделить факт от вымысла авторам сочинений о разведке. Речь идет о книге: Hoehne Н. and Zolling Н. The General Was a Spy (New York: Coward, McCann, and Geoghegan, 1957, pp. 211-212). Авторы утверждают, что Домбровски был завербован западногерманской службой в 1956 году и сопровождал Линке в Москву в 1957 году, где он передал западным немцам доклад Линке. Несмотря на то, что Домбровски был заподозрен КГБ, западногерманская разведка якобы сумела обмануть КГБ, предоставив тому для передачи КГБ доклады, написанные собственноручно одним из советских советников. Это была, мол, умная уловка, однако недостаточная, чтобы спасти Домбровски, которому в августе 1958
КОНТРАТАКА БОБ РАЗДРАЖАЕТ ГРОМЫКО
Громыко сидел с каменным выражением лица во время чтения и, казалось... думал, как лучше ответить.
Foreign Relations of the United States, 1958– 1960.
Пока в ответ на атаки СССР и ГДР на Западный Берлин как шпионский центр разворачивался первый этап контратаки БОБ в средствах массовой информации Запада, аналитики-контрразведчики БОБ были заняты подготовкой гораздо менее сенсационного, но не менее важного мероприятия [806] . Когда начались приготовления к совещанию министров иностранных дел в Женеве в мае 1959 года, представители госдепартамента выразили озабоченность тем, что вопрос о «подрывной деятельности» в Западном Берлине может быть официально поднят Советами. Чтобы противостоять этому, БОБ начала собирать самую лучшую контрразведывательную информацию, какую только можно было добыть, об истинном размахе шпионажа и подрывной деятельности, центром которых был Восточный Берлин, а инициаторами и организаторами Советы, ГДР и представители восточноевропейских спецслужб. Документы были подготовлены в БОБ, переданы в берлинскую миссию и отправлены в штаб-квартиру ЦРУ для представления госдепартаменту. Еще прежде, чем началась конференция в Женеве, Уильям Банди, который возглавлял разведывательную поддержку при американской делегации, посетил Берлин, чтобы лично познакомиться с местными условиями и информацией БОБ [807] .
806
Источник эпиграфа: FRUS, 1958-1960, vol. 8, р. 804.
807
William Bundy, telephone conversation, 1 Feb. 1996.
Министры иностранных дел стран-союзниц прибыли 1 июня в резиденцию советского министра иностранных дел Андрея Громыко для неформальной встречи. Кристиан Хертер, государственный секретарь США, совсем недавно сменивший на этом посту Джона Фостера Даллеса, открыл совещание чтением материалов БОБ о «подрывной деятельности и поджигательской пропаганде, исходящих из Восточного Берлина и направленных против Западного Берлина и Федеративной Республики Германии». За этим последовала подробная характеристика советской, восточногерманской и восточноевропейских разведок, находящихся в Восточном Берлине. Хертер дважды прерывал чтение. В первый раз он процитировал восточногерманские радиопередачи, содержавшие нападки на него лично, во второй раз — официальную восточногерманскую прессу, нападавшую на Генриха фон Брентано, министра иностранных дел Западной Германии. Согласно доклада о совещании, «Громыко сидел с каменным выражением лица и, казалось... думал, как лучше ответить. Он начал, сказав, что наши люди, подготовившие эти материалы, проделали большую работу». Дальше, как бы возвращаясь, он сказал, что «вопросы пропаганды и подрывной деятельности не относятся к числу главных, которые предстоит обсудить. И занимают место четвертое или пятое, может быть, даже шестое» [808] . В письме президенту Эйзенхауэру, докладывая о совещании, Хертер сообщил, что, как ему показалось, некоторые пассажи «несколько расшевелили Громыко», и предположил, что на предстоящих заседаниях «мы вряд ли услышим что-то существенное об этом» [809] .
808
FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 803-804. На утреннем совещании американской делегации, которое предшествовало вечернему совещанию министров иностранных дел, министр обороны Макэлрой «выразил мысль, что мы должны все-таки ценить важность нашей деятельности в Берлине, которая досаждает Советам». Хертер заметил, что собирался на вечернем заседании обсудить это с Советами, и был заверен Уильямом Банди, представителем ЦРУ, что «материалы о деятельности коммунистов могут быть использованы без компрометации источников». См.: FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 798-799.
809
FRUS, 1958-1960, vol. 8, p. 812.
Обмен тирадами между Хертером и Громыко нашли громкий отклик в западной прессе. Вдобавок бесценной фразе: «Громыко сидел с каменным выражением лица», — газеты напечатали довольно много специфического материала БОБ, включая описание штаба КГБ в больнице святого Антония в Карлсхорсте. «New York Herald Tribune» 7 июня написала так: «Обе стороны играют в шпионскую игру. Красные лучше финансируются и более активны, и будет беда, если Запад «свернет» работу» [810] . Вал статей и комментариев на время завершил попытки СССР начать серьезные дипломатические переговоры по поводу разведывательной информации, собираемой в Берлине. С углублением кризиса о шпионской теме опять вспомнили, к тому же КГБ возобновил активные мероприятия, однако это не имело уже такого влияния на мировое общественное мнение.
810
New York Herald Tribune, 7 june 1959.
Странно, но нападки СССР и ГДР на разведывательные службы в Западном Берлине имели положительные, но непредвиденные последствия. Неспособность американских разведывательных и контрразведывательных агентств скоординировать свою работу по проверке беженцев и свои операции с ними не только пошло на пользу восточной контрразведке, но также осложнила отношения американского разведывательного сообщества с правительством Западного Берлина. Когда же были
изучены материалы о восточноберлинском шпионаже, американские службы осознали всю важность проблемы и пожелали соединить усилия. Однако в эту новую эпоху многие подумали, не слишком ли поздно они опомнились, чтобы противостоять растущей эффективности в деятельности внутренней безопасности и контрразведки MfS. Разрабатывая новые операции, БОБ сталкивалась с почти непреодолимыми трудностями, да и поддерживать уже существующие связи было все труднее.18. ОБМАН, УГРОЗЫ, КОНТРПРЕССИНГ
Для БОБ 1959 год был хорошим годом. Ее источники в Кар-лсхорсте предоставили информацию в которой нуждались Западные союзники, чтобы назвать блефом демарш Хрущева и его угрозы вывода войск из Восточного Берлина. Используя свои архивы и оперативные отчеты, БОБ смогла дать подробную информацию о реальном состоянии советской и восточногерманской разведывательной деятельности и подрывных операциях с территории Восточного Берлина. Эта информация, использованная в пропагандистской кампании, а также государственным секретарем США на встречах с советским министром иностранных дел Громыко, снизила эффект советских атак на Западный Берлин как на шпионское болото и сняла эту тему с повестки дня дипломатических переговоров. Дэвид Мерфи, шеф БОБ, был доволен успехами БОБ и мечтал об отъезде из Берлина летом 1960 года. Его преемник Уильям Худ уже был на месте и исполнял обязанности заместителя Мерфи.
БОБ ГОТОВИТСЯ К ПАРИЖСКОМУ САММИТУ
Решение четырех держав назначить саммит по Берлину на май 1960 года означало, что БОБ должна была уже в январе начать подготовку материалов для американской делегации в части, касающейся разведывательной деятельности. Одним из таких материалов было разведывательное донесение, датированное пятым мая и утверждавшее, что советские войска, по всем признакам, не собираются покидать Восточный Берлин [811] . Так как никто не знал, будет ли тема — «шпионское болото» — вновь обыгрываться, поэтому требовалось привести в соответствие с требованиями дня то, как выглядело американское разведывательное сообщество в Западном Берлине. Новые договоренности, достигнутые американскими службами, означали, что они координируют свои тайные операции с БОБ и отменяют дублирующие операции. В первый раз после окончания войны БОБ могла представить политикам точную информацию обо всей американской разведывательной деятельности в Берлине.
811
BOB, Karlshorst Situation Report, 5 May 1960, CIA-HRP.
В 1960 году вопрос о проверке и допросах беженцев все еще оставался спорным. Американские службы много работали с ними, выведывая информацию не только о безопасности союзников, но также о ГДР и о возможных наводках на вербовку агентов. Однако эта политика американцев в отношении беженцев часто рассматривалась властями Западного Берлина и ФРГ как вмешательство в процесс проверки беженцев и их обустройство. Наведение порядка в этом вопросе помогало снять остроту критики. В апреле, то есть за месяц до встречи на высшем уровне, количество беженцев, отобранных для опроса, уменьшилось катастрофически. В дальнейшем новая система допросов, разработанная БОБ, оказалась для разведывательных служб куда более эффективной [812] .
812
Dispatch, Berlin, 2 May 1960, CIA-HRP.
Доклады, написанные перед саммитом, основное внимание уделяли связи разведывательной деятельности и будущих соглашений, относительно размещения вооруженных сил, которые могли бы ослабить ответственность союзников за безопасность Западного Берлина. Случись это, и законная основа работы с беженцами — даже проведение разведывательных и контрразведывательных операций — была бы нарушена. БОБ также предупреждала, что любое соглашение о сокращении американского гарнизона в Западном Берлине приведет к резкому сокращению количества сотрудников в американских разведывательных службах, потому что те целиком зависят от военного присутствия, предоставляющего им прикрытие и материально-техническое обеспечение [813] .
813
Ibid.
Помимо этого, БОБ подчеркивала негативные последствия сепаратного мирного договора СССР с Восточной Германией. Лидеры союзников были в первую очередь обеспокоены тем, что такой договор даст возможность Советам использовать восточногерманских коллег для вмешательства в доступ в Западный Берлин. С точки зрения БОБ, договор также ослабит положение союзников в Западном Берлине.
В докладе ЦРУ от 2 мая 1960 года, написанном Мерфи непосредственно перед тем, как он присоединился к американской делегации, приехавшей на парижский саммит, было сказано, что «самым вероятным результатом [мирного договора] будет создание «международной границы» между Восточным и Западным Берлином. Тогда режим СЕПГ получит «законное» право исключить бесконтрольное перемещение из одного сектора в другой, а это означает, что не только резко сократится поток беженцев, но тысячи восточных берлинцев не смогут поддаться «деморализующему» влиянию Западного Берлина». Мало того, что произойдет стабилизация ульбрихтской Германии, предупреждал Мерфи, «мы можем быть совершенно уверены, что разведывательная деятельность станет мало эффективной. Не будет беженцев, не будет и контактов с нашими людьми». Провидческие слова [814] .
814
Ibid.
ДОКЛАДЫ КГБ НАКАНУНЕ САММИТА
Пессимизм Мерфи был обоснованным и опирался на донесения БОБ о почти отчаянном положении режима Ульбрихта. Аналитики ЦРУ не всегда соглашались с оценками БОБ. Например, 3 мая 1960 года в Национальной разведывательной оценке была представлена более оптимистическая картина, сложившаяся в Восточной Германии, чем та, о которой сообщалось в текущей разведывательной информации, и та, о которой сказано в архивных документах, недавно рассекреченных в Восточной Германии и СССР. ЦРУ утверждало, что «постоянный поток беженцев, вероятно, мало влияет на положительную динамику [восточногерманской] экономики, хотя время от времени подчеркивает недостаток рабочей силы в определенных отраслях» [815] .
815
CIA Special NIE (National Intelligence Estimate), 3 May 1960, «The Situation and Prospects in East Germany», CIA-HRP.