Поле биты - Вечность

Предпринятый нами тотальный поиск по этой подсказке вскоре вывел нас на человека, упомянутого в письме. Им оказался Илья Ясулович, молодой аспирант Московского университета, действительно участвовавший в работах, проводимых под Тайницкой башней. Получивший три года лагерей Ясулович был досрочно освобожден в августе сорок первого года за хорошее поведение. Вернувшись в Москву, Ясулович немедленно записался добровольцем и ушел на фронт. В начале октября, во время боев под Вязьмой, Илья пропал без вести. Но самым интересным стала находка письма, отправленного Ясуловичем своему брату. Письмо было датировано двадцать восьмым сентября, и в нем говорилось о случайной встрече под Можайском с бывшим приятелем, также участвовавшим в кремлевских раскопках в составе группы, работавшей под Угловой Арсенальной. Во время краткого рандеву, где-то на проселочной дороге молодые люди успели обменяться объективными сведениями и своими мнениями по проблеме двухлетней давности. Видимо, Илья сумел сделать из сведений, полученных при встрече, определенные выводы, так как в конце письма открыто писалось, что он теперь совершенно точно знает, где искать библиотеку.

— Вот, блин, ситуация! — прокомментировал информацию Гарик. — Мы могли бы перехватить этого парня в Москве тридцать девятого или сорок первого годов, но ведь окончательную разгадку этот гений нашел только на поле боя за пару дней до немецкого наступления! Ищи теперь его в этой мясорубке!

— Еще не факт, что Ясулович нашел правильный ответ, — сказал Мишка. — Ни к чему нам рисковать!

— А по-моему, ради такого дела стоит рискнуть! — вмешался я. — Выигрыш светит невероятный, а опасности — почти никакой. Поедем ведь на «Росинанте», а какая у него броня — сами знаете!

— Существует большая вероятность наткнуться на мину или поймать шальной снаряд! — продолжал упорствовать Мишка. — Да и как вы собираетесь искать одного человека на такой огромной территории?

— Ну, в каком полку служил нужный нам персонаж, мы знаем, — ответил Гарик, — какую позицию занимал этот полк, тоже знаем. Надо только доехать до нужного места.

— А знаешь, Гарик, в этот раз придется идти вслепую. Разведка «глазками» не поможет, — Мишка попытался охладить пыл друга.

— Это почему же? — удивился Игорь.

— Ну, глянем мы в «глазок», и что? Сидит куча солдат в одинаковых гимнастерках. Ни портрета, ни особых примет Ясуловича мы не имеем, а «бейджиков» на груди с фамилией и званием тогда не носили!

— Значит, пойдем ножками, — не унимался Горыныч, — расспросим на месте, кто есть кто!

— Так тебе и позволят по переднему краю с расспросами лазить! — сопротивлялся Мишка. — Прихватят как шпионов!

— Надо придумать подходящую легенду, — сказал я, — да такую, чтобы не вызывала сомнений, а только желание помочь! Можно, например, представиться корреспондентами центральных газет! Ты, Мишка, будешь Борисом Полевым, а ты, Гарик, — Константином Симоновым!

— С такими фамилиями не прокатит! — ответил Игорь. — Это же народное ополчение, масса интеллигентов, кто-нибудь может знать названных тобой в лицо! Но идея с журналистами отличная! Нам действительно будут помогать изо всех сил!

— Только на этот раз я отправлюсь с вами! — категорично заявила доселе молчавшая Мария. — И не вздумайте спорить!

Мы не стали спорить. Подготовка к походу шла по отработанной методике и заняла всего два дня. Я и Гарик занимались оружием и снаряжением, а Мишка и Мария — легендой и документами. Особое внимание уделили изучению текущей обстановки на фронте. Положение войск менялось настолько часто, что для детального отображения позиций и маневров противоборствующих сторон пришлось бы нарисовать несколько десятков карт. Всю эту кипу с успехом заменил нетбук.

Последний день мы целиком уделили освоению на местности. На машине и пешком мы облазили весь район. «Глазками» мы все-таки воспользовались, но, кроме точного расположения нужного нам полка, это средство действительно ничего не дало. К некоторой растерянности привело новое обстоятельство, оказалось, что полк встал на позицию только в ночь с двадцать девятого на тридцатое сентября. В полдень тридцатого танковая группа Гудериана начнет наступление на Орловском направлении. А здесь на рассвете второго октября должен прокатиться чугунный каток группы армий «Центр». Так что на все дело нам отводилось не более двух суток. К тому же ближайшее место, пригодное для скрытой высадки, находилось в пятидесяти километрах от цели. А что такое пятьдесят километров марша в условиях войны, вам скажет любой ветеран.

Но наша решимость была сильнее всего этого.

Ранним утром тридцатого сентября 1941 года, еще затемно мы высадились на шоссе в тридцати километрах западнее Вязьмы. На первый пост советских войск мы наткнулись уже через полчаса. Проверку прошли легко. Документы у нас, как обычно, были «лучше настоящих». Сидевший за рулем Гарик изображал старшину-водителя. Я проходил как старший политрук, репортер «Известий», Мишка числился фотографом той же газеты, младшим политруком. А Мария оказалась артисткой Театра имени Вахтангова, едущей в войска с концертом. Километров через десять мы миновали еще один пост и свернули с шоссе направо, на проселочную дорогу. Вот здесь и начался кошмар.

— Это не дорога, это просто направление! — бормотал сквозь зубы Гарик, вцепившись в руль. Только присутствие Марии удерживало его от более крепких выражений. Мы с черепашьей скоростью тащились по глубоким, залитым жидкой грязью ямам. Если бы не полный привод и постоянно включенная вторая пониженная передача, то машина уже увязла бы по самую крышу. Проехать здесь можно было разве что на танке.

Мощнейший, трехсотсильный дизель с трудом вытащил «Росинанта» на очередной пригорок, и Гарик выключил зажигание.

— Перегрев, — объяснил нам Игорь, словно мы сами не видели горевшую на приборной панели красную лампочку, — даже электровентилятор не справляется!

— Да у нас на каждом колесе по тонне глины, — сказал я, выглянув в окно, — удивительно, что мы вообще еще едем, тут бы даже танк застрял. Сколько мы уже прошли?

— Километров десять, не больше, — взглянув на одометр, ответил Горыныч. — А время — полдень, если так дальше пойдет, то до места мы доберемся только завтра. А ведь нам еще назад возвращаться!

Мишка с задумчивым видом сканировал треки на МР3-плейере. Остановившись наконец на песне «Рамштайна», Бэдмен закурил и сказал:

— А может, назад вернемся, пока не поздно?

— Миша, сейчас до цели меньше, чем назад, — сказала Мария, отрешенно глядя через толстое бронестекло на размокшие поля. Девушку мучила скука. Плетемся и плетемся по грязи. Не так она себе представляла рейд по прифронтовой полосе осенью сорок первого. Но судьба не позволила Машеньке окончательно впасть в апатию. — А что это там летит?

Я машинально взглянул в указанном Марией направлении, и тут же расслабленность как ветром сдуло.

— А это, радость моя, называется «Мессершмитт-109». И хорошо, если он просто на разведке, а вот если он на свободной охоте… То вполне может и бомбу сбросить, а увернуться в этом болоте мы не сможем!

— У нас же броневик! — ляпнула Мария. Ребята негромко рассмеялись, неотрывно глядя на приближающийся самолет. — А вдруг он нас не заметит?

— Да хрена с два он нас не заметит! Мы тут торчим, как гнойный прыщ на заднице! — Гарик перестал стесняться в выражениях. — Серега, а ты «ПЗРК» уложил?