Поле биты - Вечность

Лязгнул засов. Тусклый свет факела резанул по привыкшим к темноте глазам, подобно магниевой вспышке. На пороге камеры появился давешний надзиратель. Он молча поставил на пол котелок с похлебкой и глиняную бутыль с водой и уже собирался закрыть дверь. Я ласково окликнул его:

— Слышь ты, придурок! А как я буду жрать со связанными за спиной руками?

На узеньком покатом лбу неандертальца появилось несколько складок. Было заметно, что мыслительный процесс для надзирателя — дело непривычное. Постояв пару минут, мужичок что-то промычал и воткнул факел в петлю на стене. Одной рукой схватив за грудки, надзиратель легко поднял и поставил меня вертикально, а потом, достав из-за пояса короткий нож, двумя взмахами перерезал веревки. Вероятно, он привык, что освобожденные от пут пленники на первых порах слабы, как котята. Со мной эта шутка не удалась!

Правой рукой, без замаха, я въехал татарину в печень. И тут же локтем левой — в горло. Такое ощущение, будто бью по скале. Неандерталец даже не покачнулся. В его глазах мелькнуло удивление, но ответные действия последовали немедленно. Огромные волосатые лапища попытались схватить меня за плечи. Я скрутом вывернулся и от души врезал коленом в пах. Вот сейчас я почувствовал, что угодил в мягкое! Надзиратель хрюкнул и начал складываться, как перочинный ножик. Воспользовавшись моментом, я попытался выскользнуть в коридор. Как бы не так! Что-то тяжелое угодило по затылку (скорее всего, кулак), в глазах потемнело, и сознание вылетело из меня, как пробка из бутылки.

Впрочем, очнулся я довольно скоро. В темной камере еще не успел рассеяться запах горелой ветоши от факела. Голова была ясной, руки-ноги свободны. Пожалуй, этот инцидент прибавил мне хорошего настроения. Пошарив возле двери, я нашел котелок и бутыль. Быстро выхлебав похожую на помои похлебку и запив сей гастрономический шедевр несвежей водой, я взбодрился еще больше. «Спасибо тебе, добрый человек, — подумал я про надзирателя, — в благодарность я убью тебя последним!» Оставалось придумать, как осуществить это на практике.

От мыслей о мести меня отвлек новый лязг засова. «Что-то зачастили ко мне, — подумал я, вставая, — то никого, то отбою от посетителей нет!» За дверью стояли два татарина, судя по кольчугам и шлемам — гвардейцы. В руках они держали обнаженные сабли. Хорошо держали, умело. Но я все-таки решил попробовать схватиться с ними, рассчитывая, что в тесном коридоре они будут ошибаться. Однако, выйдя из камеры, заметил шагах в десяти еще двоих гвардейцев. Эти были вооружены луками. При моем появлении татары немедленно натянули тетивы. Ладно, драка отпадает, пока буду махаться с ближними — дальние утыкают меня стрелами. Я даже почувствовал за себя гордость — надо же, как меня здесь уважают!

— Давай, топай! — хмуро сказал один из гвардейцев. Молодец, направление движения он показал свободной рукой, в то время как лезвие сабли было направлено на меня. Хорошо, посмотрим, что они там придумали. Я бодро зашагал по коридору. Повели меня не вверх, а на два уровня вниз. Путь закончился в просторном помещении с низким потолком. Конвой выстроился полукругом у стены, а мне предложили сесть на пол, прикрытый ободранным паласом. Только сейчас лучники ослабили тетивы.

Я сел, скрестив ноги, и стал с интересом осматриваться. Помещение явно являлось пыточной. В дальнем углу установлено некое подобие дыбы. В противоположном горит жаровня. Из огня торчат ручки нескольких инструментов. Остальные приспособления аккуратно разложены на низеньком длинном столике. Увидев их, я даже привстал, чтобы рассмотреть повнимательней. Придумают же люди! Поцокав языком от восхищения, я снова занял прежнюю позу.

— А ты интересный человек, Винтер! — раздался рядом знакомый густой баритон. Корбан-Гирей незаметно и бесшумно вошел через узкую боковую дверь. — Другие при виде этих штучек срут под себя от ужаса, а тебе, я смотрю, даже понравилось!

— Вернусь домой, обязательно заведу у себя что-нибудь похожее, — ответил я.

Хан удивленно посмотрел на меня, но промолчал. С ним явилось еще четверо гвардейцев, сноровисто расстеливших на небольшом возвышении у стены пушистый ковер, и зверовидного вида мужик, очень похожий на моего доброго надзирателя. Судя по тому, что брат-близнец неандертальца сразу начал перебирать пыточный инструмент, он являлся палачом.

— Ну, с чего начнем? — спросил Корбан-Гирей, вольготно развалившись на своем ложе. — Ахмат всегда начинает с выдирания ребер раскаленными щипцами, а я предпочитаю подпаливание мошонки. И тот и другой способы быстро приводят к положительным результатам!

— А у вас есть «испанский сапожок»? — лениво поинтересовался я.

— Кажется, нет! А, Ахмат? — хан посмотрел на палача. Тот отрицательно помотал головой. — Нет, Винтер, отсутствует! А что это такое?

Я подробно объяснил. Корбан-Гирей тоже поцокал языком от восхищения. Ахмат обиженно засопел носом и отошел к жаровне.

— Придумают же люди! Вот что значит Европа! Ну, мы уж по-простому, по старинке, — сказал хан и тут же без паузы добавил: — взять!

Гвардейцы бросились на меня, как голодные акулы на добычу. Я отбивался, применяя все свое мастерство. Но силы были неравны. Меня скрутили и распяли на дыбе. Слегка приподнявшись, я с удовлетворением оглядел место схватки. Двоим воинам я сломал носы, одному — ногу в колене, еще двоим вывихнул руки. А уж синяки и ссадины все схлопотали в немереных количествах.

— Что, суки, получили? — торжествующе сказал я.

Но в следующей момент все торжество от проведенной драки вылетело у меня из головы. Лохматый Ахмат прижал к моему бедру раскаленную железку. Это только герои боевиков мужественно скрипят зубами при пытках. Я так заорал от боли, что даже привыкшие ко всему татары шарахнулись в разные стороны.

— Проняло? — участливо спросил Корбан-Гирей, когда я, немного отдышавшись, стал поливать всех шестиэтажным матом. — Ахмат, повтори!

Палач снова прижал к моему телу раскаленный дрын. На этот раз он подержал железку на несколько секунд подольше. Потом еще и еще. К тому же этот гад старался надавить посильнее, прожигая кожу и мышцы чуть ли не до костей. На второй минуте я сорвал связки и теперь только хрипел.

— Достаточно, Ахмат! Мне кажется, Винтер все понял! — мягко сказал хан. Палач отошел к жаровне. Корбан-Гирей вкрадчиво продолжил: — А, Винтер? Теперь тебе ясно, что церемониться с тобой мы не будем? А ведь это только начало, продолжение может оказаться более занимательным!

— Падла! — прошептал я. Все тело горело, словно опущенное в крутой кипяток. Перед глазами плавали кровавые круги. — Ну, попадись ты мне!

— Упорствуешь, Винтер? — Голос хана журчал, словно далекий ручей. — А ведь ты можешь облегчить свою участь, если ответишь на несколько моих вопросов! Обещаю тебе легкую смерть от моей руки! Вот это ружье нашли притороченным к седлу твоего коня! — хан поднес к моему лицу «пищаль». — Это из него ты положил сотню моих гвардейцев! Скажи мне, как оно работает!

— Хрена тебе лысого, татарская морда! — выдохнул я. Хан изменился в лице.

Неожиданно в дальнем углу пыточной развернулось «окно». Возникшая в проеме фигура вскинула автомат. Прошелестела короткая очередь. Окружающие меня татары словно взорвались изнутри. Хану гиперскоростной пулей оторвало ногу. Человек, облаченный в матово-черный «Юшман», неторопливо подошел к дыбе и несколькими взмахами десантного ножа освободил меня.

— Чего так долго? — буркнул я вместо «спасибо» и, кряхтя от боли, восстал с «ложа смерти». Подняв с пола свой автомат, я неловко пнул босой ногой корчащегося Корбан-Гирея и спросил спасителя: — А эту сволочь ты мне решил оставить? Отличный подарок!