Поле брани для павших

– Понимаешь, - сказала Линн, прижимаясь щекой к его горячему предплечью, - всегда почему-то считают, что выбирают мужики. А я сама хочу выбирать, Александер. Порой так пялятся, что беременной от этих взглядов начинаешь себя чувствовать. А мне противно. Мало ли кому нравлюсь я, главное ведь в том, кто нравится мне, правда?

Сашка наклонился и нежно поцеловал девушку.

– Молчи, молчи, - зашептала она.
– Только ничего не говори, ладно?

А Сашка и не хотел ничего говорить. Он был весь сумасшедший от счастья. Его прямо трясло всего от нежности и любви.

Потом они пили холодное пузырящееся шампанское из высоких бокалов. В своей Божновке Сашка такое только в кино видел, это потом, уже попав в училище, он немного обтерся и на человека стал похож.

– Завтра, говорят, Папа Римский и наш Патриарх приезжают, - неожиданно вспомнил Сашка.

Линн вздрогнула и поставила бокал с шампанским на столик около кровати.

– А вам уже объяснили все?
– спросила она немного напряженно, и глаза у нее почему-то были влажными и виноватыми.

– Да ничего нам не объясняли!
– Сашка тоже поставил бокал на столик. Псалмы заучиваем и боевой подготовкой занимаемся. Стоило ли через всю Европу ехать, чтобы под землей жить да Богу молиться? У нас и в России икон хватало!

Линн легла на спину, закидывая руки за голову. Грудь у нее была маленькая и твердая, она задорно смотрела на Александра маленьким коричневым соском.

Сашка потянулся к девушке, и Линн жадно ответила на его поцелуй.

– Завтра вам все объяснят, - загадочно сказала она и совсем уж неожиданно спросила: - У вас уже кого-нибудь, инквизиция забирала?

– Особисты?
– переспросил Сашка.
– Троих забрали в течение недели. Говорят, у них у всех крестики особые были. На них Христос вниз головой распят был.

– Значит, вы уже чисты, - сказала Линн.
– Все нормально, Александер. Все хорошо.
– И снова потянулась, обнимая ее за шею. Простыня, покрывавшая ее тело, скользнула вниз, и Сашка, задыхаясь от нежности, принялся целовать ее маленькие груди и вздымающийся впалый живот.

– Александе-ер, - снова пропела Линн. Глаза ее улыбались. Обеими руками она гладила голову возлюбленного, пальцами ероша жесткий ежик его волос.

– Что ты сказала, Линн?
– поднял голову Сашка.

– Ничего, - тихо засмеялась девушка.
– Мне просто нравится твое имя.

Они снова сплелись на постели в тесных объятиях. Линн откинулась на подушки, жадно глядя в глаза Сашки. Губы ее дрожали, она приподнялась, крепко поцеловала Сашку и расслабленно опустилась на подушки.

– Сач-ка!
– неожиданно прошептала она по-русски.
– Сач-шенька, миль-ий, бери меня! Люби меня, Сач-ка!

6

Был шестой час вечера, когда в двери комнаты Иванова вежливо постучали. Александр только что закончил тренировку и был сейчас лишь в тренировочных брюках. Он торопливо накинул рубашку и открыл дверь.

На пороге стоял Ангел. Вообще-то все они были для Иванова на одно лицо, чему немало способствовали седые бородки и высокие лбы.

Но этого он бы различил и среди целой ангельской толпы. Потому что это был не просто Ангел, это был Элизар, не раз проверенный в деле, можно сказать, друг, если среди холодных и рассудительных Ангелов кто-то был способен на чувства.

– Входи, - спокойно сказал Иванов и посторонился, пропуская Ангела в коридор.
– Только крылышками поменьше маши, не в чистом поле.

Элизар сложил крылья так, что они стали похожи на белый горб, прошел в комнату и с любопытством огляделся.

– Неплохо живешь, - сказал он. Голос у него был - в полную противоположность тонкому породистому лицу - сиплым и застуженным.

– Садись, - сказал Александр и поставил на стол два фужера.
– Нектар, амброзию?

Ангел хмыкнул, полез в глубины своего хитона и водрузил на стол бутылку. Иванов глазам своим не поверил: на столе белела этикеткой самая настоящая "Столичная". Причем запотевшая от холода.

– М-да, - сказал Иванов и посмотрел Элизару в глаза.
– По-настоящему сейчас лишь Ангелы и живут.

Элизар хрипловато засмеялся.

– Ангелы не живут, - поправил он.
– Ангелы существуют.

– Ладно, - сказал Александр.
– Видел я, как вы существуете. Ты мне, Элизар, не впаришь. Слава Богу, два года я с вами бок о бок... Так каким попутным ветром тебя сюда занесло? Только не говори, что ты по мне скучал, ладно?

– Не буду, не буду, - поднял вверх обе руки Ангел.
– Так ты нальешь или мы и дальше на сухую разговаривать будем?

– Сейчас сгоношу что-нибудь из закусочки.
– Иванов прошел на кухню. Мы здесь тоже не на акридах сушеных живем.

– Да уж будка у тебя, - прохрипел Ангел.
– Такую на акридах не отрастишь.

Голос у Элизара был в свое время красивым. Таким красивым, что в певчие райские его заманивали, а вот выбрал Элизар другую стезю - пошел в Боевые Ангелы. Простыл он на берегах Коцита и голос потерял там же. Но это было самой малой потерей, большинство, там потеряли жизнь. Чего уж о голосе жалеть было!

Иванов вернулся в комнату. Элизар уже совсем освоился, мнемофон работал, водка была налита, и сам гость смотрелся скорее хозяином. И здесь эта белокрылая скотина преуспела, не гимн и не псалом звучал в комнате, гитара и грустный голос Димки Райского звучали, будя печальные и тревожные воспоминания о прошлом.

Ступени до райского трона круты, но впустят нас в райские кущи, и будем завидовать мы с высоты несчастьям и бедам живущих...

– А ты, Элизар, провокатор, - сказал Александр.
– Заранее готовился?

– Разве к таким встречам готовятся?
– спросил Ангел и поднял свой фужер.
– Ну, будем?

Водка была ледяная и вместе с тем обжигала пищевод. Иванов уже и вкус ее забыл, а вот надо же, сподобил Господь!

Голодные Ангелы едят так же, как и люди. В желудке их пища изменяется, превращаясь в небесную субстанцию. И удивляться этому нечего. В конце концов, Авраам, принимая Ангелов под дубом Маврийским, угостил их хлебами, испеченными Саррой, подал им целого теленка, да и маслом с молоком Ангелы не пренебрегли. Александр смотрел, как неторопливо насыщается Элизар.