Полигон

Игорь понял, что это - шанс, и не стал раздумывать. Правда, на досуге, взвесив все "за" и "против", решил, что рассчитывать на положительное решение у него веских оснований нет. Ведь он, хоть и был, как ему казалось, на хорошем счету у областной администрации, но выдающегося еще ничего совершить не успел. Однако не прошло и недели, как Крутилин снова позвонил и сказал, что его кандидатура утверждена, и теперь он поступает в распоряжение командира Всесоюзного студенческого отряда Кораблева Виктора Алексеевича. Когда и куда выезжать, Крутилин ему сообщит дополнительно.

Как только Трофимов услышал фамилию Кораблева, для него сразу все встало на свои места, стали понятны и причины выбора его кандидатуры, и скорость, с которой по ней было принято решение.

...С Кораблевым они познакомились шесть лет назад. Было это на строительстве большого межрайонного элеватора. Трудились на нем сразу несколько тюменских студенческих строительных отрядов. Руководил ими Трофимов, а Кораблев был куратором от ЦК ВЛКСМ. Им пришлось тогда много помотаться по разбросанным на многие километры производственным участкам. Время в дороге проводили за разговорами. С каждой поездкой разговоры эти становились все доверительней. Говорили о будущем, каким они его видят, о том, что тормозит развитие нашего общества, о молодежи, о том, как сделать, чтобы то хорошее, что в ней есть - энтузиазм, обостренное чувство справедливости, заряженность на добрые дела - чтобы все это не разбивалось о рифы реалий. В процессе обмена мнениями обнаружилось сходство позиций по многим вопросам, желание что-то изменить в нашей действительности в лучшую сторону. Это было общение единомышленников, людей, близких по духу, небезразличных к судьбе страны, остро переживающих недостатки нашего общества.

Между делом Трофимов поделился своими соображениями по градостроительной политике, рассказал, каким он видит город будущего, город, максимально приспособленный к комфортному проживанию в нем людей. Кораблев слушал его с интересом, задавал много вопросов. По всему чувствовалось, что тема эта ему не безразлична. Расставались приятелями.

После того лета их пути больше не пересекались, и Игорь постепенно стал забывать о той их встрече. Продолжал заниматься рутинными делами и терпеливо ждал своего часа.

И вот этот час настал. Ему выпал счастливый билет. Он едет строить новый город, город будущего, город своей мечты...

16

На следующий день около полудня к Веерной подкатил маневровый локомотив с прицепленным к нему пассажирским вагоном. Из вагона вышли Кораблев и с ним еще два человека: руководитель Службы безопасности края Петриченко и зав медицинской частью Абгарян. Увидев среди встречавших Трофимова, Кораблев широко улыбнулся и шагнул ему навстречу.

– Ну, здравствуй!
– приветствовал он Игоря. Они крепко пожали друг другу руки, и это их рукопожатие говорило о том, что все то время, что они не виделись, они помнили друг о друге.
– А я все время думаю: ты это или не ты. Теперь вижу, что ты... Знакомьтесь.

Он представил своих попутчиков, после чего взял Игоря за локоть и предложил:

– Давай пройдем ко мне, поговорим.

Они направились в здание. Когда проходили через приемную, Аня встала и протянула Кораблеву листок бумаги с напечатанным на нем текстом. Виктор быстро пробежал его глазами, и Игорь увидел, как губы его дрогнули, едва сдерживая уже готовую вспыхнуть улыбку, а в глазах блеснул радостный огонек. Все это время Аня жадно всматривалась в его лицо, и по мере того, как оно светлело, мрачнело ее. Весь ее вид говорил о том, что содержание бумаги ей небезразлично, что оно имеет для нее какое-то особенное значение.

В кабинете Виктор предложил Трофимову стул, а сам подошел к окну и стал открывать его. Окно никак не поддавалось, пришлось применить силу. Широко распахнул его и стал смотреть во двор. Время шло, а он все стоял и неотрывно смотрел в одну точку за окном, а когда повернулся, мерцающая на его лице тень от не совсем еще погашенной улыбки и задумчивый взгляд говорили о том, что он продолжает находиться в плену своих чувств. Потом он сел за стол, отложил листок в сторону, с силой потер ладонями лицо, прогоняя с него последние следы эмоций, и обратился к Трофимову:

– Ну, рассказывай, как жизнь, как твои идеи? Удалось что-нибудь сделать?

– Нет, не удалось, - отвечал Игорь.
– Сейчас ведь в моде хозрасчет, быстрая окупаемость. Новые районы совсем не закладываются.

– Ничего!
– поспешил успокоить его Виктор.
– Здесь тебе будет, где развернуться: не новый район, а целый новый город будешь строить. Да не один...

Виктор рассказал Трофимову в общих чертах план освоения края, потом их разговор перешел на текущие дела. Прикинули расстановку грейдеров, бульдозеров, экскаваторов, другого оборудования по участкам земляных и дорожных работ первой очереди, подсчитали, сколько сотен метров путей сортировочной станции надо восстановить, чтобы обеспечить прием большого потока грузов, обсудили другие первоочередные задачи.

Когда Трофимов вышел, Виктор снова взял в руки листок. Это была телефонограмма от Нины. Она сообщала, что одиннадцатого июня выезжает на Веерную. Указала номер поезда, вагон. Просила встретить ее. В конце пунктуальная Аня припечатала дату и время получения телефонограммы. Судя по этому времени, он совсем немного не успел к ее звонку. А так хотелось услышать ее голос! Он мог бы по интонациям почувствовать ее настрой, понять, чего ждать от ее приезда.

Перед его отъездом у них состоялся разговор. Он сообщил, что должен уехать надолго, может быть, очень надолго. Описал в общих чертах, чем ему предстоит заниматься, в каких условиях придется первое время жить. Он не сказал, что уезжает не просто надолго, а, скорее всего, навсегда, но Нина догадалась и как-то сразу сникла, ушла в себя. Видно было по ее лицу, по изменившемуся настроению, что известие это удручающе подействовало на нее, застало ее врасплох, спутало все ее мысли. Конечно, она знала о его одержимости идеей построения модели будущего общества - справедливого, свободного от свойственных современному строю недостатков. Только она не думала, что эта его идея может когда-нибудь стать материальной, может превратиться в реализуемый проект. Тем более она не думала, что для воплощения этой идеи в жизнь нужно бросить столицу и ехать на край света. Но когда он сказал, что есть уже решение высшего руководства, она испугалась. Она вдруг ясно осознала, что оказалась в ситуации, когда ей предстоит принимать трудное решение. Решение, которое в корне должно изменить ее жизнь. Но она ведь абсолютно не готова к такому шагу! Слишком много связывает ее с Москвой, чтобы вот так просто бросить все и поехать на вечное поселение в суровый сибирский край.

В тот вечер она ему так ничего и не сказала определенного. Расспрашивала о мелочах, не касаясь главного. Что же до него, то он сознательно не раскручивал эту тему, боясь ненароком подтолкнуть ее к роковому для него решению. А так хоть и оставалась неопределенность, но с ней - пусть обманчивая, пусть призрачная - оставалась и надежда.

И он трусливо прятался за эту неопределенность.

Когда она провожала его в аэропорту, оба также старательно обходили эту тему. Говорили обо всем, кроме главного. Словно и не было того их разговора. И попрощались буднично, так, будто он уезжал на выходные дни на дачу.

И вот теперь этот ее приезд... Что это? Туристический вояж или желание быть рядом с любимым человеком, желание соединить свою судьбу с его судьбой?

Сейчас ему хотелось определенности. От этого будет зависеть статус, в котором ее принимать, устраивать с жильем. Сам он жил пока в маленькой комнатке рядом со своим кабинетом. Если приходилось заночевать в Песках, обходился раскладушкой прямо в комнате, временно оборудованной там под кабинет. Но для Нины надо придумать что-нибудь покапитальнее.

Виделось два варианта. Первый - оборудовать под сносное для нее жилье комнату на третьем этаже. Вариант упрощенный, на случай, если она приехала ненадолго. И второй вариант - щитовой дом. Но тогда уже - для них двоих, и возможно это только в том случае, если Нинин приезд - это ответственный, взвешенный шаг с перспективой оформления их отношений, когда ее статус будет обозначен, и их совместное проживание под одной крышей не будет выглядеть двусмысленным.

Только вот из первой партии в пятнадцать домов двенадцать прямо из Кемерова отправили военным, два выделили Абгаряну под медпункт. Остался один недоукомплектованный. Его, конечно, можно довести до ума, достроив недостающую стену из чего найдется, и поселиться им там. Только правильно ли это будет? Ведь установить единственный имеющийся на складе дом, пусть даже для них двоих, - значит, подчеркнуть свою избранность, значит, с самого начала взять курс на обособление, поставить свои личные интересы выше интересов других, не меньше его нуждающихся в крыше над головой.