Полигон

– Голиц на смену не хватает. А разгружать голыми руками - руки у нас не из железа сделаны, - возмущались добровольцы.

– К сожалению, - продолжал Кораблев, - мы еще недостаточно оснащены техникой, чтобы механизировать разгрузку. Такие механизмы нами приобретаются, и они обязательно будут. Скажу вам больше: одна из наших главных установок - полностью исключить тяжелый ручной труд. Но пока мы не готовы это сделать. Поэтому я прошу вас еще немного продержаться. Мы ожидаем прибытия подкрепления из вэчэ, обещали прислать во второй половине дня. Камень, который вы разгружаете, поистине краеугольный. Он пойдет на строительство самой первой и самой нужной нам сейчас дороги - дороги к карьерам. А карьеры - это строительный материал, необходимый нам, чтобы выполнить главную задачу, ради которой мы сюда приехали: превратить неприветливую на первый взгляд землю с суровыми природными условиями в прекрасную, говоря словами Есенина, землю с живущими на ней прекрасными людьми. Камень этот достался нам задаром благодаря помощи одного высокого руководителя, уважаемого человека. Но он просил, чтобы мы завтра утром вагоны вернули хозяину, и мы не должны его подвести. Нам в будущем еще не раз понадобится его поддержка. А сэкономленные на покупке камня деньги пойдут на другие важные дела, в том числе, на улучшение жизни работников. Я не буду ставить вам никаких условий, не буду агитировать, уговаривать. Каждый решает сам, будет он работать или нет. Сейчас вам поднесут еще голицы, а завтра - внеплановый день отдыха. Вот все, что я хотел вам сказать.

Все встали и пошли к выходу, по дороге переговариваясь и продолжая обсуждать ситуацию.

– Легко сказать: продержаться, - услышали Кораблев с Трофимовым у себя за спиной голос, - а камешки-то под три пуда. Его тянешь вверх, а он тянет тебя вниз.

– А ты применяй второй закон Ньютона, - шуткой отозвался другой голос.

– Это как? "Бери больше, бросай дальше", что ли? Нет, я уж лучше буду по первому: сохранять состояние покоя или прямолинейного равномерного движения... в сторону своей комнаты.

Трофимов посмотрел на говорящего и узнал в нем парня, который интересовался приисками. Парень отделится от группы добровольцев и направился к административному корпусу упругой размеренной походкой человека, уверенного в непогрешимости своих суждений.

– Ничего не поделаешь, - сказал Виктор Трофимову.- Отсев будет, надо к этому привыкать.

– Да этот паренек мне еще в день приезда показался ненадежным, - отозвался Игорь.
– Все терся возле вахтовиков с приисков, выспрашивал что-то.

– Ну да ладно... Насильно мил не будешь, - сказал Виктор.
– Ты сходи к ребятам второй смены, попробуй уговорить человек пять-шесть, чтобы вышли на разгрузку. Скажи, что вместо своей смены... А я пойду позвоню Федорову, потороплю его насчет бойцов.

К вечеру раздался гул подлетающего вертолета. По опознавательным знакам Виктор определил, что это был десант из вэчэ. Вертолет повисел в воздухе, словно примеряясь, как лучше приземлиться, после чего плавно опустился. Из него стали выходить солдаты. Последним вышел знакомый уже Виктору по прошлым его визитам прапорщик. Поздоровались.

– Ну что? Не справляетесь?
– с наигранной веселостью спросил прапорщик.

– Да вот... Вагонов много, а с людьми - плохо, - отвечал Кораблев.
– Да еще есть потери.

– Что, неужели пали смертью храбрых на поле боя?
– с веселой ехидцей поинтересовался прапорщик.

– Почти... У одних травмы, другие не выдержали нагрузки и сломались.

– Наверное, в армии не служили, вот и ломаются, - продолжал подтрунивать прапорщик.
– К нам бы их в часть... Ну, показывайте, где тут у вас можно притулиться, чтобы не запылиться.

Трофимов пошел устраивать вновь прибывших, и Виктор облегченно вздохнул: теперь вторая и третья смены укомплектованы даже с учетом возможных потерь.

К утру вагоны были полностью разгружены, и Кораблев, не сомкнувший прошедшей ночью глаз, отправился отсыпаться, предварительно распорядившись насчет подготовки вагонов к сдаче.

А еще через день отдохнувшие добровольцы приступили к укладке дороги на карьеры.

18

Поезд Новосибирск-Москва стремительно мчался на запад, словно пытаясь настичь уходящее вечернее солнце. В купе было душно, тесно и неуютно, и Олег вышел в коридор. За окном до горизонта простиралась унылая сибирская лесостепь с редкими клочками растительности, жидкими прядями лугов и гнилыми заплесневелыми болотами. А за ней, если смотреть на север, скрытая дымкой тумана, лежала земля, забытая богом и людьми, земля, ждущая перемен, земля, которая станет для него не просто местом пребывания на долгие годы, а на которой ему предстоит претворить в жизнь свои научные наработки, претворить в жизнь свою мечту.

И он с нетерпением ожидал встречи с этой землей.

– Вы спрашивали Веерную?
– обратилась к нему проходившая мимо проводница.
– Следующая будет. Приготовьтесь. Стоим три минуты.

Олег облегченно вздохнул и пошел готовиться к выходу.

Эта станция в графике движения поездов, что висел около купе проводников, не значилась, и хотя бригадир поезда, к которому он специально ходил по этому вопросу, заверил его, что остановка такая будет, он все равно всю дорогу испытывал некоторое беспокойство.

– Не знаете что это за станция такая - Веерная?
– спросил его один из попутчиков, когда он зашел в купе.
– Чем она таким прославилась, что здесь вдруг поезда стали останавливаться? Я по этой дороге уже много лет мотаюсь, такой остановки раньше не было.

– Привыкайте, теперь будет, - ответил Олег.

– Мало здесь столбов, у которых поезда останавливались...
– продолжал ворчливым тоном пассажир.
– Теперь еще один добавили. А вы что - на железной дороге служите?

– Нет, я по другой части, - уклончиво ответил Олег.

У него сейчас не было времени рассказывать, по какой он части. Иначе он объяснил бы товарищу, что Веерная - это не просто станция, Веерная это - плацдарм, стартовая площадка, с которой сегодня начинается преобразование обойденного судьбой, со скверным климатом, скудной растительностью и унылыми пейзажами сибирского региона, превращение его в край, привлекательный для проживания в нем современного человека.

Но поезд уже начал притормаживать, и пора было готовиться к выходу, тем более что в багажном вагоне у него находились ящики с оборудованием, и чтобы уложиться за короткую стоянку, надо их быстро разгрузить.

На Верной его уже поджидал Потапов. Он прибыл на грузовике вместе с четырьмя дюжими молодцами. После коротких приветствий Потапов пригласил Олега в кабину грузовика, сам вскочил на подножку и крикнул водителю:

– Гони к багажному!

Двери багажного вагона были уже открыты. Водитель откинул борт грузовика и подогнал его вплотную к вагону. Приемосдатчик взял у Солотова документы и надолго исчез в недрах вагона. Время шло, а он все не появлялся. Ситуация становилась угрожающей: поезд в любую минуту мог тронуться.

– Ну что он там копается?!
– в сердцах произнес Потапов.
– Вы ведь знаете свой груз, - обратился он к Олегу, - пойдемте ему поможем.

Они поднялись в вагон. В вагоне царил полумрак, только в конце тускло светила лампочка. Мужчина ходил в узком проходе между ящиками, тюками и картонными коробками и поочередно наводил на них свой фонарик. Вот фонарик его замер, и, указав на картонную коробку, он произнес:

– Вот это берите.

– Сколько еще мест?
– спросил Потапов у Олега.