Полигон

– Защита должна быть в Новосибирске?
– спросил Кораблев.

– Да.

– Ничего, - успокоил его Виктор.
– Теперь ты будешь ближе к своей альма-матер, а время для защиты постараемся выкроить. Журковский говорил, что у тебя есть наработанные связи в правительстве. Это нам очень пригодится. А еще он сказал, что вы с Беловым готовили какие-то материалы для встречи с Генеральным. Особо отметил Приложение. Что это такое?

– Перед встречей с Генеральным, - отвечал Федоров, - Юрий Александрович поручил составить список вопросов, касающихся всех сторон жизнедеятельности Полигона. Вопросы, сказал, можно задавать самые разные, чем их будет больше, тем лучше. Мы постарались, настрочили более четырехсот вопросов. Не могу ручаться, что все они были умными. Ответы готовили серьезные люди как в Москве, так и в нескольких институтах Сибирского отделения, и, читая вопросы, они наверное часто крутили пальцем у виска. Я так понимаю, Олег тоже поучаствовал. Там было много его вопросов. Так, Олег?

– Да, пришлось...- скривившись в иронической улыбке, произнес Солотов.

– Судя по тому, что встреча Белова с Генеральным был результативной, - сказал Виктор, - умные вопросы с не менее умными ответами там тоже присутствовали. Так что, я думаю, твоя часть почти в кондиции, остается доводить ее до совершенства. Ну что? Остался ты, Олег, - обратился он к Солотову.
– Кстати, скажи, что это за фамилия такая - Солотов? Это - искаженное "Золотов"?

– Нет. У моей фамилии другие корни. Дело в том, что далекие предки мои от преследований за религиозные убеждения бежали за Урал, примерно в те края, где находится Междуречье. Жили они на острове в окружении болот. А болота в тех краях на местном наречии назывались солотью. Вот их и звали "солотные". Потом прозвище перешло в фамилию. С тех пор времени прошло много, религиозных убеждений уже нет, а фамилия осталась.

– Теперь понятно, почему ты болотами занимаешься, - с иронией в голосе произнес Федоров.
– Фамилия обязывает.

– Олег, скажи, ведь неспроста же эта земля до сих пор необжитая?
– спросил Виктор.
– Ты вот много болотами занимался, родом из этих мест. Ты веришь, что это болотное царство можно покорить или хотя бы как-то приспособить под проживание? И если это возможно, то что для этого надо сделать?

– Район этот имеет в середине небольшое возвышение с пологими спусками к краям, - отвечал Солотов.
– Создав грамотно дренажную систему, можно за счет осушения мелких и средних водоемов сформировать нескольких крупных водохранилищ, освободив земли под производственные, сельскохозяйственные нужды и под строительство.

– Известно, что осушенные торфяные болота начинают со временем возгораться, - снова задал вопрос Виктор, - поэтому сейчас наметилась обратная тенденция: заливать их водой.

– В Новосибирской области, - сказал Олег, - ваш покорный слуга второй год проводит эксперимент по использованию выделяемого торфяниками тепла для обогрева теплиц. В теле торфяного пласта делают шпуры, загоняют в них трубы. В трубах установлены термодатчики. Оператор следит за их показаниями и при необходимости подает в пласт воду. Пока подача воды осуществляется вручную. Но сейчас мы завершаем разработку автоматической системы регулирования температуры.

– И что - можно уже попробовать огурчики с вашего огорода?
– спросил Петриченко.

– Можно. Уже третий урожай снимаем. И не только огурцов.

– Вот бы членам Политбюро на заседании показать, - сказал Федоров.
– Хороший был бы аргумент.

– А что? Можно организовать, - живо отреагировал Солотов.

– И все-таки, мне кажется, - снова включился в разговор Кораблев, - с покорением природы нам придется горюшка хлебнуть. Очень больной, в буквальном смысле, вопрос о гнусе... Я на собственной шкуре испытал агрессивность этих летающих крокодилов. Никакой управы на них нет. Мы в экспедиции спасались от них бегством.

– Это как?
– удивился Петриченко.

– Уходили метров за тридцать от лагеря, а потом бегом с реактивной скоростью возвращались, ныряли внутрь палатки и быстро закрывали вход. Рой оставался на улице. Конечно, их и в палатке хватало, но это были уже свои, одомашненные.

– Есть у нас в Сибири один институт, - сказал Солотов.
– Они разработали прибор. Называется "прибор для индивидуальной защиты", сокращенно - ПРИЗ. Сейчас идут полевые испытания. Есть положительные результаты. Зона действия - около полутора метров, побочных эффектов пока не наблюдается. Однако согласен, чтобы решить эту проблему в корне, нужен комплекс мер. У нас соответствующие предложения имеются.

– Мне кажется, - заметил Виктор, обращаясь к Солотову, - по твоему столу будет едва ли не больше всего вопросов. Все ведь понимают, что необитаем этот край не просто так. Есть тому серьезные причины. И у нас должна быть реалистичная, внятная концепция.

В продолжение этого разговора Петриченко разливал по стаканам остатки шампанского и когда он закончил, Виктор взял в руки свой стакан и, переходя на торжественный тон, произнес:

– Что сегодняшний день для нас нерядовой, я думаю, понимает каждый. В таких случаях обычно говорят громкие слова наподобие того, что мы с вами являемся свидетелями исторического события или еще что-то в этом роде. Но, во-первых, Белов, вы слышали, предупредил, чтобы мы не расслаблялись, и предупредил не зря, потому что все может повернуться совсем не так, как мы предполагаем. А во-вторых, даже если мы получим карт-бланш на реализацию проекта, для нас это будет означать начало трудного и долгого пути. Нам надо приготовиться к тому, что на этом пути дифирамбы нам не светят. У проекта будет много недоброжелателей. Так уж устроен мир, что все новое воспринимается тяжело и не сразу. Я хочу пожелать, чтобы нам хватило сил - и моральных, и физических - пройти этот путь до конца.
– Он поднял свой стакан, оглядел всех и взволнованным голосом сказал: - Давайте же поклянемся, что мы не свернем от намеченной цели, не отречемся от своих убеждений, от своей мечты несмотря ни на какие даже запредельные трудности. Клянемся!

– Клянемся!
– произнесли все хором и дружно сдвинули свои стаканы.

В наступившей после этого тишине слышно было, как забурлила в трехлитровой банке вода.

– Так... Шампанское кончилось, - констатировал Петриченко, - переходим к водным процедурам. Что там у нас к чаю?
– Он стал выкладывать на стол содержимое бумажных пакетов.
– Ага, мое любимое овсяное печенье... Есть еще "Юбилейное". А это что? Пастила. У-у-у! Обожаю! Говорите, кому какой чай: кому покрепче, кому не очень.

За чаепитием продолжали оживленно разговаривать. Обстановка с каждой минутой становилась все более непринужденной, от первоначальной скованности еще совсем недавно не знакомых людей не осталось и следа. Говорили много, шумно, обсуждали первоочередные задачи по освоению региона, другие важные для Полигона дела.

Расходились за полночь, разгоряченные чаем и оживленной беседой.

7

Прошло уже несколько минут, как за Беловым закрылась дверь, а Толмачев все сидел в неподвижной позе и не отрываясь смотрел в одну точку на столе. Затем он выдвинул ящик стола, достал тетрадь, полистал ее. Найдя нужную страницу, нажал кнопку вызова дежурного и попросил соединить его с Председателем КГБ.

Минуты через две зазвонил телефон внутренней связи. Толмачев снял трубку и услышал знакомый голос Мельникова:

– Добрый день, Сергей Михайлович!

– Добрый день, Павел Васильевич!
– приветствовал его Толмачев.
– Вас можно поздравить с очередным внуком?

– Внучкой, Сергей Михайлович. Спасибо за поздравления, - поблагодарил Мельников.

– Как дочка себя чувствует?

– Спасибо, хорошо. Уже дома. Вчера выписали.

– Передайте от меня пожелания здоровья ей и малышке.

– Спасибо, Сергей Михайлович. Передам.

Мельников понял, что неофициальная часть беседы закончилась, и весь напрягся в ожидании продолжения разговора.

– Павел Васильевич, я к вам вот по какому вопросу, - снова заговорил Толмачев.
– Кораблев, командир Всесоюзного студенческого отряда... Знаете такого?

– Да, знаю. Помню, он бегал с какой-то утопической идеей, Город Солнца, что ли, хотел построить на вечной мерзлоте. Еще у него что-то там с семьей не заладилось, от детей его отлучали...