Полигон
Шрифт:
На секунду Боб вырубился, вернувшись, он сразу оценил изменения, на которые ушло явно больше секунды. Сабина успела скинуть туфли и привести незамеченным способом ударившего Боба третьего в состояние лежащего на спине, хрипящего и испускающего ритмические порции крови с пузырями из глотки. Теперь она заканчивала того, кто был с ножом.
Перехватив его руку своей левой, она каким-то круговым движением развернула корпус бандита и почти неуловимо нанесла ему удар по горлу тыльной стороной правой руки. При этом она быстро отпрянула в сторону, чтобы кровь не запачкала ей платье.
Изготовившийся было, Боб понял, что всё кончено.
– Ты специалист по снесению кадыков?
– О, Бобби, что кадыки, главное, платье красивое не запачкать, – она надела туфли и пошла вперёд, даже не запыхавшись и покачивая шляпой, которая, как оказалось, крепко сидела на этой буйно-непредсказуемой голове.
В номере Боба она осматривала его рану. Боб сидел на стуле с обнажённым торсом:
– Дурацкая история. Их же послали, чтобы нас проверить, насколько мы похожи на коммивояжеров. А мы так легко раскрылись…
– Да, шеф, тут ты не доработал. Надо было дать себя избить и подождать пока все трое меня изнасилуют – тогда было бы всё в порядке.
– Ты их хоть не убила? Кровищи там больно много…
– Ты о своём думай. От такого удара и слон не выживает. А я всё аккуратно делаю, через неделю очухаются. В оперном театре петь не будут, но так вполне поживут. Чего ты в сомнениях опять? Нормальная реакция нормальных американцев…
– Нормальная… Нормальный бизнесмен денег бы дал, а не боевые приёмчики демонстрировал, – Боб надел майку.
– Ну чего же ты не дал? Национальный бюджет экономил? Да пусть их наниматели думают что хотят! Скорее всего, они сделают вид, что ничего и не знают.
Помолчали. Вышли на балкон, закуривая Роберт спросил:
– Скажи, Сабина, что такое саканкур?
– Запомнил. Внимательный какой. Это растёртая в порошок сухая ящерица. Здесь считают, что сильно помогает мужчинам, сомневающимся вроде тебя, поддерживать тонус.
Они выполнили задание, возможно, поспособствовали решению Трумэна поддержать создание Израиля. Потом они выполняли ещё много разных поручений вместе, и Роберт всегда был старшим в группе.
За двадцать пять лет его так и не оставило ощущение, что им, здоровенным, лохматым, боевым псом легко виляет длинный, красивый хвост.
Когда их двадцатилетняя дочь забралась в постель к матери, пожаловалась на рискованные увлечения своего жениха и спросила:
– А вы как познакомились? Расскажи, как это было?
– Да ничего особенного, – небрежно ответила Сабина, – познакомились в университетской библиотеке. Твой отец шёл между рядами и все не мог оторваться от новой книги. По пути он своротил стол, с которого слетели мои книги и конспект, стал извиняться, нагнулся собирать, сломал мой стул, но меня подхватил довольно ловко… – вспоминая, она задумчиво добавила, – потом полгода таскался за мной с цветами… В общем, всё как у всех.
Октябрь 2017
Лёгкий поворот головы
Аэростат жизни Фёдора Ивановича постепенно начал терять высоту. Чтобы замедлить падение, Фёдор, как опытный аэронавт, стал скидывать балласт.
Первой жертвой явилась простата.
Проблемы с ней начались после шестидесяти. О методике её контроля он узнал случайно от старшего товарища, своего
бывшего руководителя Якова Лазаревича.Они гуляли зимним вечером на Вернадского в парке, когда Фёдор очередной раз проведывал старика.
– Федя, а ты ПСА проверяешь? – Яков поддел пушистый снег на дорожке.
– Что такое ПСА, Яков Лазаревич?
– Это онкомаркер, контролирует состояние предстательной железы. Неужели Маша тебя ещё не заставила сдать анализы?
– Чего мне анализы сдавать, у меня проблем нет, – беспечно заявил Фёдор.
– Проблемы есть у всех, в твоём возрасте исключения бывают только по счастливой случайности. На дворе давно новое тысячелетие, – Яков ткнул тростью в направление яркой вывески «2005» на бывшем Дворце пионеров, – а ты такой тёмный. Маша - отличный врач, простой анализ крови она тебе давно обязана сделать.
Дома Фёдор не сразу вспомнил. А когда вспомнил и спросил у жены, та мгновенно завелась:
– Конечно! Как же я, дура, сама не сообразила? Спасибо Якову! А ты ещё сомневаешься? Завтра же приедешь ко мне! Думать он будет… Небось, Васька бы заикнулся, сразу бы прибежал. А Якову Лазаревичу мы не доверяем.
– Причём тут это? – опешил Фёдор.
– Притом! – Мария уже села на привычного конька.
Мария Петровна, в девичестве Петрова, была женщиной крупной, красивой и энергичной. Они познакомились, когда Фёдор уже работал в Институте мировой экономики и международных отношений АН. Фёдору было за тридцать пять, а Маша только окончила Первый медицинский и начала работать.
Фёдор всё свободное от работы время посвящал больному отцу, с которым с шести лет остался после смерти матери. Они встретились на приёме у высокой рыжеволосой, строгой докторицы, которая усадила больного и тут же выгнала Фёдора в коридор:
– А вы чего тут топчитесь? Весь кабинет заняли.
– Она посмотрела сначала на его огромные кисти в веснушках, потом на почти двухметровую, мощную фигуру, потом на смуглое лицо с чёрной волнистой причёской и синими глазами.
Голова Фёдора была мамина, всё остальное досталось от отца. Вместе с Машей они сразу и безоговорочно составили пару на загляденье и жили счастливо.
Она выросла среди потомственных московских врачей, была всесторонне развита и за словом в карман не лезла. Явного лидера в их семье не было, хотя Фёдор в большинстве случаев предпочитал с женой не спорить и при разногласиях соглашаться.
Мать свою, болезненную, тихую женщину он помнил плохо. Перед смертью она произнесла загадочные слова:
– Когда исполнится тебе пятнадцать, попроси отца рассказать историю нашего знакомства.
Он стал приставать к отцу с вопросами задолго до пятнадцати. Они жили вдвоём, были очень близки, и постепенно в детской голове Фёдора отпечаталось кое-что из удивительной истории, которую надлежало хранить в тайне.
Отец перед войной работал вольнонаёмным водителем в северном лагере. В зоне он встретил заключённую с крайней степенью истощения и тайно, с большим риском вывез её в апреле 1941. Им удалось удачно скрыться, он женился, и мать в суматохе начала войны получила не только новую фамилию, но и поддельное имя. Федя родился в 1942 в Москве, где с матерью они проживали в отцовой коммуналке, пока тот был на фронте.
Федя, как и просил отец, держал язык на замке и впервые доверился только Маше, когда отца уже не стало.