Политическая наука №1 / 2017. Массовое политическое сознание

Во всех трех примерах легко усмотреть нечто общее. Переходя на сетевой уровень анализа, мы начинаем видеть нечто, что раньше было скрыто. Например, существует утверждение: «Рост преступности – одна из важнейших проблем страны». Рассматриваемое изолированно, оно может обладать различными смыслами. Но когда оно, как в примере 1, сопрягается с другими утверждениями, оно участвует в конструировании более конкретного смысла. В 1998 г. мы проводили опрос почти по такой же анкете в Эстонии. Там проблема «рост преступности» попала в один класс с «ростом цен» и «слабостью, беспомощностью государственной власти». Совершенно очевидно, что она оказалась там вместе со своим другим смыслом, отличным от того, с которым она вошла в свой класс в России. При традиционном подходе мы просто зафиксировали бы различие в частоте выбора этой проблемы в двух странах и придумали бы, как это интерпретировать, не заботясь о верификации объяснения. Но при использовании «нового подхода» к разнице частот добавляются различия в принадлежности проблемы к некоторым классам в структуре массового сознания и в значениях проблемы, которые, сопрягаясь с другими проблемами, приобретали различные смыслы 31 .

31

Может возникнуть вопрос, почему в России, в отличие от Эстонии, не образовалось класса проблем с общим смыслом «неэффективность власти». Представляется, что в обеих странах респонденты невысоко оценивали эффективность власти, но в Эстонии имело место также значимое размежевание в ее оценке, чего не было в России.

Еще более поразительные результаты дает третий пример. Выясняется, что может быть несостоятельной сама практика сложения частот двух близких ответов, и причина тому – принципиальное различие в мотивах выбора ответа, один из которых не имеет отношения к категории доверия. Это, в свою очередь, объясняется деформацией общественного мнения, обусловленной политическими причинами. Причем в каких-то зонах общественного мнения эта деформация происходит, а в каких-то – нет.

Рушится привычная, простая и плоская, картина общественного мнения – вместо нее проступает нагромождение неожиданных фактов, которые хором кричат, что та картина не имела никакого отношения к реальности. Это если и преувеличение, то довольно близкое к истине. Мне, к примеру, трудно объяснить, почему потоки коммуникаций в обществе устроены проще, чем потоки электрических сигналов в проводах компьютера. Наоборот, я считаю общество объектом несопоставимо более сложным, чем компьютер.

Утешить может только одно: «новый подход» открывает зрелище, более интересное, чем то, с которым мы имели дело раньше. Общество, социальная жизнь усложняются на наших глазах. Одновременно возрастают риски, порождаемые неадекватностью наших представлений о самих себе. Социология, и в первую очередь политическая социология, не может оставаться такой же, какой она была 70 лет назад.

Если принять предлагаемую в статье позицию, описывать общественное мнение можно только анализируя массовое сознание. При этом меняется само «устройство» описания общественного мнения. Представленное в статье – лишь поверхностный взгляд на проблему. Ее решение потребует гораздо более серьезных усилий. Подспорьем может оказаться опыт, уже накопленный при анализе сетевых структур и в сфере datamining [Степанов, 2008; Чураков, 2001; McCulloh, 2013; Tan Pang-Ning, Steinbach, Kumar, 2006]. Не удивлюсь, если при анализе массового сознания и общественного мнения эти методы дадут самые интересные результаты.

Конец ознакомительного фрагмента.