"Политическое завещание" Ленина
Шрифт:
Нельзя не отметить и той характерной для Автора «Письма к съезду» неопределенности в указаниях на опасности: «Мне кажется», что нет условий для сохранения единства партии или они имеются «не в той степени, в какой необходимо». Руководящая группа, « по моему мнению , в значительной степени проводит групповую политику». Практика подбора кадров, « на мой взгляд », порождает «ненужное недовольство». « Мне кажется », что настоящее единство зависит от изменения «системы» и «способа» «подбора руководящих кадров» партии.
У В. Косиора, как и у Автора «Письма к съезду», все заслуживающие внимания причины возможного раскола находятся в руководстве партии. Как и Автор этого «Письма», он стремится к изменению баланса политических сил за счет изменения состава руководящих органов ЦК РКП (б). Точно так же он прикрывает это желание невнятными рассуждениями об опасности единства партии, исходящей от Сталина, Зиновьева и Каменева. В. Косиор утверждает, что та политическая линия, которую проводит «руководящая группа ЦК», создает условия для группировок**
Совпадения позиций В. Косиора и Автора «Письма к съезду» очевидны. Столь же очевидно то, что взгляды В. Косиора противоречат тому подходу, тем оценкам и предложениям, которые имеются в последних письмах и статьях Ленина. У Ленина ослабление угрозы раскола связано с сохранением и развитием прежнего курса партийного строительства, сохранением ядра существующего партийного руководства. У В. Косиора - с их изменением***.
Но, может быть, В. Косиор был информирован о ленинском «Письме к съезду» и излагал ленинские мысли, не называя их автора? Предположим. Но это допущение надо еще доказать. А доказательств нет. Иногда утверждается, что «Письмо к съезду» стало известно руководителям партии сразу же (или вскоре) после того, как Ленин продиктовал его. При этом ссылаются на письмо Фотиевой Каменеву от 29 декабря 1922 г.[1226] Однако, во-первых, из этого письма явствует, что речь идет о диктовке 23 декабря, а во-вторых, как было показано выше, есть основания сомневаться в подлинности этого письма. Переписка членов и кандидатов в члены Политбюро, зафиксировавшая их реакцию на первое ознакомление с текстом «характеристик», говорит о том, что записи диктовок 24-25 декабря 1922 г. («характеристики») в конце мая 1923 г. для них были новы и неожиданны[1227]. Поэтому более обоснованным представляется вывод, что в своем выступлении на XII съезде партии В. Косиор не обнародовал ленинские мысли, а высказывал свои. В. Косиор был не одинок в таких рассуждениях, просто в его выступлении эта проблема была поставлена более полно и ясно, чем у других.
Условия, потребовавшие от оппозиции развертывания открытой борьбы за устранение Сталина с должности генерального секретаря, сформировались только после XII съезда, который, несмотря на его критику в «статье» «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», поддержал Сталина. Через съезд состав руководящей группы в ЦК изменить не удалось. Можно было попробовать решить этот вопрос через Пленум ЦК. Но для этого вопрос должен был быть соответствующим образом подготовлен. Вот здесь задача обсуждения «способа перемещения Сталина», которую Автор «Письма к съезду» поставил перед «товарищами», оказывалась и к месту, и ко времени. На это же, возможно, указывает и то, что именно на XII съезде партии впервые во всеуслышание в выступлениях Зиновьева и Мдивани прозвучали те упреки, которые вошли в число важнейших положений «Письма к съезду».
Выступая на XII съезде с политическом отчетом ЦК партии, Зиновьев заявил: «Вы должны знать, что самым опасным является не тот меньшевик, который с физической смертью Мартова и с политической смертью Дана пошел к Ивановичу, а опасен тот, кто хочет прикрыться нашей партией, который ходит вокруг да около партии и говорит, что и с уставом, и с программой он совсем согласен, но хочет "только" немножечко пересмотреть крестьянский вопрос, чуть-чуть изменить положение в национальном вопросе, пытаясь в той же форме протащить великодержавный шовинизм и хоть немножко насчет диктатуры пролетариата пересмотреть»[1228]. Многие могли принять этот упрек на свой счет, и Троцкий был в их числе не последним.
Это было сказано Зиновьевым в конце апреля, а через месяц, в конце мая 1923 г., Крупская принесла в ЦК «характеристики», в которых Троцкий берется под защиту как раз в связи с подобным (или, возможно, именно этим) обвинением. Именем Ленина его небольшевизм ему прощается, а недостаточно твердый большевизм Зиновьева выставляется в качестве недостатка, о котором нельзя забывать. Возможно, именно из-за этого высказывания на XII съезде партии Зиновьев и удостоился «чести» подвергнуться «характеристике» в «Письме к съезду». В этом случае становится понятной и тесная увязка его характеристики с характеристикой Троцкого.
Возможно, в этой истории кроется ответ на загадку, которая имеется в тексте «характеристик», о которой говорилось выше: «октябрьский эпизод» ставится в упрек кому-то одному, а далее называются две фамилии - Зиновьев и Каменев. Открытый вызов, брошенный Зиновьевым Троцкому, позволяет предположить, что «октябрьский эпизод» был напомнен именно Зиновьеву. И лишь позднее, в ходе торопливого редактирования текста, появилась фамилия Каменева - компаньона Зиновьева по той истории, а с ней - видимое ныне противоречие текста.
Еще одно важное положение «Письма к съезду» на XII съезде прозвучало в выступлении Мдивани. Он поднял вопрос о необходимости учитывать различие того впечатления, которое производят меры, предпринимаемые ЦК партии, на членов партии и беспартийных. Причем он связал эту проблему с деятельностью Сталина, точно так же как и Автор «Письма к съезду». Критикуя Сталина за проведение политики с помощью кадровых перестановок и, в частности, отзыва из Грузии некоторых противников образования СССР, он сказал: «Одно дело наши личные ощущения, одно дело отношение
к этим переброскам партии и нашей организации, а другое дело отношение к этим переброскам той самой беспартийной массы»[1229]. Смысл сказанного: меры Сталина, мы, коммунисты, как-нибудь перенесем, но на отношение беспартийной массы к партии они сказываются самым отрицательным образом. Эта мысль в «Письме к съезду» отличается только более общей постановкой вопроса и сопровождается требованием «переместить» Сталина с должности генсека.Создается впечатление, что Автор «Письма к съезду» внимательно изучил стенограмму XII съезда партии на предмет того, что можно из нее почерпнуть для критики членов ленинского большинства в Политбюро, и изложил содержание этих выступлений, соответствующим образом интерпретировав их и придав им форму размышлений Ленина.
Аналогичные «переклички» встречаются и в других документах того же времени .
Упрек в недостаточной вежливости и в грубости, содержащийся в «характеристиках», почти дословно перекликается с текстом письма Крупской Каменеву, датированным 23 декабря 1922 г., в котором излагалась версия конфликта Сталина и Крупской, и Сталин обвинялся в грубости. Выше говорилось об источниковедческих проблемах, связанных с этим письмом, в частности, отмечалось, что подлинность его подвергается сомнению. Важно то, что самый факт конфликта вне зависимости от времени создания письма и точности изложения в нем событий мог породить у Крупской определенные оценки Сталина (в частности, обвинение в грубости), которые могли послужить основой соответствующих оценок в «Письме к съезду». Перекличка очевидна. Достаточно сравнить, что писали Крупская и Автор «Письма к съезду». Крупская: Сталин допустил «по отношению ко мне грубейшую выходку», «я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова», «прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз», Сталин «позволяет себе грозить», он виновен в «глупой склоке»[1230]. Автор «Письма к съезду» откликается эхом: «Сталин слишком груб», генеральный секретарь должен быть более терпим, более лоялен, вежлив, более внимателен к товарищам и т.д.[1231] Очевидное созвучие двух документов позволяет сделать предположение о наличии внутренней связи между ними, а также о том, что Автор «Письма к съезду» заимствовал оценки Крупской из ее письма или рассказа. Впрочем, есть и различия: у Крупской речь идет о недопустимости грубости к товарищам-партийцам, а у Автора «Письма к съезду» - к беспартийным, точно так, как у Мдивани.
О некоторой причастности Троцкого к тем оценкам, которые встречаются в «Письме к съезду», имеется его собственное признание. Существует несколько версий рассказа Троцкого о своей беседе с Лениным в последние месяцы 1922 г. по поводу борьбы против бюрократизма, которые были проанализированы выше. В январе 1923 г. он описал ее так, что очевидна противоположность их позиции в этом вопросе, и слова, сказанные Лениным, никоим образом не соотносятся с «Письмом к съезду»[1232]. Иное дело версия рассказа, относящаяся к октябрю 1923 г. Здесь Ленин уже говорит в полном согласии с Автором «Письма к съезду». Если принимать версию ленинского авторства «Письма к съезду», то эту метаморфозу следует объяснить. Так, Ленин у Троцкого говорит уже следующее: «Да, бюрократизм у нас чудовищный… я ужаснулся после возвращения к работе». Все надежды, естественно, возлагает на Троцкого: «Вы… сможете перетряхнуть аппарат». «Я ответил, что имею в виду не только государственный бюрократизм, но и партийный; что суть всех трудностей состоит в сочетании двух аппаратов (партийного и государственного.
– B.C.) и во взаимном укрывательстве влиятельных групп, собирающихся вокруг иерархии партийных секретарей. Ленин слушал напряженно и подтверждал мои мысли… Чуть подумав, Ленин поставил вопрос ребром: "Вы, значит, предлагаете открытую борьбу не только против государственного бюрократизма, но и против Оргбюро ЦК?" Я рассмеялся от неожиданности. Оргбюро ЦК означало самое сосредоточение сталинского аппарата.
– Пожалуй, выходит так.
– Ну, что ж, - продолжал Ленин, явно довольный тем, что мы назвали по имени существо вопроса, - я предлагаю вам блок: против бюрократизма вообще, против Оргбюро в частности.
– С хорошим человеком лестно заключить хороший блок, ответил я.
– Мы условились встретиться снова через некоторое время. Ленин предлагал обдумать организационную сторону дела. Он намечал создание при ЦК комиссии по борьбе с бюрократизмом. Мы оба должны были войти в нее. По существу эта комиссия должна была стать рычагом для разрушения сталинской фракции, как позвоночника бюрократизма, и для создания таких условий в партии, которые дали бы мне возможность стать заместителем Ленина, по его мысли: преемником на посту председателя совнаркома»[1233].
Выше было показано, что рассказанная Троцким история - миф. Следовательно, Ленин не мог выступать в качестве соавтора тех идей, о которых рассказывает Троцкий.
Итак, Л.Д. Троцкий заявляет, что он как минимум является идейным соавтором «характеристик» И.В. Сталина и предложения о его «перемещении» с поста генерального секретаря! Получается, что причастность Ленина к этим предложениям не доказана, а причастность Троцкого признается им самим.
Чтобы исключить неправильное толкование слов о заговоре с участием Ленина, он подкрепляет их заверением, что «факт» и «содержание» «составляют неоспоримый и никем не оспоренный эпизод истории партии»[1234]. Что говорить, трудно оспаривать то, чего не было. Но попробуем. Во-первых, нам неизвестны документы, подтверждающие и «факт», и «содержание». Единственное, что может претендовать на эту роль, - это «Письмо к съезду», ленинское авторство которого нельзя считать доказанным. Рассказ записан в октябре 1923 г., но когда возникла основа изложенной в нем версии, неизвестно. Ясно, что не раньше января. Не исключено, что в середине апреля - июле 1923 г., когда активно обсуждались проблемы, составившие главное содержание «Письма к съезду», до того момента, когда в конце мая 1923 г.